Утром, едва рассвело, снова явились мастера. Они спешили за длинные летние дни заработать побольше, поэтому домой уходили только ужинать и спать и даже завтракали на ходу большими ломтями хлеба или пирогами.
Ева от них не отставала, вертелась как белка в колесе. То в доме, то в саду лад наводила. За заботами и хлопотами она позабыла и про неоплаченный гильдейский взнос, и про Алекса Дерринджера, и про его тетрадь. Все вылетело из головы.
Да и как же иначе, если ровные грядки на заднем дворе начали покрываться первыми всходами, в самом дальнем углу двора зазеленели кусты роз, на которые Ева давно махнула рукой, думая, что они все замерзли, а сквозь землю возле колодца пробились ирисы и ландыши? Даже старый шиповник на арке внезапно покрылся бутонами!
Теперь молодая ведьма просыпалась на рассвете, едва заслышав стук молотков и голоса мужчин. Первым делом приводила себя в порядок, прятала волосы под чепчик и спускалась в кухню, чтобы оценить запасы еды.
Продукты потихоньку заканчивались, а дохода до сих пор не было. Ева все чаще вздыхала, поглядывая на молоденькие ростки: вот бы не только тратить последние деньги, а и продать что-нибудь!
Но сегодня ее разбудили не мастера, а звон колоколов. Он летел над просыпающимся городом со стороны главного храма.
– Храмовый день! – вспомнила Ева.
Сегодня в Кенсал-грин приедет много народа из столицы и окрестных селений. Ведь здесь находится один из древнейших храмов богини Дивины. По преданию его заложил Первый лорд со своими соратниками.
В детстве Ева каждый год ходила в храм на причастие. Там в тишине и прохладе, в окружении вечно горящих свечей стояла статуя Дивины. Богиня была босой, в неподпоясанной длинной рубашке. Ее волосы скрывал платок, чьи концы плавно спускались на плечи, а вместо лица на прихожан смотрел гладкий мрамор. Ибо у Матери всего сущего не одно, а тысяча лиц.
Руки богини были сложены лодочкой и протянуты к людям. Когда-то давно к статуе подвели подземный источник. Вода поступала по каменным трубам, стекала с потолка в подставленные руки Дивины и струйкой падала вниз, в углубление возле ее ног. А потом уходила обратно под землю.
Считалось, что эта вода целебная. С молитвой, при поддержке жреца и веры лечит любые болезни. По большим праздникам дарует женщинам плодовитость и легкие роды, а мужчинам – крепких сыновей.
Вспомнив об этом, Ева поспешила в кухню.
Ах, если бы только у нее уже были цветы! Она вышла бы с букетиками на площадь перед в главным входом в храм и до обеда уже все продала. Сегодня там наверняка будет полно народа. Все хотят причаститься в такой светлый день и испить священную воду, бегущую из рук богини!
Подойдя к печи, ведьма ахнула – в теплом углу под рассветными лучами нежились… фрезии! Крупные лиловые, розовые, желтые, белые! Ах, какие красивые букетики из них получатся! И пускай лент у нее нет, можно надергать красивых ниток из потертой накидки кресла и сделать букеты!
Забыв про завтрак, Евангелина почти час просидела над ящиком, аккуратно срезая хрупкие цветочки, связывая из них букеты и складывая их в корзинку. Мха она купить не успела, поэтому насыпала на дно влажных опилок, оставшихся у строителей.
Потом надела шляпку, перчатки и… отправилась к храму.
Там и правда было много народа. Яркая, праздничная толпа шумела, радуясь ясному дню.
Половину букетов у Евы разобрали еще по дороге к храму. Покупательницы искренне удивлялись и восторгались. Они давно не видели таких крупных и ярких фрезий.
Несколько штук забрала пышная торговка на площади. Она не скупилась, но слишком уж дотошно выспрашивала, как удалось вырастить такие цветы.
– Это же королевский сорт! – не веря своим глазам, женщина осматривала и чуть ли не обнюхивала каждый букетик. – Очень капризные, не в каждой земле растут! С ними столько мороки, что наши цветочницы давно махнули рукой. Еще и вянут быстро.
Ах, так вот почему луковицы отдали почти за бесценок.
Ева улыбнулась:
– Мои не завянут.
– Не слишком самонадеянно? – поджала губы торговка.
– Ничуть. Я – цветочная ведьма.
С гордостью и каплей самодовольства Евангелина продемонстрировала тонкую вязь, опоясывающую ее запястье.
– Ох, надо же. Простите, госпожа ведьма, – торговка тут же изменилась в лице. – Не признала вас. Или вы новенькая в нашем городе?
– Можно сказать и так, – улыбнулась Ева. – Когда-то жила здесь – и вот, снова вернулась. Думаю, на этот раз навсегда.
– А не вы ли ремонтируете цветочную лавку возле старого кладбища?
– Да, это я. Лавка принадлежала моим родителям.
– Ох, так вы – дочка Олфордов? Евангелина?
– Тетушка Симпли? – Ева недоверчиво моргнула. – То-то вы мне с первого взгляда показались знакомой.
– Какая там тетушка! – торговка дробно рассмеялась и махнула пухлой рукой. – Дочка я ее старшая, Марта.
