***
Ах ты скотина! Меня ему подавай! Морда наглая.
Наблюдаю, как Ветров садится в свой танк на колёсах, желание облить его бензином и поджечь растёт с невероятной скоростью.
Сколько живу здесь, но таких слов никогда не слышала ни от кого. Хотя было дело, подкатывали разные, но всегда находила что сказать и как отвадить. А тут…
– Любонька, – слышу голос Ольги Ивановны и подпрыгиваю от неожиданности. – Что-то ты бледная, деточка, – встревоженно говорит женщина, а я стараюсь выдавить из себя улыбку, но выходит, вероятно, плохо.
– Немного повздорила с… – договорить не могу, так как имя Ветрова просто застряло где-то на полпути в горле, а вот самые лестные эпитеты хотят выйти наружу.
Ольга Ивановна бросает взгляд на барную стойку и, заметив конверт, прижимает руки к груди, нервно спрашивая:
– Люба, у нас проблемы?
– Я не знаю, Оленька, не знаю, – тяжело вздыхаю я, оборачиваясь к окну и замечая, как машина отъезжает от моего кафе. – Но чувствую, что этот год будет весёлым.
– Ох ты ж, Боже мой. Было же всё хорошо, что случилось-то? – снова задаёт вопрос Ольга Ивановна.
– Да так, небольшое недоразумение. – И тут в голове всплывают слова Ветрова: «До завтра». – Завтра решим.
Говорю Ольге Ивановне, а у самой дрожь по телу. Мозг начинает работать в усиленном режиме. Все возможные варианты развития событий складываются как пазлы, и финалы мне их не нравятся. По крайней мере, по прогнозам. Анализировать я всегда умела. И благодаря этому училась менять ход событий, но сейчас что-то все варианты приводят немного не в то русло.
Что-то было во взгляде этого Ветрова, что заставляет каждый раз видеть своё поражение.
А хрен тебе, а не поражение! Злюсь сама на себя. Я не привыкла сдаваться. Всегда боролась, тем более есть ради кого и чего.
Колокольчик на двери дзинькает снова, и я замечаю знакомую пожилую пару, которая часто заходит ко мне на утренний кофе и за выпечкой. Улыбаюсь клиентам и стараюсь переключиться на работу. Она всегда спасала меня. И сегодня не исключение.
Постепенно посетители начинают заполнять кафе. Сменяя друг друга. Городок у нас небольшой, и многие знают друг друга. И это радует. Большинство моих постоянных посетителей приходят или приезжают в моё кафе именно ради атмосферы. Мне нравится приносить людям капельку счастья каждый день. Ведь и я становлюсь счастливее.
Помещение кафе наполняется каждый раз новым ароматом кофе. Кто-то хочет капучино, кому-то подавай со специями, а кто-то просто крепкий чёрный эспрессо. Я люблю свою работу, но сегодня…
– Мам, ты задумалась, – шепчет Глеб, подхватывая молочник, в котором я взбивала сливки, но перебила. – Иди отдохни, я сам обслужу.
Осматриваю зал, замечаю, что он наполовину полон, а у стойки стоит молодая парочка и о чём-то нежно перешёптывается.
– А ты когда пришёл, сынок? – спрашиваю у Глеба, поднимая взгляд к часам, и вижу, что уже время к вечеру. – Да, глупый вопрос, – сама же и отвечаю.
– Мамуль, иди отдохни. – Сынок подталкивает меня на кухню, и я уже не сопротивляюсь и, кивнув сыну, ухожу.
Но иду не на кухню, а в свой кабинетик. Закрываю дверь и, прислонившись к ней спиной, чувствую, что внутри зреет какое-то нехорошее предчувствие. И паникой назвать это нельзя, но что-то будет. И это что-то мне уже не нравится.
Сажусь за стол. Обвожу его взглядом. Порядок. Всё на своих местах: от ручки до листиков для заметок. А вот у меня внутри полный раздрай. Перевожу взгляд на фотографию, где мы стоим перед школой. Первое сентября. Глебушка пошёл в первый класс. Все улыбаются. Саша прижимает нас к себе. Никто и предположить не мог, что это будет последнее наше совместное фото. Провожу пальцами по лицу мужа. Вздыхаю. Больно до сих пор. Но уже без слёз. Я разучилась плакать. Да и всё со временем притупляется. Как же мне быть сейчас?
