6 недель спустя. 4 октября. Лондон.
Тёмный, холодный подвал в промышленной части города был насквозь пропитан сыростью Лондонских туманов. Единственная работающая лампа, периодически мигала от нестабильности напряжения в старой проводке и противно скрипела, раскачиваясь на цепях, удерживающих её под высоким местами обрушенным потолком. Всюду снующие крысы, запах тлена, стук воды о бетонную твердь – раздражающий и вводящий в транс одновременно.
Ближе к центру помещения, прямо под галогенным светилом, стоял добротный, деревянный стул с подлокотниками. На нём, связанная по рукам и ногам, сидела молодая американка, возрастом чуть за двадцать – совсем ещё девчонка, но сильная духом и имеющая цель. Её не́когда белая майка с первого дня пребывания здесь обзавелась множеством ляпистых кровавых узоров. На оголённых руках и плечах виднелась замысловатая паутина ссадин и синяков. Голова пленницы была безвольно опущена, лицо скрывалось под «занавесом» спутанных тёмных волос. Можно было решить, что девушка мертва, если бы не тяжёлые вздохи, изредка вырывающиеся из груди, эхом разносящиеся по заброшенному зданию типографии, грозящей стать её последним пристанищем.
Кем была та несчастная, и какие лихие повторы судьбы занесли её в это промозглое подземелье? Что она натворила или чей разменной монетой стала?..
Я! На чёртовом стуле, в отныне ненавистной мне Англии, с её вечными дождями, таящими зло узкими улочками, чопорными людьми, дрянными традициями чаепития и, судя по всему, «бессмертной» королевой, сидела Я, и всё никак не могла понять, почему после всего пережитого продолжала верить вампирам? Впрочем, этот предапокалиптический забег, длиной в несколько столетий, начали именно люди…
После предательства Мари́, отчего-то решившей, что пробуждение чудовища, стоявшего у истоков вампирской расы не заденет её народ, меня тайно вывезли из США. Некоторое время я прибывала в медикаментозном сне, приходила в себя изредка, даже не успевала понять, что происходит. Пару недель назад «лечение» отменили и привезли меня в это гиблое место у чёрта на куличках. Ещё несколько дней ушло на то, чтобы мой разум прояснился, а последнюю неделю я превратилась в бойцовскую грушу, из коей пытались выудить информацию о месте положения Адама, а точнее недостающего братству медальона. Что касается подвески отданной Бальтазару, шавки «Лупус Дей» времени зря не теряли, и пока мы с Блэком познавали исландский фольклор, умудрились обчистить вампирского князя. Должно быть, поэтому он так заинтересовался поисками меча. Интересно, чем закончилась встреча в «Винн Лас-Вегас»?
Угрюмую тишину, от которой у меня частенько звенело в ушах, нарушил стук каблуков мужских туфель. Я даже не шелохнулась, хотя знала, что последует дальше, и подняла голову лишь когда лаковые носки попали в поле зрения, брезгливо пихая перепачканные в крови кеды.
Передо мной стоял седовласый мужчина среднего роста, возрастом не многим старше отца – брендовый костюм, премиальный парфюм и полное отсутствие моральных принципов.
– Доброе утро, солнышко. Надеюсь, сегодня ты будешь более сговорчива? – скрипучий голос командующего «Лупус Дей» резанул пенопластом по стеклу.
Когда Смит говорил, я всегда представляла лай своры бездомных собак, отстранялась, пыталась не вникать в суть исполненных ядом речей, чтобы под натиском боли случайно не сболтнуть лишнего. Его британский акцент и аристократичные манеры в совокупности с одержимым взглядом, приправленным одержимой улыбкой, вызывали отвращение и ненависть ко всему английскому. Этот мужчина был до омерзительности любезен и столь же беспринципен. Для него не существовало ни жалости, ни милосердия, лишь фанатичное стремление обрести власть любой ценой! Хотя, предполагаю, что садистические наклонности ублюдку привили вовсе не в «Лупус Лей», он был рождён чудовищем!
– Катись в ад, Марк, – хрипло ответила я, глядя в глаза человека, что три года назад убил всю мою семью.
