***
Пока барахтаюсь у Ветрова на плече, паника начинает захлёстывать. И страшно не оттого, что со мной сейчас может сделать этот упёртый баран, а оттого, что я могу этого захотеть.
От мыслей становится противно. Живот сводит спазмом. А дальше я лечу. И пускай кровать у меня хорошая, с ортопедическим матрасом, но приземление всё равно выходит болезненное.
– Ш-ш-ш, – шумно выдыхаю, зажмуриваясь, но быстро прихожу в себя, замечая, что Ветров начинает снимать с себя пальто, а после и свитер через голову стягивает. – Прекрати раздеваться! – рыкаю на него и начинаю отползать на другой край кровати.
– Куда? – строго звучит голос Ветрова, и, схватив за лодыжки, он дёргает меня на себя, залезая на кровать.
Я начинаю брыкаться ногами и беспорядочно махать руками.
– Пошёл вон! – уже визжу. – Тебе здесь не рады. И если ты меня сейчас тронешь…
– То что ты сделаешь, Люба? – спрашивает, навалившись сверху и всё же скручивая меня по рукам и ногам.
Ветров просто придавливает меня своим телом, не давая пошевелиться. Руки заведены за голову, ноги сжаты его ногами. А перед глазами лицо Ветрова с оскалом. Потому что его выражение нельзя сейчас назвать по-другому.
Смотрю на него и чувствую, что лёгкие начинают заполняться не воздухом, а его запахом, который вызывает дрожь в теле. Да, это определённо его запах на меня так действует.
– И почему ты замолчала, Люба? – спрашивает Ветров хриплым голосом, а мне становится совсем нехорошо. – А как ты дрожишь… – Он перехватывает мои руки одной своей, а другую опускает и проводит костяшками пальцев по щеке. – Ну так что, ты мне покажешь свой целлюлит, Любаш? – снова спрашивает Ветров, а я готова кричать.
Останавливает только то, что я нахожусь в своём доме. А стены у нас слишком тонкие. Хотя, может, это и плюсом станет, да только кто я и кто Ветров.
Он меценат нашего района, да и городка в целом. Предприниматель и владелец местного агрохолдинга и молокозавода. Я, правда, сильно сомневаюсь, что Ветров понимает хоть что-то в том бизнесе, что принадлежит ему. Слишком холёный.
А вот в его истинном «предпринимательстве» сомнений нет никаких. Но как было в то время, когда Ветров урвал себе всё это: кто встал – того и тапки. Вот он и встал. Да так, что порядок, конечно, навёл в нашем городке. Но вот какой ценой – даже страшно предположить.
– О чём думает твоя шальная головушка, Люба? – спрашивает хрипло Ветров, снова проводя по щеке пальцами. – У тебя слишком нежная кожа для такой фурии.
– Я хочу, чтобы ты сейчас собрался и ушёл отсюда, – говорю то, что действительно считаю правильным.
– А я вот подумал и решил, что сначала я всё же сделаю то, за чем пришёл сюда, – отвечает Ветров.
Я готова закричать.
– Даже не вздумай, – шиплю ему в лицо. – Я на тебя заявление напишу.
– Это будет даже интересно. И что же ты там напишешь? – Ветров спрашивает с усмешкой и, склонившись, проводит по щеке и до самого уха носом, втягивая мой запах.
– Что ты меня изнасиловал, – отвечаю дрожащим голосом.
– Вот так? – Ветров делает несколько медленных движений бёдрами, и я чувствую, как что-то твёрдое, длинное и подрагивающее трётся о низ моего живота.
Господи, пускай это будет хлопушка, которую он случайно забыл в кармане.
Вот только что-то от этой хлопушки у меня побежали мурашки по ногам.
– Что ты замолчала, Любонька? – слышу смешок в его голосе. – Или придумываешь текст для заявления? В подробностях я надеюсь? Или ты уже забыла, как это делается?
– Заткнись, Ветров, – шиплю на него и понимаю, что сделала глупость, сказав это.
Ветров резко хватает меня за щёки и, притянув вплотную к своему лицу, рычит:
– Ещё раз скажешь мне такие слова, и я не буду больше таким милым.
– Это ты милый? – выдыхаю я с трудом.
