***
– Вы что, сука, совсем страх потеряли? – рявкаю на пацанов, которые стоят перед столом.
Хочется голыми руками их разорвать, Но стараюсь сдерживаться. И так толковых не найдёшь в наше время. Только эта троица и осталась.
– Прости, шеф. Мы честно старались, но она всё время убегает, – вздыхает Серый, а я от злости бью рукой по столу.
– Ты что-то попутал? – поднимаюсь со своего места, опершись о стол. – Я вас троих отправил проследить за своей девочкой, а вы даже с этим не справились! Вы уже три месяца не можете мне сказать, кто ошивается возле Любочки! Я вам за что плачу?
– Шеф, мы все узнаем, – быстро выговаривает Андрей.
Он самый молодой в этой троице. Немного нахальный, но я и сам таким был. А вот Люба его терпеть не может. И я не идиот, вижу, что моя девочка уже стала совсем взрослой. Даже у моих пацанов голову сносит от неё. Но этим я отстрелю все их отросшие части и сожрать заставлю, если тронут мою малышку. А вот то, что у Любы появился кто-то левый, совсем плохо.
И эта мелочь начала регулярно сбегать от ребят. С кем-то проводит время, приносит разные подарочки и постоянно переписывается по телефону.
Я уже пробовал даже в телефон её залезть, но, когда Люба увидела, что я взял его, истерика была такой, что я неделю не знал, как подойти к ней.
– Вон пошли! – рявкаю на ребят, а сам, откинувшись на кресло, рассматриваю стол.
Ленивым взглядом осматриваю кабинет и, как обычно, взгляд падает на фото, где в моей жизни ещё было много счастья.
Это последнее фото, где у нас с Любой была полная семья. Улыбающаяся измученная родами Маринка держит новорождённую Любочку на руках, а рядом я прижимаю их к себе. Столько счастья было тогда у нас и всё в мире казалось невероятным. Мне кажется, это было в прошлой жизни.
А вот из роддома забирал Любу только я. И эти воспоминания каждый раз проходят по сердцу, как впервые. После родов начались какие-то осложнения и мою Марину спасти не смогли. В тот момент я думал, что моя жизнь закончилась. Но я справился. В какой-то степени благодаря моей маме, где-то помогала бабушка Марины, которая какое-то время жила со мной в квартире. Однако дальше я уже был сам по себе. Все бантики, заколочки, юбочки, первые утренники, выпускные, первый класс, первые сбитые коленки…
Даже дрожь прошла по спине от воспоминаний. И сейчас я, должен мириться с тем, что какой-то неизвестный хрен будет увиваться рядом с моей девочкой? И улыбается она теперь ему. И бежит на свидания…
Моя дочь ходит на свидания! Когда она поступала на юридический, я даже представить не мог, что в нашей размеренной жизни произойдёт армагеддон. Люба никогда не интересовалась мальчиками. Всегда была безразлична. Всегда бежала ко мне с любыми проблемами. Даже первые месячные я переживал вместе с моей девочкой. И это была такая жопа…
Резко поднимаюсь и быстро выхожу из кабинета.
– Серый! – громко зову я.
– Я тут, шеф.
Парень выглядывает из кухни, а я тяжело вздыхаю: опять жрёт.
– Тебя скоро даже спортзал не спасёт. Собирайтесь, я сам поищу Любу, раз у вас мозгов не хватает узнать, куда сбегает моя дочь.
И вот мы уже почти два часа ездим по нашему городку, но так и не нашли Любу. Вот же стрекоза.
В какой-то момент машину заносит, и отборный мат Серого, возвращает меня в реальность.
– Что случилось? Ты уже и ездить разучился? – зло спрашиваю я.
– Да эти бабы уже достали. Так и норовят под колёса машины прыгнуть! – злится Серый, а я замечаю, как паренёк придерживает женщину на обочине и отряхивает от снега.
– Ладно, разворачивайся. – Я стучу по сидению Серого и невольно засматриваюсь на эту парочку.
Пацан ведёт женщину в огромном синем пуховике за руку, а под рукой у него рыжий кот. Мать и сын, что ли? Не понимаю, почему она привлекла моё внимание, но когда женщина поворачивает голову в сторону моего окна, я даже зависаю. Вот это глазища! А ещё сам взгляд, которым она меня расчленила и явно где-то прикопала. Азарт поднимается в крови.
Я быстро осекаю себя. Достаю телефон и снова набираю Любе, а сам продолжаю пялиться на эту парочку. Дочь не отвечает, заставляя злиться ещё сильнее.
– Серый, кто такая? – спрашиваю резко.
– Вы о ком, шеф? – непонимающе спрашивает парень, а мне стукнуть его охота.
– Баба, что под колёса прыгнула, идиот, – рычу я, злясь ещё сильнее.
