Чебугаев подошёл к старому, давно заброшенном причалу. Осмотрелся. Камыши, стрекозы, беспокойная рябь реки и ни души. Антон прислушался; в траве стрекотали кузнечики, мелкая волна своей игривой и мокрой рукой пошлёпывала бурые сваи, несколько раз, жужжа, пролетел слепень. Чебугаев взял длинную ветку, отломанную им по дороге, усердно сопя, привязал к ней нитку, на конце которой болтался большой мотылёк. Критично посмотрев на своё изделие под названием «удочка», Антон со всего размаху закинул её… куда подальше. Солнечные блики играли на воде, стрекозы выписывали замысловатые фигуры пилотажа, а ветка с привязанным к ней мотыльком уплывала за камыши. Чебугаев устало сел на подгнивающие доски причала, закрыл лицо руками и по-детски заплакал.
Были у него и удочка, и спиннинг, и железный ящик для зимнего лова, но жена, желая проучить Антона за его разгильдяйство, выкинула всё его рыболовецкое снаряжение…
Чебугаев метался и выл как раненый медведь, бил кулаками в запертую дверь ванны и, шумно дыша в щель между косяком и дверью, зловеще шептал:
– Алевтина, открой, я же тебя зубами рвать буду!..
Через час с четвертью поняв, что она добровольно не выйдет из своего убежища, Чебугаев подпёр дверь ванны кухонным столом и пошёл на рыбалку… без удочки, без червей, назло!
Что-то булькнуло, потом ещё раз. Чебугаев отнял руки от мокрого от слез лица и удивлённо воззрился на акваторию реки. Ветка, которую Чебугаев переоборудовал в удочку, теперь, словно поплавок, то уходила под воду, то вновь оказывалась на поверхности. Антон аж подскочил, заставив старые доски причала визгливо скрипнуть. Обуреваемый рыболовецким азартом Чебугаев скинул сандалии и не раздумывая прыгнул в воду, намереваясь голыми руками изловить рыбёшку. В два счёта он оказался возле своей ветки, ухватился за неё и… то, что схватило приманку на другом конце, дёрнулось и попыталось вырваться. Но Чебугаев ещё крепче вцепился в свою «удочку». Рыба оказалась совсем не маленькой и неожиданно потащила его словно на буксире. Антон, влекомый этой необычно сильной и крупной речной рыбой, понял, что она тянет совсем не за нитку, нитка бы уже давно оторвалась, рыба тянет его за саму ветку. Его мотнуло вправо, потом влево, крутануло на месте, обдало фонтаном брызг и оставило в покое. Антон успел заметить в прозрачной воде зеленоватый рыбий хвост, уходящий вглубь.
– Здоровая-то какая! – ахнул Чебугаев.
Тишина, покой и лёгкое покачивание на мелкой волне. Антон осмотрелся. В рыболовном экстазе он не заметил, как оказался на середине реки.
– Эх, сорвалась! Почти голыми руками сома поймал… да, скорее всего, это сом… точно сом…
Чебугаев грустно поплыл к берегу, думая о том, что, если бы у него была настоящая удочка, а не эта фигня, всё бы пошло совсем по-другому… В этот самый момент его кто-то схватил за ноги и с силой потянул вниз, на глубину.
Антон начал изо всех сил брыкаться, пытаясь освободиться. Ему это удалось, и он стал всплывать наверх. Именно в этот момент появилась она…
Прямо перед Антоном в свете солнечных лучей, проникающих под воду, появилась русалка! Её волосы красиво развевались, обнажённая грудь притягивала взгляд, а зеленоватый хвост, уходящий в желтоватую муть, беспрестанно двигался. От удивления Чебугаев раскрыл рот и, чуть не захлебнувшись, закричал, выпуская сотню воздушных пузырьков. Сделав решительный взмах руками, он всплыл, судорожно хватая ртом воздух.
Русалка всплыла прямо перед ним. Часто дыша, Чебугаев смотрел на неё. Она, активно работая хвостом, поднялась над поверхностью воды так, чтоб Антон мог видеть её грудь. И действительно это помогло, Антон как-то сразу успокоился, перестал часто дышать и суетливо шлёпать руками по воде. Надсадно жужжа, над их головами пролетел слепень. Русалка перестала интенсивно работать хвостом и опустилась чуть глубже, раскрыла рот и, словно давясь рыбьей косточкой, произнесла:
– Ашр-га-наш!
Чебугаев перевёл взгляд на её лицо и переспросил:
– Что?
– Ашр-га-наш! – повторила русалка. Он посмотрел в её глаза, они были янтарно-жёлтыми и словно светились изнутри. Она смотрела на него так притягательно, так нежно. Антон, глупо улыбаясь, осознал, что тонет – и не только в её глазах, но и буквально. Под водой она подплыла ещё ближе к Антону, взяла его за руку, и притянув к себе, поцеловала в губы…
Мелкая волна своей игривой и мокрой рукой пошлёпывала бурые сваи причала, на котором одиноко стояли мужские сандалии, ожидая своего владельца. Слепень покружил над ними, сел на серебристую застёжку, покачался в задумчивости и улетел…
Антона Чебугаева так и не нашли. Его жена Алевтина приезжала к причалу, где были обнаружены его вещи, плакала, кричала, звала его, просила прощения. Но только выпь отвечала ей из камышей своим криком…
По прошествии времени стали ходить странные слухи, что, мол, какой-то утопленник крадёт у рыбаков удочки, прямо на их глазах утаскивая их в воду, и потом громко смеётся странным смехом в прибрежных камышах. Последними, кто столкнулся с этим так называемым утопленником, были два горе-рыбака, приехавшие отдохнуть и порыбачить на природе. Они поставили палатку, развели костёр, приготовили донку – снасть для ловли рыбы на глубине, разложив её на старом причале, и пошли немного подкрепиться перед рыбалкой. Подкрепившись, рыбаки с красными физиономиями пошли удить. Вот тут он им явился. Утопленник сидел на том самом пирсе спиной к рыбакам. Кожа у него была белая, волосы длинные и спутавшиеся. При их приближении он резко повернулся, и его жёлтые глаза не мигая уставились на рыбаков. От него пахло сырой рыбой и тиной. Утопленник сделал странное движение гортанью и выкрикнул:
– Ашр-га-наш!
Сгрёб с причала донку и прыгнул с ней в воду, подняв тучу брызг. Рыбаки от страху бросились наутёк, позабыв свою палатку и даже машину, на которой приехали.
После этого случая утопленник перестал являться людям и отбирать их снасти и удочки, видно, донка пришлась ему по душе…