Небольшая, но очень шумная компания веселилась в парке, они дурачились, гоняя друг друга меж грустных стволов парковых деревьев, подбрасывали жёлтые листья и громко хохотали, пугая степенных мамочек с колясками.
Вечерело, и парк постепенно начал пустеть. Горбатый фонарь зажёг свою жёлтую лампу, осветив парковую скамейку, на которой одиноко сидела старушка в зелёном пальто. Большие лупообразные очки и тёмно-зелёная вязаная шапочка делали её очень похожей на большую лягушку. Она печально наблюдала, как опадают листья, вздыхала и беззвучно шевелила губами.
Шумная компания приземлилась на противоположенную от старушки-лягушки скамейку. Они выпили и стали искать повод для приключения.
– Ванилин, а слабо старушку взасос поцеловать? – сказала девица, сидевшая на коленях того самого Ванилина.
– Чего?!
Компания одобрительно загудела.
– Чего?! – опять переспросил Иван, когда все стихли.
– Вано, ты же типа ловелас, ну и порадуй бабульку! Правильно, Жома? – выпустив сигаретный дым, сказал длинный и худой парень, у которого на каждой коленке сидело по девице.
– Точняк! – сказал Жома, сплюнув. Жома сидел на карачках, демонстрируя всем проходящим мимо скамейки самодельную надпись Kiss, сделанную на куртке, и оголившуюся спину, переходящую в плоский зад.
– А на хера мне это? – пренебрежительно сказал Иван. – Сама иди и сосись с этой… с этой лягушкой! Гы…
– Точняк, Марин! – опять сплюнув, отозвался Жома.
– Жома, харе стрелки переводить! – огрызнулась Марина в сторону Жомы и, повернувшись к Ивану, глядя прямо ему в глаза, выразительно сказала: – Спорнём, что не сможешь!
Компания снова одобрительно загудела.
– Ну что, Ванёк, слабо? – игриво подначила одна из девиц с коленки длинного парня, которого все звали Варлавова. Потом она «замахнула» из горла и, причмокнув, сказала: – Горько!
Все заржали, а потом долго скандировали:
– Горько! Горько! Горько!
Иван переждал, когда все наиграются в «свадьбу», и, хитро прищурившись, спросил:
– На чё спорим?
– Да хоть на что… – и Марина, встав с его коленок, картинно развела руками.
– Давай на трах! – сказал Ваня, глумливо улыбаясь.
Все радостно взвыли.
Иван уже чувствовал себя победителем в этой игре «на слабо», но тут Марина тихо и отчётливо проговорила:
– Спорнём! – и протянула руку.
Все затаились, ожидая ответа Ивана.
– Точняк зассыт! – подал голос Жома.
Ваня посмотрел на старушку, на Марину и сказал:
– Спорим! – крепко ухватив её за руку.
Жома от радости аж подпрыгнул. Затем он под громкие крики и улюлюканье «разбил» спорящим руки.
Иван взял бутылку у девицы, сидящей на колене Варлавовы, одним махом допил содержимое и отправил уже пустую посуду с этикеткой «Кагор» в стоящую рядом урну. Решительно перешагнул «сад плевков», сделанный Жомой, и пошёл к ничего не подозревающей старушке-лягушке. Подойдя к скамейке, Ваня не раздумывая притянул сухопарую старушку к себе и жарко поцеловал её шамкающий беззубый рот…
– Как это называется?!
– Я здесь ни при чём!..
– А кто при чём? Что мне теперь делать?
– Я всего-то…
– Хватит оправдываться! Виноват?
– Виноват, но я…
– Ты прекрасно знал, что Анна Сергеевна должна была скончаться через три недели в три часа тридцать минут по Москве! А в итоге…
– Я отошёл-то всего на минутку…
Архангел Гавриил захлопнул книгу, давая понять, что разговор окончен, и строго посмотрел на ангела-хранителя Анны Сергеевны, тот виновато опустив крылья, смотрел на проплывающие внизу облака.
– Уходи с глаз моих, – сказал Гавриил и перевёл взгляд на Анну Сергеевну. Точнее, на светящееся облачко души, которое висело рядом.
– Анна, подойди ко мне, – облако послушно подплыло.
– Наша вина, недоглядели! Проси, что пожелаешь, по возможности исполню…
Прошло двадцать лет, и Иван Фабрицкий шёл через тот самый парк, где он будучи семнадцатилетним пэтэушником насмерть зацеловал ни в чём не повинную старушку.
Убийцу не искали, так как Анна Сергеевна была уже в преклонном возрасте и смерть её казалась вполне естественной. Но Ваня, чувствуя свою вину за содеянное, ушёл из своей развесёлой компашки, потом из ПТУ и сразу попал в армию. Отслужив, поступил в политехнический институт, по окончании устроился на завод инженером, и всё бы ничего, только вот с женщинами у него были постоянные проблемы. То они были очень глупые, и это быстро надоедало Ивану, то, наоборот, слишком умные, тогда бросали его…
Парк, как и двадцать лет назад, печально ронял жёлтые листья, молодёжь шумно резвилась, пенсионеры с лыжными палками занимались Sauvakävely, или, проще говоря, северной ходьбой, а мамочки степенно катили разноцветные коляски с мирно спящими малышами.
Ваня не хотел идти мимо того места, но, переборов свои страхи, свернул на дорожку, идущую мимо неприятных воспоминаний. Пройдя несколько метров, он буквально оцепенел от увиденного – на той самой скамейке сидела старушка в зелёном пальто. Фабрицкий протёр глаза, мотнул головой и… облегчённо вздохнул: на скамейке сидела молодая и очень привлекательная девушка. Когда Иван уже проходил мимо, она вдруг обратилась к нему:
– Простите! Вы не могли бы мне помочь?..
Оказывается, у девушки сломался каблук, идти ей было далеко, а где ближайший ремонт обуви, она не знала. Иван зачем-то глупо пошутил, что он специалист в области высоких каблуков, смутился и хотел сказать, что высокие каблуки – это очень красиво… Но тут девушка неожиданно рассмеялась над его шуткой, разрядив возникшую юмористическую напряжённость. Фабрицкому стало легче, и он попросил снять сапог, чтоб попытаться устранить проблему. Ладони предательски вспотели, уши побагровели, и влажными от волнения руками Ваня принял проблемный сапог. Он изо всех сил сосредоточился на ремонте, стараясь не смотреть на маленькую и очаровательную ножку незнакомки, которая, как магнит, притягивала всё внимание. Ваня собрался и, проанализировав ситуацию с поломкой, сказал:
– Тут придётся использовать ТРИЗ!
– ТРИЗ? – переспросила незнакомка.
– Теорию решения изобретательских задач… – и постучал сапогом о скамейку, стараясь как можно аккуратнее вернуть каблук на прежнее место.
– Вот, закрепил как смог. Но придётся ступать очень аккуратно.
– У вас замечательный ТРИЗ…
Иван протянул девушке её проблемный сапог. Та взяла его и, встретившись с Ваней глазами, сказала:
– Меня Аней зовут.
И они дружно пожали сапог. Потом поняв это, расхохотались.
– Меня Ваня… ну, в смысле Иван, – поправился он для солидности и сразу предложил ей свою руку, понимая, что сердце его уже разбито, она согласилась на его предложение, понимая, что, держась за него, будет легче идти…
Они пошли вместе, рука об руку, сначала по парку, а затем и по жизни…