Кормили здесь как на убой. И я была удивлена тонкой талии своего нового тела. Если бы меня кормили так в том, земном теле, я давно бы не пролезала в двери. А тут гляди-ка, худышка.
Невысокая синеглазая шатенка с тонкими чертами лица и пухлыми губами, моя тезка Марианна, совсем недавно отпраздновала восемнадцатилетие, как я узнала из разговоров служанок. И теперь ее следовало побыстрей выдать замуж, чтобы не «испортилась», и не осталась старой девой.
Нынешняя Марианна умна не была. Она, как оказалось, даже читать могла по слогам. О письме и речи не было. И потому мне пришлось хорошенько попотеть все эти дни, чтобы осилить нужные части в сводах законов и правил данной империи. Но я справилась, конечно. И теперь без страха и трепета ожидала появления опекунов и самого жениха.
Ухмыльнувшись про себя, я наконец-то обратила внимание на то, что стояло на столе. Сладковатая каша, оладушки с медом, сухофрукты и компот – отличная еда для меня.
И вся она оказалась в моем желудке довольно быстро.
Я потянулась, встала из-за стола и отправилась в свою комнату – спать. Завтра, с утра пораньше, как сообщила мне служанка, должны были приехать опекуны. Так что следовало как следует выспаться до их появления.
Вообще, если я правильно поняла некоторые местные законы, глупышку Марианну не должны были оставлять в доме в одиночестве, хотя бы без приживалки. Опасно это. Мало ли, что случится с невинной девой, да еще и слабой умом. Вдруг кто решит ее раньше жениха в свою постель уложить. Стыд и позор тогда падет и на опекунов, и на род невесты. Но то в теории. Но кто ж на практике будет тратиться на это, когда подопечная настолько глупа, что двух слов связать не может, а значит, и обвинить никого не способна? Правильно, никто. Да и не поверят ей, попробуй она укажи на обидчика. Дурочке что угодно привидеться может. А потому опекуны, думаю, изрядно наживились на приданном Марианны. И собирались красть дальше, пока не появится жених.
Впрочем, пока что это были только мои домыслы, основанные на земном житейском опыте. Слуг о таких вещах я не расспрашивала, смысла не видела. Много они знают, те слуги, на такую тему. Да и потом, где гарантия, что они не растреплют опекунам о внезапно проснувшемся интересе Марианны? Так что я молчала и старалась все разузнать исключительно собственными силами.
Зайдя к себе, я потянулась за колокольчиком на тумбе у кровати, позвонила. Служанка прибежит через пару минут. После того как я провела «показательную порку» и выставила пару нерадивых работниц в одной форме за дверь дома, на холод и дождь, со мной старались не связываться. Потому что в следующий раз я обещала наказание похуже, правда, не уточнив, что именно будет считаться тем наказанием.
Моя личная служанка Роза, невысокая худенькая девушка лет семнадцати-восемнадцати, действительно прибежала довольно быстро, низко поклонилась и проворно начала меня переодевать.
Длинная теплая ночнушка была мне большевата. Но зато отлично сберегала тепло. Я завернулась в одеяло, быстро согрелась и довольно скоро заснула.
Снилась мне какая-то муть с темным лесом, собаками, которые загоняют добычу, и мелким моросящим дождем, под которым мокло все живое.
Проснулась я утром, бодрая и хорошо выспавшаяся.
Потянувшись, я вылезла из-под одеяла. За ночь воздух в комнате успел остыть. И мне было холодно, очень холодно.
Благо служанка прибежала на вызов практически сразу же. И споро приготовила мне ванну.
Я нежилась в большом чане с горячей водой и мысленно составляла план общения с опекунами. В принципе, готово было практически все. Оставался вопрос: надо ли их шокировать сразу же или подождать, пока не наступить критический момент.
Так ни к чему и не придя, я решила действовать по обстоятельствам.
После ванны меня тщательно вытерли, завернули в полотенце и переодели уже в спальне.
Я окинула себя в зеркало внимательным взглядом. Миленькая, да. Правда, глупость на лице написана. Но, говорят, что мужики таких любят. Что ж, вот и проверим на дражайшем женишке, когда он соизволит здесь появиться.
К завтраку я успела вовремя. Спустилась и застала за столом опекунов – пожилую пару лет пятидесяти пяти – шестидесяти. Оба одеты во что-то старое, немодное. Он – с военной выправкой. Она – раздобревший пухляш. В общем, буржуа2 средней руки.
И, конечно же, опекун, высокий и седой, смотревший перед собой твердо и уверенно, сидел на моем месте. Мол, глава семейства и прочая патриархальная чушь.
Ладно, я не гордая. Пока уж точно. Мило улыбнулась, затрепыхала ресничками.
– Доброе утро.
– Доброе утро, – снисходительно улыбнулась в ответ опекунша, тоже седая, довольно миловидная, с синими глазами и правильными чертами лица. Она сидела по правую сторону от опекуна. – Садись, Мари. Сейчас будем завтракать.
Я подавила зревший в душе протест. Я – Марианна! Не надо сокращать таким дурацким способом мое имя!
Но я и здесь промолчала, уселась за стол напротив опекунши. Потом. Я выскажу им обоим все, что думаю, потом. Когда пойму полный расклад и узнаю, что конкретно меня ожидает в ближайшем будущем.
– Слуги здесь какие-то пуганые стали, – заметил опекун, накладывая себе в тарелку чуть подслащенную кашу. Причем накладывал столько, сколько я сама век не съела бы. Вот уж точно, на халяву и уксус сладкий. Я почему-то не сомневалась, что кормят их здесь исключительно за мой счет. – Пора новых набирать.
– Я к этим уже привыкла, – сделала я губки бантиком.
Новых. Их еще обучить надо. И заставить вести себя так, как мне нужно.
– И к новым привыкнешь, – равнодушно пожал плечами опекун. – Твой жених не появлялся?
– Да было какое-то письмо, – я решила пока что косить под дурочку. – На столе в гостиной валяется. Я мало что там поняла.
Опекуны многозначительно переглянулись. Они, похоже, были уверены, что сплавят меня замуж и часть моих денежек к рукам приберут. Ну-ну. Пусть помечтают.
– Чем ты занималась здесь, пока нас не было? – спросила с деланой лаской опекунша.
Она особо не старалась казаться сердечной или проявлять хоть какие-то чувства ко мне. Скорее, играла на людях, конкретно во время общей трапезы. Чтобы потом те же служанки могли в случае чего подтвердить ее добросердечное ко мне отношение.
– Скучала, – честно ответила я. В принципе, и притворяться не нужно было. Меня действительно все это время одолевала скука. Но вот причины ее… Я скучала не из-за отсутствия людей, а, скорее, от вынужденного безделья. Впрочем, опекунам я ничего объяснять не стала. Не поняли бы. – В книжках картинок нет, рассматривать нечего. На улице холодно, не погуляешь. Тоска.
– Ничего, детка, скоро все изменится, – заверила меня опекунша. – Потерпи еще немного.
Угу, конечно, изменится. Только кому от этих изменений лучше будет?
Дальше мы молчали, сосредоточенно жевали все то, что лежало на наших тарелках.
Наконец, опекун доел все, что было, встал и молча вышел из зала. Бьюсь об заклад – пошел искать письмо.
Надо ж было понять, чего ожидать от моего дражайшего женишка. А то вдруг откажется от такой красивой меня.