Пророк есть телесное воплощение справедливости. Осененный благословением Феникс, Пророк не может умереть; он всегда перерождается: из жизни в прах, из праха в жизнь. Последний Пророк – шестой по счету – явилась в мир пятьсот оборотов назад. Потом она исчезла, хотя никаких упоминаний о ее смерти не сохранилось. Известно лишь, что после этого Алабор Раванс повел своих людей в пустыню, где и основал королевство, которое сегодня называют Равансом.
Гравилет нес их над песчаным морем к горному хребту на западной границе королевства. Несмотря на то что Агнийские горы окружала безводная пустыня, сами они поросли густокронными высокими кедрами. Согласно легендам, шестой Пророк сотворила пустыню, чтобы остановить вражеские армии, но сохранила горные леса, укрывающие храм.
Будь ее воля, Элина выжгла бы дотла и их тоже. В лесу может спрятаться кто угодно. Только в пустыне нет места секретам.
Низкие облака, нависшие над горами, превратили деревья в серебристые копья. Гравилет набирал высоту, проталкиваясь сквозь серую хмарь, пока наконец из дымки не выступила громада храма.
Храм огня был древнее Раванса, древнее даже самой пустыни. Он стоял на краю отвесного утеса, возвышающегося над деревьями. Формой храм напоминал цветок лотоса, восемь бледно-желтых крыльев-лепестков символизировали Фениксовы заветы: правду, упорство, смелость, веру, послушание, долг, честь и перерождение. На вершине каждого лепестка были установлены многоярусные светильники-дия. Жрецы по графику поднимались наполнять их горчичным маслом, поддерживая пламя.
В сердцевине цветка располагался купол белоснежного мрамора – Огненный престол, над которым вился густой столп дыма.
Гравилет совершил посадку, и Элина вышла наружу, вдыхая запахи сосен и гари. У основания лестницы стояли двое королевских гвардейцев в черной форме с красным пером на груди. Они поклонились, приветствуя принцессу и Ферму. Задрав голову, Элина окинула взглядом белые гранитные ступени, высеченные в скале.
Сердце ее оборвалось.
Они ведь могли сесть за храмом, но отец, видно, решил ненавязчиво напомнить, кому принадлежит власть. Королю, естественно, позволено высаживаться прямо на священную землю. А наследнице придется добираться туда пешком.
Элина вздохнула и начала долгое восхождение. Ферма, не отставая, поднималась следом с грацией танцовщицы. Ступени были крутыми, а лестница – извилистой, но Элина нипочем не желала показывать неудовольствие.
– Как думаешь, он знает, что мы были на митинге? – шепотом спросила она у Фермы, когда они дошли до площадки на середине подъема.
Рядом никого не было. Посреди площадки стоял большой фонтан, чья струя с грохотом обрушивалась под ноги раскинувшей крылья статуе Феникс. Элина взглянула на статую и поежилась. Красные глаза горели даже в отсутствие солнца. Жутковатое зрелище.
– Если знает, то будет в восторге, – ответила Ферма. – Наследница среди золотошапочников? Наконец-то она что-то начала понимать.
– Ну да, ну да… – пробормотала Элина.
Отец не раз призывал ее сходить на митинг, посмотреть на ярых сторонников королевской семьи и монархии.
«Еще подумает, будто между нами наступило полное взаимопонимание», – горестно вздохнула она про себя.
– Говорить буду я.
– Уж поверь, у меня нет никакого желания представать перед королем, – усмехнулась Ферма.
В конце подъема их ждали двое мужчин. Элина знала обоих. Один был Майну, Копье короля, – массивный и широкоплечий, вечно настороже; рядом с ним невысокий седовласый спутник казался совсем коротышкой.
– Ариш, – поприветствовала его Элина с искренней улыбкой. Она любила Ариша – отцовского Астру, ближайшего из советников.
Старик низко поклонился; по его волосам пробежали серебристые блики.
– Ваше высочество, – мягко прошелестел он. – Его величество уже внутри. Церемония Ашанты вот-вот начнется.
«Да сколько можно общаться с небесами?»
– Жди меня тут, – велела Элина Ферме и, пожав руку Аришу, шагнула к храму.