– Кейт, милая, хватит строить из себя «Железного человека». Ты не Тони Старк и не выберешься отсюда живой. Однако я могу прекратить твои страдания прямо сейчас, быстро, безболезненно. Нужно всего-то сказать, где прячется твой клыкастый дружок?
Я ничего не ответила, как всегда проигнорировав вопрос, только презрительно улыбнулась и склонила голову набок. Должно быть жуткое зрелище: лицо, превратившееся в одну сплошную гематому, запёкшаяся кровь в волосах, распухшие губы и кажется сломанный нос (во всяком случае, последние пару дней мне было трудно дышать). Но не это было главным раздражителем врага, а мой всё ещё живой взгляд, источающий тонны презрения и сарказма. Вот что действительно бесило Марка и вводило в ступор одновременно. Он рассчитывал, что после парочки «па» с его кулаками я запою канарейкой, но не учёл один крайне весомый аргумент – всё это время кретин гонялся за школьницей из Блэкфорта, а схватил охотника «Байсэ Юэлян». И как бы Смит не храбрился, каким крутым не пытался казаться, мои способности пугали его до чёртиков. Особенно после того, как я при помощи эмпатии свела с ума парочку охранников. К слову, сам Марк оказался крепким орешком, а точнее «камнем». Ему удавалось сдерживать натиск моих телепатических атак, особенно теперь, когда я была истощена физически. Но, учитывая, что в «подземелье к дракону» по-прежнему разрешалось спускаться лишь двум «волкам», в силах остальных «Лупус Дей» командующий сомневался. А сомнения, питаемые страхом, всегда приводят к ошибке. Главное не упустить момент.
– Слушай, давай поговорим по-взрослому. Я предлагаю тебе сделку. Если твой вампир отдаст мне медальон, я его не трону.
– Прости, но я не веду переговоры с террористами.
Моя кривая ухмылка отразилась на лице мужчины ответной улыбкой, той самой – психически невменяемой. Хотя, несведущие наверняка сочли бы её приветливой и безобидной. Марк, в принципе, умел располагать к себе – весь из себя джентльмен, с белым накрахмаленным платочком в нагрудном кармане пиджака, в блестящих от воска туфлях, с антикварными часами на цепочке. Но именно этот человек в прошлом поставил на колени пожилую беззащитную женщину и выстрелил ей в голову не моргнув и глазом.
– За что ты цепляешься, Кейт? К чему вся эта драма? Мы отлично развлеклись, помотались по миру: ты в попытках сбежать, я – настигнуть. Но пути Господни неисповедимы, пришло время сдаться. Я предлагаю тебе уйти красиво и спасти любимого, цени мою расположенность, ведь терпение, оно, знаешь ли, не безгранично.
– А я предлагаю тебе пойти к чёрту, – едко усмехнулась я, облизнув потрескавшиеся губы.
Тогда Марк вытащил из кобуры пистолет и, подбросив оружие в воздух, ловко перехватил его за ствол, размахнувшись. Удар рукояткой пришёлся в нижнюю часть правой скуловой кости. Смит был левшой, поэтому никаких «по касательной» не случилось, чёткий и сильный «хук», чудом не лишивший челюсть верхних зубов, но меня так часто били, что особой вспышки боли я не почувствовала – и без того болело всё тело. А может быть мне всё-таки удалось отделить ментальное от физического, как учил Вейдж Ли, не знаю. Иногда казалось, что я уже и вовсе не способна что-либо чувствовать: ни боли, ни сожалений, ни рук, ни ног, ни желания держаться за жизнь.
– Что? Уже не так смешно, мелкая стерва?
Я не реагировала, сидела с опущенной головой, разглядывая трещины в бетонном полу. Когда человека лишают надежды, он перестаёт бояться. Вот и мне было совсем не страшно, я прекрасно понимала, чем всё закончится, поэтому не видела смысла просить о пощаде или вступать в сомнительные соглашения. Пусть «Лупус Дей» отняли у меня всё, гордость им не забрать. Я не преклоню колено. Я Крофт и уйду достойно, как это сделал мой отец!
