Уже через два дня Мэгг сумела подняться на ноги. Через три – осторожно ходила по комнате. На пятый день своего выздоровления она осторожно спросила Эрин:
– Дозволено ли мне покидать эту комнату? Выйти в сад?
И к огромному удивлению услышала:
– Его святейшество не позволял вам, ради вашей безопасности, оставлять этот дом, но в сад выходить, конечно, можно. Кто стал бы держать вас взаперти? Только… – Эрин нахмурила высокий округлый лоб, – стоит ли вам? Вы ещё такая бледненькая!
В душу Мэгг закралось странное подозрение: добрая Эрин вовсе не знает о её статусе пленницы и государственной преступницы. Она считает её кем-то вроде гостьи или дальней родственницы хозяина, поэтому обращается с ней так вежливо и предупредительно.
– Свежий воздух меня вылечит, – отозвалась Мэгг. – Я прошлась бы по саду хотя бы немного.
– Погодите-ка, достану вам платье.
Эрин извлекла из сундука тёмное платье, скромное по фасону, но отнюдь не дешёвое, из тяжёлого зианского льна в несколько слоёв, с газовыми длинными рукавами. Мэгг проглотила вопрос о том, что это за платье и откуда оно в доме святейшего отца, и молча дала себя одеть. Эрин набросила ей на голову лёгкий кружевной платок, запахнула его поплотнее, набросила сверху шаль, чтобы не замёрзли руки, улыбнулась и сказала:
– Вы прелестно выглядите, госпожа.
– Едва ли до этого кому-нибудь будет дело в пустом саду, – ответила на улыбку Мэгг.
Когда Эрин открыла перед ней дверь спальни, Мэгг ощутила трепет. Она стала ужасной трусихой! Но неизвестность давила сильнее всего. Она пугала и выматывала страшнее пыток.
Несколько раз за прошедшие дни Мэгг пыталась завести разговор об отце Леоне. Но и Эрин, и другие служанки мало чем смогли ей помочь. Они не прерывали её, не говорили, что это не её дело, но их ответы не выходили за пределы общих фраз: «Он внимательный и добрый господин». «Он верен королю и Всевышнему». Вот и всё. При этом о других вещах они говорили открыто и охотно: Мэгг узнала, что Августио Анто – очень старый дом, что в нём огромная библиотека, почти вся – из книг на иноземных или древних языках, что в доктора Кирана невозможно не влюбиться и что он до неприличия верен своей жене (которая на три года старше него, вообразите только, какой скандал!).
Выйдя из спальни, Мэгг быстрым взглядом охватила коридор. Он был широкий и тёмный: через узкие окошки-бойницы, забранные решётками, почти не проникал свет. Следуя за Эрин, Мэгг прошла до конца коридора и по широкой крепкой лестнице начала спускаться вниз. Слабость всё ещё чувствовалась – идти было сложно, – но Мэгг не собиралась отказываться от прогулки.
Странное дело, но она не думала о побеге. Казалось бы, почти свободная, с развязанными руками, она даже не помышляла о свободе. Ей и в голову не приходило использовать магию сейчас, когда ничто этому не препятствовало.
Её утомила болезнь? Или эта удобная красивая жизнь в поместье, полном слуг, так вскружила ей голову? Выйдя на крыльцо чёрного хода, Мэгг вдохнула прохладный воздух, чувствуя, как спадает оцепенение. Неужели она будет просто ждать своей участи? Неужели отдастся на милость монаха?
Мысль о нём пробудила в груди привычный страх, и он помог избавиться от какого-то оцепенения. Мэгг подумала о Зои и Лине, о том, что нужна им, – и дала себе слово сбежать. Ещё не сегодня, может, и не завтра – но при первой же возможности. Да, страшный святейший отец был добр к ней. Но должна ли она платить за его непрошенную доброту своей свободой и жизнью?
Нет, ни за что!