Вход в святилище был отделан огневиком и розовым мрамором, инкрустирован обожженными пустыней самоцветами, но дальше шел простой каменный, плохо освещенный коридор. Из глубин храма доносились гипнотические песнопения. Элина неторопливо разулась и оставила обувь у порога. Каменный пол холодил ноги, но по мере приближения к главному залу становился горячее. Гимны тоже зазвучали громче. Воздух вокруг был пронизан запахом гари и сандаловых благовоний. На стенах плясали тени – призраки поджидающего в глубине огня.
Дойдя до поворота, Элина остановилась. Горло от дыма начал давить кашель, сердце в груди забилось, будто мотылек в банке.
«Это всего лишь огонь». Она закрыла глаза и сосредоточилась на дыхании. Ощутила тепло, исходящее от камня. Очистила разум от мыслей, шагнула вперед…
И словно оказалась в печи. Волна жара ударила ей в лицо, высушила губы и рот. Элина отпрянула; вся решимость разом улетучилась. Вечное пламя, взревев, устремилось под своды купола, к распростершей крылья золотой статуе Феникс. Жрецы полукругом стояли у ямы с огнем, распевая хоралы.
Посреди пламени на амвоне восседал, скрестив ноги, мужчина. Спина прямая, голова склонена. Верховная жрица Сайна в шитом зо́лотом платке стояла перед ступеньками и кидала в Вечное пламя лепестки лотоса. Огонь вспыхивал ярче, жар усиливался. Но мужчина даже не шевелился.
Неудивительно, что люди боялись ее отца.
Задержавшись за спинами жрецов, Элина преклонила колени. Грудь сдавило, будто у пустынной птицы на столе мясника. Ладони вспотели. Элина обтерла их об ноги и поморгала защипавшими глазами. Усилием воли она заставила себя сидеть смирно и не ерзать, неотрывно глядя на Вечное пламя, как бы оно ни слепило.
Дозвучал последний гимн, и верховная жрица опорожнила в яму кувшин воды из горных родников.
Затем она открыла книгу в редком для Сайона кожаном переплете, разгладила страницы.
– Здесь восседает наследник Алабора Раванса, единственного истинного короля, избранного небесами привести народ свой в землю обетованную, – нараспев прочла жрица. – Да благословит Феникс своих верных последователей. Да очистит пепел Ее наш взор от злобы и ненависти. Да пребудет благодать Ее с тем, кто хранит наследие Ее.
Король Лио поднялся. Зола осыпа́лась с его плеч, пока он спускался с амвона. Верховная жрица взяла щепотку толченой киновари и пальцами провела на лбу правителя три косые черты.
– Феникс, благослови избранных, – произнесла жрица.
– Избранных благослови, – хором отозвались Элина с отцом.
Лио принимал подношения жрецов, прикладывая их к губам: цветки лотоса, граненый горный хрусталь, лепестки пустынной розы. Элина неспешно поднялась. Сайна заметила ее и улыбнулась. Элина склонила голову, и жрица мягко коснулась ладонью ее лба.
– Став королевой, ты тоже будешь восседать посреди пламени, – сказала она, и морщинки вокруг ее глаз углубились.
– Благодарю, Сайна… – отозвалась Элина и тут же ощутила на себе отцовский взгляд.
Король, вероятно, услышал в ее голосе нотки неуверенности: как ни старалась, она не могла усидеть посреди Вечного пламени – даже удержать огонь на ладони. Не могла вынести жара.
– Элина, – позвал отец, и она обратилась к нему.
Лио был стройным и прямым, словно кедр, могучим и крепким, словно гора, с высоким породистым лбом, который Элина от него унаследовала. Ему было больше пятидесяти оборотов, но возраст никак на нем не проявлялся, если не считать проседи на висках. Возможно, сказывались недюжинное здоровье и закалка в Вечном пламени, а возможно, необходимость править королевством, которому постоянно что-то угрожает: то войны и бунты, то фанатики-революционеры и завистливые соседи. Однако когда Элина наклонилась, принимая отцовское благословение, и почувствовала на голове тяжелую длань, то поняла, что король удерживал власть не благодаря хитрости и упорству. Нет, причиной была гибель утратившей рассудок жены: вместе с ней умер и его страх.
Отец Элины не боялся ничего и никого. И это делало короля-феникса человеком крайне опасным и безжалостным.
Пол задрожал, и одна из каменных плит отъехала в сторону. По открывшейся лестнице жрецы удалились в свои подземные кельи; осталась только верховная жрица.