– Марта? – ахнула Ева. – Та самая?!
Марта Симпли была старше на целых пять лет. Долговязая, конопатая заводила, держащая в худом поцарапанном кулаке компанию местных ребят.
Такой ее помнила Ева. Сейчас перед ней стояла белокожая, пышногрудая женщина с необъятной талией и налитыми щеками. Будто сдобная булочка. Ее глаза добродушно поблескивали, а с пухлых губ срывался заразительный смех.
– Что, не похожа? – подбоченилась она. – Только я теперь не Симпли, а Гровер. Помнишь Дилана Гровера? Ну, того мелкого чернявого мальчишку, сына кожевника с Каштановой улицы? Он еще все время обзывал меня дылдой, а я его за это лупила. Так вот, его в шестнадцать забрали в солдаты, отслужил семь лет и вернулся таким красавцем, что не узнать! Стал рослым, широкоплечим. И сразу ко мне! Сказал: “Люблю вас, мисс Симпли, больше жизни. Коли не выйдете за меня замуж, то уйду обратно в солдаты и сгину там!” Вот такой смелый стал, что я, каюсь, не устояла. А теперь у нас два сына уже подрастают…
Ева слушала и только качала головой.
Сколько она уже в Кенсал-грин? Больше месяца. А так и не вспомнила, не навестила ни соседей, ни друзей детства. Даже к родителям только недавно сходила.
– Ой, а ты как? – госпожа Гровер без лишних предисловий перешла на “ты”. – Мисс или… миссис?
Наметанным глазом она скользнула по черному платью и шляпке.
– Миссис, – Ева скупо улыбнулась. – Вдова.
И, предупреждая следующий вопрос, добавила:
– Муж преждевременно скончался. Несчастный случай.
– Ох, как нехорошо получилось, – смутилась Марта. Но ее глаза тут же вспыхнули любопытством. – А деточки у вас есть?
Вопрос неприятно царапнул Еву. Напомнил о проклятии, которое она несла, и о том, что снять его почти невозможно. Если только сама Дивина не захочет помочь…
– Мне пора, надо еще на рынок успеть заскочить, – делая вид, что не услышала последние слова, Ева засобиралась. – Приятно было встретиться, Марта. Желаю твоей семье процветания!
Она поспешила прочь, будто подгоняемая невидимым ветром.
– Ох, подожди, – крикнула вдогонку госпожа Гровер. – Если будут еще цветы – приноси! Дам за них справедливую цену!
***
На рынок Ева пришла в полном смятении. Встреча с подругой детства разбередила старые раны. Марта выглядела счастливой и довольной матерью семейства. А она, Ева?
Словно со стороны молодая ведьма глянула на себя. Бледная, худая, как щепка, в траурном черном платье, которое старит. Руки – тростиночки, щеки ввалились. Одни глаза на лице и остались…
Все это время она загружала себя заботами и работой, чтобы не думать о прошлом и будущем, не помнить о настоящем. Забыть, что осталась одна. Что муж оказался слабаком и бросил на потраву кредиторам. А потом – пыталась забыть, что сама во всем виновата. И в смерти мужа, и в смерти родителей.
Как с таким грузом жить – Ева не знала. Вот и бежала от этих мыслей, от вины, которая преследовала днем и ночью. Зарывалась в дела, хваталась за любую возможность, лишь бы забыть.
Шмыгнув носом, она украдкой вытерла набежавшие слезы. Вскинула подбородок и нацепила улыбку.
Поздно плакать. Слезы уже ничего не исправят и никого не вернут. Но теперь у нее есть собственный дом, разрешение на магию и цветы. А это не так уж мало в ее положении!
Немного приободрившись, Евангелина разнесла оставшиеся букетики по знакомым торговцам на рынке, а взамен набила корзину мясом, крупой и овощами, причем получив по случаю праздника солидную скидку.
Теперь потяжелевшая корзина оттягивала руки.
Дрозд, как всегда, внезапно вынырнул из толпы и, потупившись, встал рядом:
– Миссис Ева, вам помочь с корзинкой?
Выглядел он печальнее, чем обычно.
– Помоги, – кивнула ведьма. И тут же нахмурилась. – А ты что здесь делаешь? Разве я не сказала, чтобы ты отдохнул в Храмовый день?
Мальчишка насупился:
– Да, сказали. Только за выходные деньги не платят, а есть хочется и в Храмовый день.
Ева поджала губы. Мальчик был прав, она не учла его положение. В Лондиниуме все было проще. Там слуги получали месячное жалование, которого хватало на личные нужды. Но жили они в доме с господами, ели на кухне за счет господ, да и форменная одежда покупалась тоже за счет господ.
По крайней мере так было в семье Патрика Доутсона. Впрочем, тетка Мейбл тоже полностью содержала слуг. Это считалось признаком достатка в провинции.
Только Ева не могла позволить себе взять беспризорного мальчишку на содержание, каким бы полезным он ни был. А ведь у него еще и сестра! По сути, ей даже поселить их негде. В доме всего одна жилая комната, но туда кроме нее и Кошмара никто не может войти.
– Ладно, идем, – вздохнула она. – Потом об этом подумаем.