– Не стоит волноваться, миссис Доутсон.
Граф попытался увильнуть от прямого ответа, но уткнулся взглядом в грудь ведьмы, аккуратно прикрытую тонкой косынкой. Он и не думал, что собранный мелкими складками муслин может так нежно просвечивать и так бурно вздыматься!
– Прошу сказать точно и определенно, – в голосе ведьмы слышалось легкое раздражение, – какую плату герцогиня Вандербильт потребует за свою помощь? Я понимаю, что магов Жизни в нашей стране крайне мало, и то, что она делает для этой несчастной сироты – бесценно. Поэтому меня беспокоит вопрос оплаты. Чем я могу отблагодарить вашу матушку, у которой и так есть все?
Взгляд некромага скользил по краю чепца в надежде увидеть восхитительную каштановую прядь или маленькое трогательное ушко вдовы. Как же аппетитно она выглядит с растрепавшейся буйной гривой волос!
Но момент был весьма подходящим, поэтому Алекс не стал его упускать. Сглотнув набежавшую слюну, граф выпалил:
– Вы должны прийти к нам на ужин! Отказ не принимается.
– На ужин? Я? – ужаснулась Ева. – К герцогине Вандербильт? Невозможно!
– Почему нет? – некромаг чуть насмешливо поднял брови.
Алекс успел взять себя в руки, осознав, что на аристократический ужин принято приходить в платье с вырезом. Довольно глубоким вырезом! Он обязательно появится на этом ужине, сядет напротив гостьи… Или лучше рядом? Как нужно сесть, чтобы незаметно и внимательно рассмотреть все, что сейчас скрывает тонкий муслин?
– Я не аристократка! – выпалила Евангелина, выпрямившись так, что ее осанке позавидовала бы и королева.
– Какая ерунда, – отмахнулся Дерринджер, – воспитанники моей матушки регулярно бывают в ее доме, но назвать их аристократами ни у кого язык не повернется.
– Я не ребенок! – процедила Ева, и на ее щеках загорелись алые пятна.
– А кто сказал, что воспитанники моей матушки – дети? – Алекс вновь насмешливо сверкнул глазами.
Ему отчаянно нравилось выводить ведьму из себя. Тогда она из засушенной вдовы в черных тряпках превращалась в настоящую фурию с блестящими глазами, алыми щеками и живым румянцем. Ее рот манил прижаться к нему губами, а дрожащая на шее жилка так и просила провести языком по трепетной коже…
Вновь сглотнув, Дерринджер вернулся к реальности и продолжил говорить, глядя в испуганные глаза ведьмы:
– Я младший сын, и мне уже почти тридцать лет, а Школу матушка открыла еще до замужества. Ее первый выпуск давно стал самостоятельным. Мужчины построили карьеру, женщины либо обзавелись своим делом, либо вышли замуж, но многие любят навещать матушку и нередко остаются на ужин. Неужели вы откажетесь от компании мистера Пибоди, мистера Крайзена или леди Оршен?
– Леди Оршен?
– Одна из учениц вышла замуж за разорившегося повесу и привела семью к процветанию, – отмахнулся Алекс. – Поверьте, его родственники сочли этот брак невероятной удачей для Сэмуэля. Ему всегда была нужна крепкая рука!
– Мистер Пибоди?
– Всего лишь депутат округа Глэмпил в Нижней палате, – снова отмахнулся Дерринджер.
– Мистер Крайзен?
– Ректор Академии Права, он всегда был занудой!
Евангелина чувствовала, что еще чуть-чуть – и она упадет в обморок от ужаса.
Прийти на ужин к самой герцогине Дерринджер! Сесть за стол с людьми, о которых слышали даже в Кенсал-грин! Да она умрет от ужаса на крыльце особняка.
– Так что бояться вам нечего, никто вас не съест, – заверил Алекс тоном, не терпящим возражений. – К тому же на ужине обязательно буду я! Рядом со мной вам ничего не грозит.
Ева перевела взгляд на графа и закашлялась.
Это он ее сейчас пытается убедить в своей безобидности?
Красив, элегантен, богат и циничен. А еще, судя по его раздевающему взгляду, не знает отказа у женщин. Идеальный набор, чтобы держаться подальше.
Ну-ну! Даже сейчас, приглашая на ужин, он говорил с ней сухим строгим тоном, будто отдавал команды или отчитывал провинившегося ребенка.
А если вспомнить, что он некромаг…
Отчетливый холодок бежал по позвоночнику ведьмы.
И что сей благородный господин еще и младший дознаватель в управлении Магконтроля!
От совокупности всех этих фактов у Евангелины темнело в глазах.
– Если там будете вы, я вообще не приду! – просипела ведьма сквозь неприличный даме кашель.
– Не слышу, что вы там бормочете! – чересчур жизнерадостно улыбнулся Алекс. – Принести вам водички?
Ева жалобно глянула вокруг, но двор был пуст. Она сама направилась к колодцу. Однако стоило коснуться ворота, как поверх ее ладошки легла рука некромага:
– Простите, не могу позволить даме в моем присутствии делать тяжелую работу!
К удивлению Евы, граф довольно споро опустил ведро в колодец 22и вытянул его наверх. Она, измученная кашлем, немедля схватила висящий на столбике ковш и зачерпнула ледяную жидкость. Пила мелкими глотками, чувствуя, как ломит зубы.
Но стало чуть-чуть полегче, в голове прояснилось.
Чинно выпрямившись, Евангелина наконец-то смогла сказать:
– К сожалению, вынуждена отклонить любезное приглашение леди Вандербильт. В ближайшее время я буду очень занята. Детям, которых мы забрали у Нокса, нужна моя помощь.
