– Марк!
– Я всё знаю, малыш, успокойся. Сейчас я закончу дела, приеду за тобой, и мы поедем в клинику.
– Я не могу ждать, ты понимаешь? Не могу! Она единственный родной мне человек, Марк! Мне надо быть там сейчас!
– Успокойся, милая, я буду дома через час…
– Есть же водитель! Пусть он отвезет меня! Я никуда не денусь Марк, я клянусь, я ничего не сделаю, только выпусти меня! Я должна быть там у неё…
Тяжелое молчание, мои судорожные всхлипы…
– Марк, пожалуйста, я всё сделаю, я буду послушной, покорной, я прощу, только…
– Прекрати. Одевайся. Водитель будет готов через десять минут. Охрана едет с тобой…
Всхлипываю, тянусь за платком. Меня реально трясет. Никогда мне не было так страшно.
Когда я потеряла родителей, это было… Это было внезапно. Я не успела особенно осознать. А когда осознала – уже всё случилось. Надо было привыкать к сиротству. Даже к тому, что мамочки из родительского комитета жалели меня и говорили, что с меня денег на подарки к Новому году не возьмут. Помню, бабушка сначала возмутилась, налетела на них как фурия. Потом успокоилась, извинилась. Они не хотели обидеть как-то. Наоборот, помочь… А я тогда очень чётко осознала, что у меня бабушка есть, что она за меня горой. Значит, я совсем не сиротка.
А сейчас с ужасом думаю, что кроме бабушки – никого.
Марка я в расчёт уже не беру…
Есть школьная подруга Оксана, Ксюша. Мы с ней созваниваемся, переписываемся, но всё реже. После свадьбы моей ни разу не виделись. Я приглашала её, но она прийти почему-то отказалась, сказала, что стесняется. Да, она скромная очень, спокойная. Вся в учёбе. Я могу сказать, что это близкий мне человек, но всё-таки не родной.
Всегда переживала, что у меня нет двоюродных, троюродных… Нет, эти может, где-то и есть, но мы никогда не общались.
В институте близко сойтись ни с кем не успела, так, общались вроде в компании, в чате группы переписывались, но чтобы душу раскрыть – нет.
Наверное, моя вина – я не компанейская.
Бабушка все время меня ругает, называет интровертом и социофобушкой. Она у меня как раз дама активная, общительная. У неё везде подруги. И в сети, и так, по жизни.
Да-да, моя семидесятилетняя бабуля активный пользователь. Обсуждает турецкие сериалы, ругается, отстаивает свою позицию. До сих пор сама активно пишет.
Господи, помоги! Только бы с ней всё было хорошо! Высокое давление, сердце… Это же не приговор? Нет? Ну пожалуйста!
Молюсь всю дорогу. Водителя попросила поторопиться, он едет с приличной скоростью. Понимаю, что, скорее всего, будут штрафы. Неважно. Златопольский заплатит.
Вспоминаю, что сказала ему. Прощу, буду покорной.
Я ведь не смогу! Просто не смогу! Но сейчас не в состоянии еще и об этом переживать.
Только бы с бабушкой всё было хорошо!
Приезжаем в элитную частную клинику через сорок минут. Я выбегаю, чуть не падая, хотя плитка перед зданием вылизана и посыпана реагентом.
– Валентина Ивановна, аккуратнее, – охранник подает руку, которую я игнорирую.
В холле меня уже встречает доктор, огромный мужчина, улыбающийся, как мне кажется, не к месту, громогласный.
– Валентина Ивановна, значит? Будем знакомы, Товий Сергеевич Коршунов, главврач, мне звонили…
– Как она? Она жива?
– Живее всех живых! – подмигивает, а у меня сердце в пятки. – Не переживайте так, все под контролем. Пойдемте.
Иду за ним, охрана за нами. Разумеется. Дадут ли мне вообще пообщаться с бабушкой наедине? И что я ей скажу? В таком состоянии ей точно не до моих проблем.
Я ведь и по телефону тогда ничего толком не объяснила. Первый раз позвонила тогда, когда узнала, что Марк меня запер, хотела просить помощи. А потом вдруг испугалась: ну и чем она мне поможет? Еще её в это втягивать! Вывернулась, просто сказала, что хочу чем-то интересным заняться, я ведь взяла академ, учеба не напрягала. Второй раз позвонила, еле сдержалась, знала уже, что Марк может слышать все разговоры, сказала, что скучаю, хочу приехать, но не могу… если бы я приехала, может быть, с ней ничего бы и не случилось.
Новая волна ненависти к мужу накрывает с головой, со свистом вдыхаю воздух.
– Валечка, милая, с вами все хорошо? Может, укольчик успокоительного? – смотрю на главврача, видимо, тоже с ненавистью, потому что у него брови резко вверх ползут, – понял, не дурак. Завидую вашему супругу. Такая красавица, столько страсти…
Страсти? Он сказал страсти? Похоже, этот доктор считал, что он бессмертный. Если Златопольский узнает…
Если узнает – не поверит. Он-то не считает, что во мне есть страсть, раз пошёл налево.
Почему-то в голове само собой рождается банальное определение, верное на все времена. Козёл.
Да, глупо и пошло. Но мой муж – просто козёл.
– Так, поднимемся тут на лифте. Пятый этаж. Я, кстати, Валечка, вашу бабушку давно знаю. Людмила Викторовна у меня консультировалась, когда писала очередной детектив. Даже предлагала мне сыграть одну из ролей. Но… А вот она сама зря не снималась, актриса бы из неё хорошая получилась, – это он говорит довольно тихо, чтобы охрана, держащаяся поодаль не слышала.
У палаты громогласный врач останавливает охранников.
– Молодые люди, вам лучше остаться тут. Можете, конечно, осмотреть палату… – они переглядываются и замирают у двери в одинаковых позах.
– Проходите, только тихо, Людочка спит…
Но у бабули сна ни в одном глазу, она сканирует меня внимательным взглядом.