– Люба, ты слишком дерзкая, – заявляет Ветров и впивается в мои губы.
Только в этот раз его поцелуй какой-то другой. Без напора, давления. Он нежность со мной проявлять решил?
Хочу дёрнуть головой, чтобы отвернуться от него, но хватка не ослабевает. Ан-нет. Лишь показалось, что Ветров решил проявить нежность.
Он дёргает мою голову выше и начинает спускаться поцелуями по шее, к вырезу на рубашке. Проходится по оголённому краю, а после резко опускает голову и больно кусает за сосок.
– Ай! Ты охренел? – кричу.
– Ну не настолько, чтобы прокусить до крови, – хмыкает Ветров и опускает руку ниже, начиная задирать пижамную рубашку.
– Нет! – пищу, понимая, что он хочет сделать.
– Да, Любаш. Я слишком долго терплю, чтобы отказать себе в удовольствии увидеть твои, как ты там говорила, обвисшие сиськи. – Рубашка замирает чуть выше живота, так как я хоть и пытаюсь дёргать руками, но вот спиной придавила её, чтобы не дать задрать сильнее.
Ветров, рыкнув со злости что-то нечленораздельное, дёргает рубашку и пуговицы просто отлетают в разные стороны, а я чувствую, как у меня в груди собирается ком, который начинает подниматься всё выше к горлу, перехватывая дыхание.
– Пожалуйста, – хриплю я.
– Конечно, Любаш, – ухмыляется Ветров, задирая окончательно рубашку на последних пуговицах, которые не успели оторваться. – Сейчас ты не только это будешь говорить.
Я замечаю, как его зрачки начинаю расширяться оттого, что он видит мою голую грудь. И сейчас мне бы испугаться по-настоящему и действительно заорать, но у меня, как обычно, срабатывает не тот рефлекс, который должен. И вместо страха я начинаю злиться.
– Нравиться? – спрашиваю дерзко, замечая, как у Ветрова ползёт одна бровь вверх.
– Ты даже не представляешь насколько. А ещё, Люба, ты обманщица, – хрипит Ветров и, сжав одну грудь рукой, вторую начинает облизывать.
Языком протягивает от низа до самого соска, глядя мне в глаза, и снова кусает за него, только от этого укуса, у меня начинает шуметь в ушах.
Нет, нет, нет! Это не то, что я думаю. Я не могу возбуждаться. Это ненормально… или всё же…
– М-м-м, – тихо протягиваю, от очередного покусывания. – Прекрати, – сипло прошу я.
– Уже поздно, – отвечает Ветров таким же хриплым голосом, просовывая свою руку между нашими телами и приподняв край штанов, ныряет в них.
– Нет, – пищу я.
И тут на всю квартиру раздаётся трель дверного звонка.
Мы оба замираем.
– Это кто? – в голосе Ветрова слышна злость.
– Понятия не… – Но договорить не успеваю, так как слышу, что дверь начинают открывать ключом. – Господи, только не это!
Начинаю дёргаться под Ветровым в панике.
– А ну, успокоилась! – рявкает Ветров и стискивает меня в объятиях на кровати. – Кто это?
– Отпусти, идиот! Это родители приехали. Сегодня Рождество, – шиплю я на него, замечая и в его глазах осознание оплошности.
– Чьи родители? – спрашивает, но всё же отпускает.
Я, быстро выскользнув из кровати, начинаю метаться по комнате.
– Мои, Ветров. – Смотрю на него и вижу, что он даже не собирается вставать, всё так же лежит в расслабленной позе, подперев голову рукой. – Поднимайся! И быстро… Господи, куда его прятать? – рычу я в потолок.
– Любонька, ты дома, дочка? – слышу мамин голос из коридора.
– Ты меня прятать собралась? – удивлённо вскидывает бровь этот придурок.
– Семён, я тебя умоляю, исчезни так, чтобы они тебя не видели, – начинаю молить его я.
– Поздно, Любаш, – говорит Ветров, а я слышу за спиной писк мамы.
– Ой. Ты не одна…
Опускаю голову и закрываю лицо руками от стыда и всей патовости ситуации.
– Здравствуйте, – отвечает Ветров. И слышу, что достаточно бодро, но поднять голову нет сил.