– А, дак это Любовь Астафьева. Местная вдова. Красивая баба, но холодная, как селёдка, говорят.
– И многие говорят? – с пренебрежением спрашиваю.
– Дак неизвестно. Она вдова. Мужик её на её глазах разбился насмерть, и она осталась с сыном одна. А на выплаты от государства кафеху открыла. Неплохую, кстати. Мы с неё хорошую прибыль имеем, – гордо говорит Серый, а я кривлюсь.
Я не запрещаю парням зарабатывать. Главное, чтобы без беспредела. Но вот эта Люба…
– Разворачивай. Едем в кафе.
– Слушаюсь, – бодро отвечает Серый.
Мы подъезжаем к небольшой кафешке, и даже внешне она кажется какой-то домашней. Интересно.
Выхожу из машины и замечаю, что и Серый за мной выходит.
– Нет, ты остаёшься, – говорю ему хмуро.
– Ну, шеф, – тянет этот бройлер-переросток. – Там уже слойками пахнет.
– Тебе бы только пожрать, – тяжело вздыхаю. – Принесу тебе слоек. А сейчас сел в машину и жди.
Недовольный Серый садится обратно в тачку, а я иду внутрь. Чувство азарта не покидает.
На двери звенит колокольчик, и первое, что я замечаю, – это открытую шею, красивую такую. Тоненькую, так и захотелось сжать её сзади. Поднимаю глаза чуть выше, когда обладательница этой шейки разворачивается, и натыкаюсь на колючий взгляд тёмно-зелёный глаз.
И вот что удивительно. Я вижу, что эта Люба понимает, кто перед ней, но то, что взглядом уже готова выставить меня, только добавляет адреналина в кровь.
Её губки растягиваются в улыбке, которая напоминает оскал, а у меня в паху тяжелеет. Вот это реакция!
– Добро пожаловать в кафе «Кофе с Любовью». Что желаете? – спрашивает голосом невероятной красоты, который явно когда-то пел.
Да, я со своей девочкой разбираться в женщинах научился, ещё когда Любоньке десять исполнилось. И эта женщина явно с огоньком. А ещё совершенно точно не желает меня заманить в свои сети.
Медленно двигаюсь к ней, замечая, как её руки напрягаются за барной стойкой. О, а вот это ещё интереснее!
Подхожу вплотную к стойке и, уловив её еле заметный цветочный аромат, начинаю дуреть. Склоняюсь ниже и чётко произношу:
– Тебя, Люба.
Растягиваюсь в улыбке, но вот незадача, её оскал исчезает, сменяясь брезгливостью. А после её ротик открывается и произносит:
– А молочником по морде не сходить вам, товарищ Ветров?
Я даже подвисаю от этой дерзости и презрения. А сколько негодования пляшет в этих глазах-омутах!
До меня быстро доходят сказанные ею слова. Реакция что-то подводит сегодня.
Ах ты, ведьма.
– Сходить можно в подсобочку к тебе, – подмигиваю я ей. – А дальше посмотрим.
– Пошёл вон, – шипит эта фурия, со всего маху приземляя перед моим лицом тот самый молочник: железный, блестящий и на таком близком расстоянии, что я понимаю, она себя только что сдержала.
– А вот это не гостеприимно, – рычу я в ответ.
Всё же со мной никто так не разговаривал уже очень давно. Ну, кроме моей Любы. Смотрю на неё, а у самого внутри борется два желания: придушить и зацеловать.
Семён, ты что потёк?
Люба резко наклоняется, а после второй рукой бьёт по барной стойке, под которой оказывается конверт.
– Вот. Забрал и свалил. И браткам своим скажи, чтобы до следующего месяца ко мне не совались. – И столько презрения в её словах, что мне даже немного стыдно.
Где-то глубоко. Очень глубоко в душе.
Отталкиваю конверт ей назад и, выпрямившись, говорю:
– До завтра, Люба.
Разворачиваюсь и ухожу. И это верное решение, так как мысли у меня сейчас пошли явно не совсем правильные.
Быстро выхожу на улицу и сажусь в машину. В голове гудит, да и в головке тоже.
– А слойки? – тянет Серый, а я только взгляд бросаю на него злой через зеркало заднего вида и быстро говорю:
– Стелле позвони, пусть готова будет. К ней сразу едем. И ещё, – оглядываюсь на кафе, – с завтрашнего дня будешь возить меня сюда на обед.
– Зачем? – удивлённо тянет Серый, но снова наткнувшись на мой взгляд, быстро добавляет: – Понял, не дурак.
Ой, Люба, Люба, моя голуба…
Я эту песню напевал девочке своей, пока она маленькая была, а сейчас мне ещё одна Люба встретилась. Да только тут характер посложнее будет.
Но ничего, и не таких приручали.