Энни верила в то, что говорила. Верила, что Нокс стал для них с братом благодетелем, и самое меньшее, чем она может ему отплатить, это ее собственное здоровье.
Но за ее фанатичной верой пряталось что-то еще.
Дело было не в заботе о брате. Энни словно наказывала себя за что-то, так бессердечно истязая свое тело и душу.
– Так ты только господина Нокса лечила? – продолжила Джулиана.
– Иногда он приводил своих друзей.
– Ты сможешь их узнать?
Энни беспечно пожала плечами:
– Нет, они были в масках.
Герцогиня Дерринджер осторожно подняла голову и увидела, что сын стоит в двери. Он тоже слушал и делал пометки в блокноте.
Одобрительно кивнув, Джулиана вернулась к расспросам.
Судя по всему, девочку жестоко обманули, но с этим Алекс разберется. Хуже то, что юная целительница едва себя не сожгла, стремясь отплатить за милосердие, которое милосердием не являлось. Ее просто цинично использовали, практически сжирали заживо, оставляя погибать от истощения в никому не нужном сарае.
Был ли вообще недовольный владелец дома? И кто те “друзья”, которых Нокс иногда приводил на лечение?
Энни описывала их скупо, потому что мало что помнила. После процедуры “исцеления” она сама была едва жива от боли в открывшихся ранах или чесалась от взятых на себя неприятных болезней. Но герцогиня все равно постаралась узнать как можно больше подробностей и почти случайно выяснила, что на всех “приемах больных” присутствовал брат Энни!
– Я же слабая. Часто кровь носом шла или тошнило. Господам не нравилось, вот Дрозд возле меня и дежурил. Миску подавал, воду, тряпку. Держал, чтобы не свалилась в обморок или на пол.
– А когда ты перестала вставать?
Девушка задумалась.
– Наверное, года два назад…
Алекс вписал себе в блокнот необходимость подробно допросить мальчишку. Энни действительно не стоит показывать никому, полуживую целительницу еще лечить и лечить. А вот Дрозд парень смышленый, крепкий, он все расскажет, если пообещать ему присмотр за сестрой. Только куда ее девать?
– Знаешь, Энни, – герцогиня мягко похлопала утомленную девушку по руке, – у тебя довольно сильный дар, но ты его почти выжгла. И я уверена, как только тебе станет лучше, ты опять начнешь лечить. А я не хочу спасать тебя каждую неделю…
Девушка побледнела и сползла ниже, пытаясь спрятаться в комковатом одеяле.
– Простите, леди, я не хотела доставлять вам хлопот!
Джулиана только головой покачала. Она впервые видела в этом мире такую незамутненную наивность.
– Не хочу спасать, но и бросить тебя не могу. У тебя есть стихийный дар, твоя ценность неизмерима. Предлагаю вот что. Ты поедешь со мной в мою Школу. Поживешь там, подлечишься и начнешь учиться. В будущем из тебя получится очень толковый целитель.
– Учиться очень дорого, леди, я никогда не смогу с вами расплатиться, – прошептала Энни.
– Если станешь хорошим целителем, то всегда сможешь отдать свой долг, оказав помощь, – покачала головой Джулиана.
– Точно так же говорил господин Нокс…
Герцогиня посуровела:
– Нет, милая, господин Нокс использовал твой дар. А я предлагаю тебе обучение. В моей Школе тебя научат, как исцелять без ущерба для собственного здоровья.
– Разве такое возможно?
– Конечно. Посмотри, я сняла твои мышечные зажимы и почистила кровь. Теперь она веселее бежит по венам. Но разве я сама хотя бы устала?
Энни с сомнением вгляделась в ее лицо.
– А как вы это сделали?
Джулиана загадочно улыбнулась:
– Вот поступишь в мою Школу – узнаешь. И кстати, она для тех, кто потерял свой путь, но хочет его найти.
На глазах у девушки заблестели слезы. Она разрыдалась, а Джулиана по-матерински обняла ее и прижала к себе.
Позже, когда Энни провалилась в глубокий исцеляющий сон, герцогиня вышла из кухни. Хозяйка дома шуршала в лавке, двери были открыты, и Джулиана увидела, как мельтешит белый чепец среди зеленых стрел лилий и гладиолусов. Но трогать ее не стала, поспешила на улицу.
Алекс сидел на крыльце. Увидев мать, он поднялся:
– И как она?
Джулиана вздохнула:
– Жить будет. Но одного сеанса недостаточно, у нее парализована нижняя часть тела. Придется долго и кропотливо восстанавливать нервные связи в позвоночнике. Это практически ювелирная работа, я прежде такого не делала.
– А сможешь?
Она глянула на него с преувеличенным возмущением:
– А когда это я не смогла чего-либо?
– И правда, матушка, что это я, – спохватился Алекс. – Но тебе не показалось странным, что девчонка так упорно истязала себя? Даже когда брат начал зарабатывать и запретил ей лечить старика?
– Показалось, – нахмурилась Джулиана. – Но я, кажется, догадываюсь, в чем дело.
– И в чем же?
Герцогиня посмотрела на окно, за которым спала Энни, и тихо сказала:
– Ей было три, когда открылся дар. А мать умерла, когда ей исполнилось семь. Наверняка она винит себя в ее смерти.
– В том, что не сумела спасти? – помрачнел Алекс.