Приняв это решение, Мэгг вышла в сад совсем в ином настроении. Она уже не стремилась наслаждаться воздухом, не хотела рассмотреть аккуратные цветистые клумбы. Она глядела на высокую стену, в которой не было видно ни единой щели. На деревья, ни одна ветвь которых не опускалась достаточно низко, чтобы можно было забраться на неё. На домик садовника. На калитку, которая отделяла сад от скотного двора.
Возможно, если выйти за неё – что-нибудь найдётся? Но под присмотром Эрин, которая принялась расспрашивать Мэгг о её любимых цветах, было глупо даже и пытаться. Она отвечала бездумно, а потом послушно присела к клумбе, тем более что болезнь ещё давала о себе знать.
– Видите кошачьи глазки? – Эрин мягкой рукой указала на ярко-жёлтые цветы причудливой формы с тёмным пятном в том месте, где сходятся лепестки. Со стороны они действительно походили на глаза кошки. – Отец Леон сам привёз их из Зиана прошлым годом. Старик наш, Тинтон, думал, не приживутся, а они – видите, как пошли?
– Они красивые, – сказала Мэгг, действительно залюбовавшись цветами. Наверное, думалось ей, отец Леон, несмотря на свой жуткий взгляд, действительно неплохой человек, раз способен… Она не знала, как это выразить даже в мыслях. Но ей было удивительно думать о том, как монах везёт в своем фургоне хрупкие кошачьи глазки.
– А кто такой Тинтон?
– Так садовник, – Эрин улыбнулась. – Я всё забываю, что вы тут пока никого не знаете. Ничего, Тинтона ещё увидите, если будете выходить в сад. А пока – гляньте-ка туда, на куст.
Кустов в саду было много, но тот, на который указывала Эрин, действительно отличался: у него были не зелёные, а голубые листья с редкими изумрудными прожилками.
– Это из Лиррии, с самого побережья. Он морской солью питается, поэтому такой чудной. Его отец Леон года три назад привёз. Они с Тинтоном первое время чуть ли не ночевали под ним – никак он приниматься не хотел. Наконец, ему соль с побережья выписали и под корни уложили – вот он в рост и пошёл. Тинтон говорит, если зима будет мягкая, к весне отросток даст.
Поднявшись, Мэгг приблизилась к кусту.
– Он не ядовитый?
Эрин добродушно покачала головой, и Мэгг провела пальцем по лепесткам: они оказались шершавыми на ощупь. Кажется, отец Леон любит свой сад. Именно любит, а не просто наслаждается им в свободное время. И пожалуй, Мэгг больше нравились эти живые растения, пусть и не безупречные, с редкими сухими листочками или кривыми ветками, чем волшебное великолепие, которое она видела в поместье милорда Ткрог-кана.
Вдруг в доме послышался какой-то шум. Захлопали двери, и в сад выбежал мальчишка из слуг.
– Эрин! Хозяин прибыл, велел госпожу в кабинет проводить. Сей же час!
Сердце Мэгг упало.
Она не успела убежать, не успела даже подумать о побеге, а теперь святейший отец вспомнил о ней и вызывает к себе. Что её ждёт?
– Пойдёмте, госпожа, – Эрин взяла её под руку и мягко, но твёрдо повела в дом. Мэгг с каким-то тупым ужасом поняла, что руки Эрин, хоть и мягкие, не слабее рук стражника. Ей не вырваться. А даже если бы она и вырвалась – куда бежать?
В кабинет, расположенный на втором этаже, Мэгг шла как на плаху. Её снова начало мутить, но не от болезни, а от страха. Если бы только она быстрее поправилась или если бы ей хватило сообразительности притвориться перед Эрин и доктором Кираном, что она по-прежнему слаба! Несколько дней наблюдений, возможно, подарили бы ей шанс на побег. А теперь уже поздно.
Эрин открыла перед ней высокую дубовую дверь, по-доброму улыбнулась и сказала:
– Я вас подожду, чтобы вы не заплутали потом.