– Эх, Сашка. Если бы ты только знал, как я устала быть сильной. – Вздыхая, я заглядываю в глаза мужу.
Фотография никогда не передаст их выражения, да и я уже не смогу представить, как бы он посмотрел на меня сейчас. А хочется, чтобы он просто обнял и сказал, что мы со всем справимся.
– Справимся, – шепчу в пустоту, прикрывая глаза. Резко дёргаюсь от стука в дверь.
– Мам, ты чего закрылась? – слышу встревоженный голос сына.
Поднимаюсь, открываю дверь. Вижу взгляд Глеба и замечаю в нём беспокойство.
– Почему не сказала, что сегодня заезжали люди Ветрова? – спрашивает Глеб, а я даже удивляюсь его тону.
– Сынок, а ты, случайно, ничего не перепутал? – хмыкаю улыбаясь. – В нашей семье старшая пока я.
– А я мужчина, мам, – строго говорит Глеб, а я вижу в нём Сашку. Решительный, шальной, резкий. И страшно становится.
– В первую очередь ты мой сын, а я твоя мать. И давай мы будем отталкиваться от этих вводных, пока, – говорю серьёзно и прижимаю к себе Глеба, но не могу сдержаться, прыскаю со смеху. – Да, сынок, я уже не могу тебя прижать к себе, как раньше.
– Зато теперь я могу тебя обнимать, как и мечтал в детстве, – улыбается Глеб, прижимаясь и кладя мне голову на макушку.
Высокий, худой, но такой любимый мальчик. Когда же ты успел вырасти? Но мы стоим так некоторое время, пока оба не спохватываемся, вспоминая, что в зале-то никого нет.
Так мы и дорабатываем день. Шутя и переговариваясь на нейтральные темы. Я намеренно обхожу тему приезда Ветрова в кафе, а Глеб, видя, что я не буду с ним обсуждать это, перестаёт меня донимать.
Периодически замечаю, как сынок хмурится, читая что-то в телефоне, но сама не лезу. Нужно будет – сам скажет.
Закрываемся сегодня чуть позже, чем планировали, но я довольна. Выручка хорошая вышла.
И уже сидя дома на кухне, освещённой только светом фонарей с улицы, я всё же не выдерживаю.
– Сынок, что-то случилось? – тихо спрашиваю, видя, что Глеб становится всё напряжённее.
– Да Люба пишет, что с отцом снова поссорилась, – тяжело вздыхает Глеб. – А я даже не знаю, как её успокоить.
– Просто выслушай. Ей сейчас это нужно, – говорю я спокойно, в какой-то степени понимая Любу.
Она как лучик для моего мальчика. Миниатюрная, яркая, весёлая. Как солнышко. Из её слов знаю только то, что она с отцом живёт с самого рождения. Её мама умерла при родах. Отец больше не женился. И пока Люба не пошла учиться, всё было идеально. Но сейчас её папа старается контролировать каждый её шаг.
Я не спрашиваю, кто её отец, но то, что у мужика явно проблемы со взрослением дочери, – факт. Хотя у каждого они бывают, но нам нужно учиться отпускать детей. Мы их рожаем для того, чтобы сделать достойными людьми, дать возможность вырасти и принести пользу этому миру. А не для того, чтобы запереть под боком у себя и не отпускать никогда и никуда.
Надеюсь, до отца Любоньки это тоже дойдёт. А не дойдёт, попрошу её познакомить нас. Сама мозги вправлю этому престарелому идиоту. Нельзя портить жизнь нашим детям своими хотелками.
– Ладно, пошли спать сынок, – говорю Глебу, замечая, как он что-то быстро набирает в телефоне. – Завтра уже скоро наступит, а мы ещё не в кроватке.
Знала бы я, какое весёлое завтра наступит, ещё бы на кухне посидела с сыном.