– Или в том, что не стала спасать. То, что она сейчас с собой делает, очень похоже на наказание.
***
Высокородные гости отказались от предложенного чая, погрузили Энни в прибывший экипаж и покинули Кенсал-грин.
Ева смотрела вслед карете с герцогскими гербами, пока не улеглась пыль, поднятая колесами. А потом сунула в рот кусок лепешки и вернулась к работе.
Но в голову так и лезли мысли о будущем ужине.
Зачем Дерринджер ее пригласил? Да еще в такой ультимативной форме. Неужели его матушка и вправду хочет видеть Еву у себя за столом?
Копаясь на грядке, ведьма внезапно вспомнила: тетрадь! Ох, надо было отдать ее, пока герцогиня и граф не уехали. А что же теперь? Придется идти на почту. Нехорошо держать у себя чужую вещь.
Ева с тоской взглянула на небо. Солнце уже клонилось к закату. Почти весь день ушел на лечение Энни. Пока герцогиня была с ней на кухне, сама Ева боялась туда заходить. Делала вид, что занята в лавке и на заднем дворе, хотя уже страшно хотела есть.
Но теперь, когда они уехали и дом опустел, ей кусок в горло не лез.
– Ну, и что будешь делать? – в тени крыжовника разлегся кот.
Он лениво помахивал хвостом, глядя, как ведьма выщипывает сорняки.
– Ты о чем? – нахмурилась Ева.
– Об ужине. Пойдешь?
– А у меня есть выбор? Я должна этому Дерринджеру, – проворчала она недовольно.
Но сердце-предатель замерло при звуках этого имени, и в груди разлилось тепло.
– Заодно и тетрадь ту отдам, – добавила Ева, сердясь на себя. – Не хочу тратиться на почтовые расходы.
– Вот и правильно, вот и молодец, – муркнул кот. – Давно пора экономить.
Ведьма ничего не ответила и с преувеличенным рвением занялась сорняками.
В чем ей идти? Этот вопрос волновал даже больше, чем сам ужин. Мысль, что Алекс Дерринджер тоже там будет… А один или со своей дамой? Кто она ему? Приглашена ли она на ужин, так же как Ева?
Евангелина стиснула зубы.
Почему это ее так волнует? Алекс Дерринджер взрослый мужчина, к тому же весьма привлекательный. В его положении нормально иметь “подругу”.
Это ей, Еве, личная жизнь заказана. Да и не стремится она снова с кем-то сойтись…
Здесь она лукавила самой себе.
Иначе почему сердечко так ёкает, когда черные глаза некромага насмешливо и слегка снисходительно смотрят на нее? Почему в груди становится тепло от звуков его голоса? Почему от его близости на щеках выступает румянец?
Она вспомнила, как легко он поднял Энни на руки и сел с ней в седло. Эта картина так и стояла перед глазами.
Ладно, хватит об этом думать! И наряжаться она не станет – не для кого. Тем более что подходящих для ужина платьев у нее нет. Еще не успела обзавестись гардеробом.
Когда на улице стало совсем темно, Ева вернулась в дом. Поужинала холодной кашей и горячим чаем, искупалась и поднялась наверх. Открыла платяной шкаф и задумалась.
Все это время она ходила в том траурном платье, в котором сбежала после похорон мужа. Без отделки, с глухим воротником и длинными узкими рукавами. Этот наряд доставили из салона готовой одежды на следующее утро после смерти Патрика. В нем она была на похоронах и в нем же приехала в Кенсал-грин.
Других платьев у нее с собой не было.
Ева хотела забрать с собой несколько нарядов, думая, что сможет потом их продать. Но увезти не смогла. В единственный саквояж с трудом влезли корсет, нижние юбки и рубашки, пара панталон, чулки, смена обуви, перчатки и прочие мелочи, необходимые каждой женщине. На платья места уже не осталось.
Так что теперь придется довольствоваться тем, что есть в старом бабушкином шкафу. Она уже позаимствовала отсюда ночную рубашку, вязаную шаль, несколько скромных чепцов и передники. Но помимо этого, там было и достаточно платьев.
Движение за окном привлекло ее взгляд. Кто-то прошел вдоль забора.
Ева насторожилась. Там и правда была чья-то тень. Мистер Бойд? Что он здесь делает в такой поздний час? Она давно уже не встречала соседа на улице, а сейчас он зачем-то пришел.
Она приблизилась к окну. Рама была открыта, впуская в комнату свежий воздух. Но ведьма встала так, чтобы ее самой не было видно с улицы.
Старик продолжал ходить туда-сюда. Он все время заглядывал через забор, но не решался к нему прикоснуться. А когда случайно задел, Ева увидела короткую голубоватую вспышку. Затем донеслось глухое ругательство.
Она отпрянула в комнату.
– Кошмар! – позвала, сжимая на груди шаль, в которую закуталась поверх ночной рубашки. – Кошмар!
– Ну чего? – раздалось с кровати.
Фамильяр уже устроился на любимой подушке и не собирался двигаться с места.
– Посмотри, это мистер Бойд?
– Отстань, – отмахнулся кот. – Я умаялся.
– Что?! Разве ты не должен меня защищать, ленивец ты этакий! Вдруг это вор?
– Ну и пусть себе будет. Все равно не войдет.