Возможно, ждать уже нет нужды.
– Входите, госпожа Магарет! – раздался из кабинета голос, который она знала слишком хорошо после семи дней в фургоне с завязанными глазами, наедине с одним человеком.
Мэгг прошла внутрь и огляделась, избегая смотреть на отца Леона.
Кабинет был необычный. Мэгг, пожалуй, никогда ничего подобного не видела. Да, здесь был, как положено, массивный стол, были и полки с книгами, но всё остальное вызывало искреннее изумление. Под потолком висел гигантский выбеленный череп какой-то твари, больше всего напоминавшей дракона из сказок. На двух небольших столах теснились тонкие стеклянные тары. Зачем только такие нужны? С узкими горлышками и с широкими, округлые и угловатые. Ещё там были чаши с разноцветными порошками, стеклянные же инструменты невероятного назначения. А на стене висела удивительная небесная карта, вся испещрённая мерцающими звёздами. В углу стоял ещё один скелет – человеческий!
О, Всевышний!
У Мэгг задрожали колени. В пустых глазницах черепа она угадывала свою судьбу.
Сам отец Леон, в своей чёрной сутане и с горящими глазами, был подобен врагу Всевышнего. Он стоял возле стола, опираясь на него одной рукой. Капюшон его облачения был опущен, и свет из окон подсвечивал его резкие черты. Тёмные волосы спадали на плечи, но это не делало отца Леона ни капли похожим на придворных щёголей. Наоборот, тёмные пряди, казалось, подчёркивали худобу его лица.
Помолчав немного, отец Леон сказал:
– Проходите, не бойтесь.
А потом, обойдя стол, он приблизился к ней и спросил участливым тоном:
– Как вы себя чувствуете?
Казалось, он не видел ужаса Мэгг.
– Мне лучше, благодарю вас, святейший отец, – отметила она, едва шевеля губами.
– Рад это слышать. Признаться, ваше самочувствие вселяло в меня опасения. Так проходите же. Или вы боитесь черепа? – он улыбнулся. – Напрасно. Он мёртв уже столь долго, что может причинить вред, только упав кому-нибудь на голову. Но поверьте мне – закреплён он надёжно.
Мэгг посмотрела ещё раз на череп дракона и спросила:
– Кому он… принадлежал?
Да, она понимала, что меньше всего на свете её должен интересовать этот череп – ведь на кону её собственная судьба! Но ей было интересно. К тому же, казалось, отцу Леону он нравится, а раз так, то пусть лучше он еще несколько минут будет говорить о нём, чем огласит приговор.
– Господин Ионталь, глава общества мудрейших немагов в Шеане, называет этот череп частью скелета мегазавра. С анвийского это переводится как «большой дракон», но драконом в полном смысле слова он не является. То есть нет никаких доказательств, что он умел дышать огнём, к примеру.
– Когда он жил?
– Вероятно, до творения Всевышнего. В Святейшей книге сказано, что Всевышний очистил твердь земную от скверны и грязи и населил её всем сущим. Возможно, мегазавры – это как раз то, от чего он очистил наш мир.
Отец Леон опустил глаза от черепа и посмотрел прямо на Мэгг, отчего все мысли о мегазаврах вылетели у неё из головы.
Какое-то время монах молчал, потом указал на мягкое кресло, обитое шерстяным полотном, и сказал:
– Присядьте пока.
Сам опять отошёл к своему столу, опёрся о него рукой и чуть сощурился, когда солнечный луч из окна попал ему в глаза. В этом свете Мэгг разглядела, что они не чёрные, а тёмно-карие с редкими золотисто-жёлтыми вкраплениями.
Мэгг опустилась на самый краешек кресла, сложила руки на коленях.
– У вас верные друзья, Мэгг. Признаться, я был удивлён, когда двое попытались тайно проникнуть в мой дом.
О, нет! Зои и Лин!