Она вложила в руку Элине небольшой предмет, завернутый в лист.
– Это дар Бессмертной.
Верховная жрица приходилась ровесницей отцу Элины, если не старше. Вокруг глаз разбегались морщинки, но в остальном ее кожа была гладкая и свежая, а взгляд – ясный и мудрый. Вообще, вся она казалась какой-то неестественной, будто нездешней – и от этого порой становилось не по себе. Элина кивнула, принимая подарок. Верховная жрица поклонилась и тоже удалилась под землю.
Лио опустился на колени перед ступеньками амвона. Элина приняла такую же позу и вместе с отцом стала смотреть на Вечное пламя. Жар щипал лицо, в горле першило от золы, но это не мешало видеть в огне величие и красоту. Танец всполохов завораживал. Огоньки то и дело припадали к лапам Феникс, будто преданные и покорные слуги. Да, пламя несло разрушение. Но умело оно и любить.
– Не ожидал узнать, что ты была на митинге, – сказал король. – Думал, ты золотошапочников терпеть не можешь.
– Могу, – соврала Элина. – Мне просто неприятны… их методы. Однако я решила наконец разобраться, почему ты считаешь этих людей столь важными для нашего правления.
– Каждому правителю необходимы верные сторонники, пускай по большей части и недалекие. – Отец стряхнул с рукава пепел. – Они не дают разгуляться инакомыслию. Всякое несогласие легко тонет в реве толпы…
– …А потому толпой нужно учиться управлять, – закончила Элина в унисон с Лио. Он улыбнулся. Эту мантру он твердил столько, сколько она себя помнит.
«Контролируй народ, Элина. Говори ему, что и как думать. Знай, когда исполнять его желания, а когда – нет».
Беда в том, что она просто не могла воспринимать людей вроде Фермы – и даже вроде Джангира – как бесхребетных кукол, как рупоры, через которые можно продвигать то, что тебе нужно. Видимо, именно поэтому она не выносила близости к огню: внутри нее просто не было сопоставимого жара и жестокости.
– И как тебе увиденное? – спросил отец, выжидающе смотря на Элину.
– Поучительно, – ответила она.
В отцовском взгляде вспыхнула надежда, и у Элины сжалось сердце.
Если Варун ввяжется в борьбу за власть с Джангиром и свергнет его – а уж Элина за этим проследит, – золотошапочники перегрызутся. Сразу появятся те, кто захочет воспользоваться ситуацией. И отцу останется только смотреть, как его «верные сторонники» рвут друг друга на части, будто змеи в яме.
Она знала, что должна чувствовать предвкушение, воодушевление… но вместо этого ее грызла вина, отравляя надежды. Когда Лио улыбнулся, она, не в силах смотреть отцу в глаза, отвела взгляд к шипящему у ног пламени.
«Я лишь хочу помочь нам», – подумала она. Титул феникса принадлежал ей по праву рождения так же, как и Лио. Однако что толку восседать на троне, когда власть все равно в руках отца и его сторонников и даже собственные люди считают Элину марионеткой?
При попустительстве Лио золотошапочники стали слишком сильными, слишком заносчивыми. А она молча смотрела, не в силах никак возразить отцу.
«Ей вертят так же, как и остальными», – говорил Ишант.
Торговец считал ее пустым местом. И наверняка он такой не один.
– Хочу поделиться важной информацией, – сказал Лио.
Его рубашку-курту цвета шафрана и белый платок покрывал тонкий слой сажи. На шее висела золотая цепочка с материнской подвеской – птицей из нефрита и лилового пустынника. Только на ней не было ни золинки.
– Арохассины напали на песчаный порт в Расбакане.
Элина шумно выдохнула. Арохассины были террористической группировкой революционного толка: они стремились уничтожить монархию и построить новый мировой порядок, в котором править будет народ, а не короли и королевы. Однако Элина видела, что арохассины пропагандируют свободу, но несут беззаконие. Цитируют мучеников, но плодят новые жертвы. Какая польза от благого начинания, если оно ведет лишь к праху и разрушению?
– Полагаешь, это имеет какое-то отношение к стычкам с джантарцами на южных рубежах? – спросила она.
– Навряд ли. Фарин слишком самонадеян, чтобы поручать грязную работу кому-то еще, – задумчиво проговорил Лио. – Вероятнее всего, арохассины действовали по собственной инициативе.