Алекс хмыкнул:
– Уверен, матушка не оставит Энни здесь. Ей еще долго нужна будет помощь мага Жизни. Девчонка безобразно изорвала ауру, нахватала чужих грехов и едва не ушла на тот свет. Брат, конечно, пожелает навещать сестру, когда сам встанет на ноги…
– Как он? – встрепенулась Ева.
– Под чутким контролем мистера Оруэна – моего лекаря. Не переживайте, тот знает свою работу.
– Ему сильно досталось, да?
Она сжала руки, которые начали подрагивать от беспокойства за мальчика. Но от Алекса не укрылся этот жест.
– Можно сказать и так, – взяв ковш, он тоже сделал пару глотков студеной воды. – Парню повезло. Били его основательно, есть переломы. Но врач сказал, что это все поправимо, а организм молодой, быстро восстановится.
– Вы же найдете тех, кто это сделал?
Граф поджал губы:
– Хм… Вообще-то, это не моя работа.
В глазах Евы мелькнуло разочарование, но он тут же быстро добавил:
– Однако в вашей полиции есть пара типов, которые мне должны. Я напомню им про должок, если вы примете приглашение моей матушки.
Ведьма стиснула пальцы еще сильнее. Слишком уж непреодолимым было искушение залепить наглому аристократу пощечину.
– Вы не отступитесь, да? – вздохнула она с пониманием.
– Не имею такой привычки. Соглашайтесь, миссис Доутсон, иначе за вами будет должок, а я помню всех своих должников.
Он произнес это многозначительным тоном, давая понять, что последствия отказа могут быть непредсказуемы.
Ева скрепя сердце сдалась.
– Я подумаю, – нехотя сказала она. – Вы умеете быть… убедительным!
По губам Алекса скользнула победная усмешка:
– Думайте, но не слишком долго. Матушка будет ждать вас в субботу к семи часам.
***
Стоило ведьме и Алексу выйти из кухни, как Энни занервничала. Хрупкая седовласая женщина в дорогом платье, ничуть не чинясь, присела на край ее скудного ложа и, разворошив одеяло, положила руку на солнечное сплетение поверх нижней сорочки.
– Спокойно, детка, сначала нужно поднять общий тонус, потом займемся ногами. Расскажи мне пока про себя.
Энни поморщилась. Ей не хотелось делиться с незнакомкой, но приятное тепло, внезапно наполнившее ее измученное болью тело, заставило блаженно прикрыть глаза. Это было так же прекрасно, как целый котелок горячего супа! Или охапка дров для печурки и тулуп, в который Дрозд по вечерам закутывал ее дрожащее тело. Это было нежно и тепло, как объятия матери…
Вспомнив про мать, Энни дернулась и открыла глаза. Женщина все так же сидела на краю топчана и держала руку на ее солнечном сплетении.
– Почему ты вздрогнула? – спросила она участливо, заглядывая девушке в глаза. – Вспомнила что-то?
Та попыталась отвести взгляд, но не смогла. Открыла рот, чтобы возразить, и услышала будто со стороны собственный голос.
Наверное, все это время ей нужен был кто-то, кому можно передать свою боль. Вот такая невысокая женщина с мягкими морщинистыми руками и теплым взглядом, которой можно выложить все, что долгие годы хранила душа.
Захлебываясь словами, будто боясь не успеть, Энни заговорила. Она рассказывала все подряд, перескакивая с одного на другое, и никак не могла остановиться. И про стихийный дар, который внезапно открылся в три года, и про эпидемию холеры, и про то, как старый колдун нашел их рыдающими в холодном доме с печатью на двери.
– С печатью?
– Мама была должна владельцу домика, в котором мы жили, он подал в суд, – сглатывая и дрожа, рассказывала девушка.
– А кто был владельцем, не помнишь?
– Нет, – замотала головой Энни, – я не знаю. Господин Нокс пришел и сказал, что мы можем жить в его лодочном сарае. Только у него очень болит спина… А если я помогу, то он не будет брать плату, даже даст нам еды и дров. Я согласилась. Мне было семь, а братику всего три. И мы не ели уже несколько дней…
– Неужели вам больше никто не помог? – ужаснулась герцогиня.
Энни помотала головой:
– Мы ходили просить милостыню к храму. Но младший жрец нас прогнал. Еще мы побирались по улице, но люди закрывали двери у нас перед носом. Все знали, что наша мать умерла от холеры, и боялись, что мы их заразим. Братик все время плакал, а у меня так сильно болел живот, что я украла яблоко на рынке. За мной погнался помощник торговца и сильно побил, – она шмыгнула носом, совсем как ребенок. – После кто-то вызвал констебля. Тот пришел с какой-то женщиной. Она долго осматривала нас, щупала, даже зубы посмотрела. А потом сказала, что в работный дом нас не возьмет. Мы слишком слабые, быстро умрем, для нее это лишние расходы.
– Значит, господин Нокс вам помог?
– Да. Он нас приютил и за все это время не взял ни единого фартинга. Наоборот, раньше всегда приносил дрова, горячую еду и теплую одежду.
– Раньше?
– Ага, пока Дрозд не вырос. Братик почему-то решил, что старик меня использует. Но я же сама согласилась, ведь так? Мне ничто не мешало уйти, только куда идти? Кому и где мы нужны?
– А там были нужны?
– Конечно! – с чувством воскликнула Энни. На ее щеках горел лихорадочный румянец, глаза блестели. – Он заботился о нас!
– Но не безвозмездно, ведь так?
– И что? Разве вы сейчас помогаете мне безвозмездно? В этом мире за все надо платить!