Всевышний, неужели недостаточно усердно она молилась, прося отвести беду хотя бы от них?
– Отец Леон! – Мэгг повалилась на колени, прижав руки к груди. – Ради Всевышнего, пожалуйста… – страх за свою жизнь показался глупым и далёким, пусть её казнят, пусть её пытают, но только отпустят Зои и Лина!
Монах тут же оказался рядом с Мэгг, чуть приобнял её за плечи, поднял и посадил в кресло. Пальцами стёр слёзы с её щёк и сказал:
– Кажется, вы ещё не до конца оправились от болезни, госпожа Магарет. С вашими друзьями всё в порядке.
Мэгг тут же затихла, боясь даже всхлипом перебить отца Леона.
– Ваша подруга по имени Зои сейчас вернулась в Остер-лин. Я предложил ей свой дом в обмен на некоторые услуги, которые она может оказать мне. Что до юноши по имени Лин, то он в Шеане. Моему другу, торговцу зианскими тканями, давно нужен был молодой и способный помощник. Если сударь Лин хорошо проявит себя, то через пару лет сможет получить должность писаря или помощника счетовода.
Это звучало настолько невероятно, что Мэгг подумалось: она ещё спит, и её только снится этот разговор. Может, она потеряла сознание в саду, переутомившись после прогулки, или и вовсе даже не вставала с постели.
Но нет, кабинет вокруг и отец Леон были реальными, и сама она была уверена, что это явь. Вот только не могла понять, с чего такая доброта? Всевышний, она целовала бы руки монаху, даже скажи он, что прогнал Зои и Лина прочь, потому что это было бы слишком милосердно с его стороны.
– Спасибо, ваше святейшество, – проговорила Мэгг слабо, – храни вас Всевышний.
– Я подумал, – продолжил отец Леон спокойным тоном, – что вам было бы приятно знать, что они в порядке, от них самих. Поэтому я попросил их написать для вас послания. Простите, они короткие, и в этом моя вина. Времени было немного.
Открыв ящик стола, отец Леон достал два сложенных вчетверо листа дорогой бумаги.
Трясущимися пальцами Мэгг развернула первый и порывисто прижалась губами к строчкам, написанным рукой Лина. Это писал он, сомнений не было никаких: в конце концов, она занималась с ним так много, что ни с чем не перепутала бы его почерк.
«Мэгг, здравствуйте! Прости за поспешность этого письма. Господин, пообещавший его передать, почти не даёт времени на *зачёркнуто* то, чтобы составить его как следует. Я приступил сегодня к своим обязанностям младшего помощника торговца тканями в Шеане. Будь у меня время, я утомил бы тебя подробностями своей жизни в столице, поскольку, должен признаться, она вызывает у меня и восторг, и волнение, и даже некоторый страх. Но сейчас я должен заверить себя в главном: я здоров, у меня есть крыша над головой, а звезда моей жизни никогда не обещала мне *зачёркнуто* таких *зачёркнуто*. Прости, дорогая сестра, я запутался в этом обороте, но уже не имею возможности переписать набело. Я почти счастлив. И мне не хватает только тебя и Зои, чтобы счастье было полным. С любовью и благодарностью, твой названный брат Лин Кронж».
На втором листе было написано только одно слово: очень крупно, неровно: «З-О-И». Единственное, что подруга умела писать.
На бумагу упала капля. Потом вторая. Мэгг принялась вытирать слёзы, но они катились градом. Свернув оба листа, она спрятала их за корсаж как самое большое сокровище. Подняла глаза и увидела, что отец Леон смотрит куда-то вдаль, в окно. Он как будто знал, что ей будет неловко снова разрыдаться при нём, и отвернулся, давая ей возможность прийти в себя.
Когда слёзы утихли, Мэгг сказала тихо и искренне:
– Спасибо вам, святейший отец, за то, что сделали для меня.
Он обернулся:
– Это не составило для меня труда, и требует никакой благодарности.