– Замечательно. Теперь на нас давят не только с юга, но и с востока, – процедила Элина, покачав головой. – Джантарцы, впрочем, угроза более серьезная. Мы не готовы к войне, отец. На митинге народ активно призывали вербоваться, но…
– И правильно. Нашей армии нужно пополнение…
– Эти люди даже не умеют сражаться. Ты хочешь, чтобы мое правление началось с войны, причем заведомо проигрышной? Нам выгоднее найти способ договориться с Фарином…
– Джантарцы нам не угроза, – отрезал Лио.
Элина знала, что лучше не спорить. Она опустилась на пятки и вцепилась пальцами в колени.
– Меня больше тревожат арохассины, – сказал отец. – Надо бы всех их переловить и казнить, однако я нашел выход поэлегантнее.
Он замолчал, когда пламя выплюнуло сноп искр, затем продолжил:
– Я заключил сделку с Сэмсоном Киту. Он даст солдат, чтобы укрепить наши южные рубежи, а также поделится сведениями, которые помогут истребить арохассинов.
– Сэмсоном Киту?
Элина слышала об этом наемнике-сешарийце – да и кто не слышал? Родился на Сешарских островах, уже после захвата их Джантаром, сбежал из рабства, вступил в ряды арохассинов, затем вместе с их секретами переметнулся в джантарскую армию, где сделал стремительную карьеру и добился королевского расположения. Фарин даже позволил Сэмсону завести собственное войско из сешарийцев, которые зовутся «черночешуйчатыми». Название отвратительное, но чего у них не отнять, так это умения из любой битвы выходить победителями.
– Сэмсон Киту – цепной шобу Фарина и присягнул на верность Джантару. С какой стати ему нам помогать? Чего он хочет взамен?
В пронзительных серых глазах отца – которые Элина не унаследовала – она прочла ответ до того, как тот прозвучал. Ей показалось, будто пламя вдруг пожрало весь воздух в помещении.
– Брак поможет укрепить наше положение, – произнес Лио. По его лицу, полускрытому дымом, плясали тени. – Народ любит Сэмсона, невзирая на его прошлое. Люди его боготворят…
– Люди глупы, – сказала Элина, стараясь скрыть дрожь в голосе.
– Это так, – кивнул отец, – но у Сэмсона бесспорно есть влияние. Да, он скользок, как угорь, однако его послужной список до того безупречен, что даже бесит. Его «черночешуйчатые» не раз переламывали ход сражения. И сам он умен, стремителен, дерзок. С подобным союзником Раванс будет непобедим.
Элина молчала. Она смотрела на свои руки, показавшиеся вдруг такими крошечными и далекими. В потрескивании и шипении пламени она слышала отголоски истории – эхо королей и королев прошлого, приносивших жертвы на этот алтарь, ублажая ненасытный огонь, пожирающий все на пути. Она чувствовала требовательный жар, зная, что такая же судьба ждет и ее. Дым окутал Элину, застилая взор – видны были только манящие, танцующие всполохи… Как же отец это делает?
Поддавшись порыву, Элина потянулась пальцами к яме. Пламя взревело и больно ужалило руку. Элина, вскрикнув, отдернула ее.
– Не переживай, – произнес отец. – Еще научишься.
Элина закусила губу и убрала руку, пряча ожог.
Лио, подавшись вперед, выхватил из пламени огонек. Тот с готовностью прыгнул ему на ладонь, жадно облизывая кожу.
– Я бы спалил их всех, как твоя прабабка во время Алого мятежа, – сказал король и поднес огонек к лицу дочери. Элина почувствовала кусачий жар. – Однако решать проблемы можно и менее радикальными методами. Порой достаточно лишь продемонстрировать угрозу, и окружающие тут же разбегутся по углам, пряча хвосты и поскуливая, словно трусливые шобу.
Отец осторожно вернул огонек в яму. На его ладони не осталось и следа.
– Я принял предложение Сэмсона еще и в связи с недавним наплывом сешарийских беженцев, – сказал он.
– А это тут при чем? – удивилась Элина.
– Во-первых, одно то, что мы предоставляем сешарийцам убежище, приводит Фарина в ярость. Для него это не люди, а рабы, которые должны трудиться в шахтах. Ты слышала его угрозы и видела, как другие страны закрывают въезд. Однако далеко не все готовы смотреть на выходки Фарина сквозь пальцы. Даже Цуана потребовала прекратить притеснение беженцев.