Однако Мэгг знала, что должна задать ему вопрос, чем она заслужила эту радость и счастье.
Отец Леон молчал, и она, преодолевая смятение, произнесла:
– Я не могу понять только одного, святейший отец. Я ведь преступница. А вы поместили меня в этот прекрасный дом, где обо мне заботятся чудесные люди, и вы подарили безопасность, кров над головой и возможность заработать на хлеб моим брату и сестре, которые пытались освободить меня. Чем я заслужила такое милосердие?
Вдруг ей в голову пришла одна мысль, от которой заныло в груди. Однажды она уже пользовалась милосердием святейшего отца, и куда её это привело? Она бежала от него ночью, в страхе. И он едва не погубил её. А ведь отец Грэм по виду и манерам был добродушным, приятным мужчиной, в нём не было ничего от врага Всевышнего. Что же ей делать, если отец Леон потребует от неё той же благодарности? Некстати вспомнилось, что он принял решение не везти её в Шеан, когда спали чары. Возможно, тогда он задумал…
Мэгг не смогла закончить этой мысли, потому что отец Леон заговорил:
– Видите ли, госпожа Магарет, я много думал о вас. Сначала… признаюсь, поймав вас, да ещё и зная, что вас нанял мятежник Эскот, я собирался доставить вас в Шеан и отдать под королевский суд. Увы, сам Эскот вышел сухим из воды, но отрубить голову хотя бы парочке его пособников… – отец Леон сделал паузу, а Мэгг вжалась в кресло, настолько грозно это прозвучало. – Скажем так, это доставило бы мне радость куда большую, чем подобает моему сану. Не говоря уже о том, что именно таков был мой долг. Однако достаточно быстро я понял, что пособницей Эскота вы не были. Вас использовали. Уже во второй раз, не так ли?
Отец Леон сел за стол продолжил:
– Первый раз вы стали жертвой нечестности своего опекуна, некоего Рея из Грейл-кора. Этот вор и мошенник продал вас старику Кэнту, вы лишь делали то, что вам велели более сильные и более властные люди. Откройся всё раньше, ваша кара была бы не так строга. К сожалению, Рея повесили в Шеане за пару недель до вашей свадьбы с Эскотом.
Мэгг хотела было уточнить, что это было не в Шеане и совсем в другое время, но не отважилась его перебить.
– Дальше ваша жизнь была полна лишений, но удивительно честна, не так ли? Ни разу вы не поддались искушению взять чужое или обманом заполучить себе богатство и безопасность… Да, я знаю про те несколько золотых, но честное слово, они могли быть платой за вашу работу в доме. А вот серебро вы не крали, в чём бы вас там ни обвинял отец Грэм из Стина. Более того, даже магия не извратила ваш ум и не запятнала вашу душу.
Отец Леон наклонился над столом, глядя Мэгг прямо в глаза. Его взгляд прошивал насквозь, выворачивал всё самое сокровенное.
– Вы честная девушка. При этом вы – не тепличный цветок, не аристократка, всю жизнь прожившая в безопасности папенькиного замка, под маменькиным крылом. Кроме того, вы немного владеете магией, бывали в обществе. Вы… простите мне это замечание, пусть оно не смущает вас, поскольку исходит из уст того, кто может только созерцать, – вы красивы. Лучшего сочетания нельзя себе представить.
Его слова о красоте, несмотря на уточнение про созерцание, напугали Мэгг, но она всё-таки уловила главное и уточнила:
– Сочетание для чего?
Отец Леон задумчиво коснулся уголка своих губ. Постучал по нему пальцем. Мэгг отлично видела, что он колеблется, решает, стоит ли говорить о чём-то важном, и произнесла негромко, но искренне:
– Отец Леон, я благодарна за вашу доброту. И если я могу чем-то отплатить за неё… – она сглотнула, – чем-то, что в моих силах и что не противоречит заветам Всевышнего, я буду рада это сделать.