Элина кивнула. Королевство Цуана сохраняло нейтралитет и не принимало участия ни в одной крупной войне или региональном конфликте последних оборотов. Однако если даже королева Цуаны открыто выступила против Фарина, значит, его поведение раздражает соседей всерьез.
Вторжение джантарцев в Сешар и последующий его захват почти семьдесят оборотов назад стал громом среди ясного неба для держав Второго материка, и они ничего не смогли этому противопоставить. А Первый материк слишком далеко, чтобы там кому-то было дело до произошедшего. Кроме того, многие боялись, что станут следующей жертвой агрессии, если резко выскажутся. Однако прабабка Элины не стала сидеть сложа руки и первой предоставила сешарийцам убежище. Позже ее примеру последовали и другие правители. Поддержка сешарийцев Равансом всегда была занозой в пальце у Фарина.
А с тех пор на территории Джантара, глубоко в недрах Сонских гор, нашли богатые рудные залежи. Оставшихся сешарийцев стали сгонять в шахты, что породило новую волну беженцев. До Элины доходили слухи о людях, умирающих в темноте без еды и питья, о завалах, погребающих под собой целые бригады.
– Джантар слишком усилился, – как-то сообщил ей с отцом во время официального визита король Бормани. Его Веран был крошечной точкой на карте, известной лишь своими кислыми винами и жирующим дворянством.
– Мы не можем себе позволить ссориться с ним и тем более воевать.
– Интересно, кому в здравом уме придет в голову воевать с вами, Бормани? – усмехнулся отец.
Элина смотрела в огонь. Зачем Сэмсону жениться на ней? Да, он известный военачальник, но на деле – лишь пешка в руках Фарина. Да и перебежчик к тому же. Он ведь служил в джантарской армии, обращая уродливый земир против своих же братьев! От одной мысли о подобном поступке Элина невольно поежилась.
– Фарин хочет умаслить другие королевства, пока те не вняли доводам королевы Цуаны и не выступили единым фронтом. А ты знаешь, насколько Риша бывает убедительной, – продолжал Лио. – Фарин в курсе, что Сэмсон хочет свататься к тебе. Более того, я полагаю, он лично его на это надоумил. Позволяя своему ручному сешарийцу жениться на раванке, он хочет продемонстрировать всем вокруг, какой он якобы прогрессивный. Хотя мы-то знаем, что это не так. Наконец, Фарин думает…
– …Что из Сэмсона выйдет отличная марионетка, – договорила за отца Элина.
– Верно, – тихо сказал он, помолчав.
– А ты считаешь, будто в нем скрыто нечто недоступное глазу?
– Возможно… Он гордый. Амбициозный. Мне показалось, ему надоело быть под пятой у Фарина. Личного войска и дворца в Сонских горах ему мало.
– Откуда ты знаешь?
Отец не ответил и медленно обмотал руку платком. Пляшущие огоньки перешептывались между собой, словно наслаждались какой-то большой тайной.
– Вместе с Сэмсоном в Раванс возвращается Яссен Найт. Он поступит в распоряжение твоего Копья и будет охранять тебя до коронации.
– Яссен… Найт?! – Элина была уверена, что ослышалась.
– Челюсть подбери, – строго, но беззлобно сказал отец. – Он сбежал от арохассинов, а Сэмсон его приютил. Оказывается, они друзья детства.
Элина фыркнула.
– Арохассины выжгли его имя на песке.
«Выжечь на песке» чье-то имя было равносильно смертному приговору. Элина знала, что у арохассинов предатели и перебежчики долго не живут.
– Появление Яссена Найта в Равансе привлечет их внимание, – сказала она.
– Яссену и Сэмсону известно об арохассинах куда больше, чем нам.
– Но, отец, это же он – тот, кто убил сейлонского посла и генерала Мандара.
– Знаю, – сказал Лио. – Однако Сэмсон предлагает нам Яссена и имеющиеся у того сведения как доказательство преданности Равансу. Их общей преданности.
Король поднялся и поклонился Вечному пламени. Среди колеблющихся теней он казался не человеком, а скорее божеством.
Лио посмотрел на Элину, и в глубине его глаз она увидела мрачные всполохи.
– А если это ложь, то они оба сгорят в огне.