– Вы едва ли можете сделать что-то для меня, госпожа Магарет, – ответил отец Леон, – уже много лет как я отказался от мирских радостей и корыстей. Всё, в чём я могу нуждаться и о чём мечтаю, даёт мне мой создатель и покровитель. Однако помимо духовной службы я несу ещё одну, мирскую. Я служу нашему королю, его величеству Эйрих Четвёртому. Мои человеческие силы слабы, но они укрепляются Всевышним, – он говорил неторопливо, и Мэгг поняла, что её завораживает звучание его голоса. Она дорого дала бы за то, чтобы услышать, как он ведёт церемонию в святейшем доме. – Однако, как вы, возможно, знаете, Всевышний учит нас не полагаться на его помощь, но действовать, не ожидать чуда, но…
– «Жизнь свою творить по заветам и заповедям, не как неразумные звери, а как род человеческий, волей и разумом наделённый», – пробормотала Мэгг – и отец Леон одарил её улыбкой, короткой, но удивительно искренней.
– Вы цитируете совершенно верно и точно, госпожа Магарет. И да, именно так велит нам Всевышний. А потому в служении его величеству я не жду чудес и милостей, а работаю не покладая рук во благо его и нашей страны. И именно на этом поприще мне требуется помощь. Сочетание в вас ума, воспитания, силы духа и магии делают вас подходящим человеком, чтобы войти в число людей, трудящихся на благо Стении.
Мэгг тихо охнула.
Она ещё не знала, что ей придётся делать, но как невероятно было то, что такую службу предлагают ей: бродяжке, у которой ни гроша за душой, которая даже не знает своего настоящего имени и родителей, преступнице, в конце концов!
Как будто угадав её мысли, отец Леон сказал:
– Не думайте, что вы бедны или не знатны. Богатство, титул – это всё шелуха. Платье, которое можно надеть, а можно снять. Что важно – это искреннее желание, госпожа Магарет. Поэтому подумайте. Я не хочу, чтобы пустая благодарность толкнула вас на путь, по которому вы не желаете идти, – его взгляд стал суровым. – Потому что это та дорога, ступив на которую, нужно обнажить пламенеющий меч и идти только вперёд, не испытывая колебаний.
Мэгг опустила взгляд на свои руки, которые она крепко сжимала в кулаки, даже не замечая этого.
Служение королю Эйриху. Она видела короля несколько раз и совсем не думала о нём. Он просто был фигурой в короне, лицом на монетах. Он ни разу не оказал влияния на её судьбу и даже не производил сильного впечатления. Ей не было дела до короля. И она совсем не хотела бы оказаться где-то рядом с принцем Афраном, потому что была уверена – стоит ей увидеть его, как ужас тюремного заточения и боль от клейма оживут в её памяти вновь. Но разве дело было в них?
Отец Леон говорил о своём служении и о том, что ему нужна помощь. Ещё вчера она бежала бы в ужасе от этого предложения. Сегодня всё изменилось. Ей по-прежнему было тяжело смотреть монаху в лицо, но это не значило, что она забыла бы о его поступках. Он спас её, он защитил Зои и Лина, а теперь предлагал то, чего Мэгг не предлагали никогда в жизни: достойное, важное дело. Не простую работу, которую выполняют, чтобы прокормиться, а нечто большее. Он – образованный, облечённый властью человек – говорил с ней как с равной. И он предложил ей выбор.
Почему-то она не сомневалась: если скажет сейчас, что не хочет, он отпустит её. Даст покинуть дом.
И наверное, именно поэтому она сказала от всей души:
– Я буду счастлива помогать вам и служить Стении и королю, святейший отец. Но… – она слабо улыбнулась, – моя благодарность всё равно принадлежит вам.
– Что ж, – сказал отец Леон, – в таком случае, мне не остаётся ничего другого, как принять её подобно дару. И я рад, что вы согласились, госпожа Магарет.