Не добившись ответа, Марк рывком схватил внушительную часть волос на моём затылке и заставил запрокинуть голову назад. Мы встретились взглядом. В почти прозрачных глазах мужчины вспышками молний сверкала ярость и неуверенность в себе, угрожающая обрушиться на меня очередными тумаками. Больше всего на свете Смит страшился неподчинения. Да, именно страшился. Я не могла забраться в его мысли, но мне и не нужно было, фанатичных диктаторов видно сразу. Они одержимы властью, мнительны, подозрительны, помешены на заговорах. Любое несогласие расценивают как предательство. Проявление жестокости приравнивают к воспитанию или рядовому способу получения желаемого. При этом физическое давление на других приносит им удовольствие, психологическое – удовлетворение, открытая демонстрация своего превосходства, даже мнимого, искусственно созданного, доводит до экстаза. А угроза лишиться чего-то из вышеперечисленного ввергает в ужас и провоцирует на ещё большую агрессию.
– Мы ведь всё равно его найдём, и когда это произойдёт, ты будешь в первых рядах, наблюдать, как я выпотрошу эту вампирскую падаль под палящим солнцем! – брызжа слюной, прохрипел Смит. – Но, обещаю, ваша разлука будет недолгой, потому что следом на тот свет отправишься ты.
Я медленно прикрыла глаза, насмехаясь над предсказуемостью моего мучителя. Волосы на затылке натянулись. Марк сжал кулак сильнее.
– Считаешь это забавным?..
– Нет, – совершенно будничным тоном ответила я. – Просто внезапно осознала, что мне жаль тебя…
– Жаль меня? – изумился Смит.
– Что это было? Недостаток любви в детстве? Психологическая травма? Травля в школе? Что? А может ты съехал с катушек уже в осознанном возрасте, не сумев с достоинством пережить превосходство моего отца? Его безупречность сделала тебя таким или ты изначально был трусливой крысой, склонной к самоутверждению за счёт слабостей других?
Ещё один мощный удар в челюсть. Что-то хрустнуло… Только бы не кость! Меня накренило вбок, стул не устоял и опрокинулся на правую сторону. Я упала в мутную лужу, источающую промышленную вонь. Свежие раны нещадно защипало.
– Я бы на твоём месте тщательнее подбирал слова! – взревел Марк. – Безупречность твоего отца? Превосходство? Запомни, девочка, Крофт мне не соперник, как и ты, – и в подтверждение своих слов мужчина отвесил мне свирепый пинок под рёбра, отчего из под рёбер вырвался сдавленный кашель с кровавыми сгустками.
– Эй! Что ты делаешь?! – эхом разнеслось по помещению.
Я не видела вошедшего, но узнала голос и с облегчением выдохнула – небольшая передышка гарантирована.
– Учу нашу заключённую манерам, – тем временем ухмыльнулся Марк и отошёл в сторону.
Спешно приближающиеся шаги заставили меня повернуть голову, вот только кашель снова скрутил грудную клетку приступом жгучей боли. Спустя пару секунд я почувствовала тёплые пальцы на своём подбородке и встретилась глазами с Раином. Он, метнув осуждающий взгляд в сторону начальника, аккуратно поднял стул и, убрав с моего лица мокрые, сальные волосы, неодобрительно покачал головой.
– Если продолжишь в том же духе, однажды ненароком убьёшь её.
Марк досадливо закатил глаза.
– Осторожнее, Брук, а то я могу подумать, будто эта девчонка для тебя что-то значит… А ты, – уже обращаясь уже ко мне, угрожающе сощурился «волк», – не теряй мысль, мы вернёмся к нашему увлекательному разговору позже.
После Смит покинул подвал, а Раин, тягостно выдохнув, присел перед стулом, положив свои ладони поверх моих стянутых верёвкой запястий.
– Для чего ты это делаешь? – сердито нахмурился он.
– Делаю что?
– Провоцируешь его.
– Меня всё равно убьют, так какая разница: днём раньше, днём позже, повеселюсь хоть напоследок, – саркастически улыбнулась я, заметив в глазах собеседника осуждение.
– Получаешь удовольствие, когда тебя бьют ногами? – возмутился он.
– Получаю удовольствие, наблюдая за тем, как это ничтожество каждым ударом пытается убедить меня в своём превосходстве, но вопреки ожиданиям падает всё ниже и ниже. Марк ведь бесится не от того, что я говорю, а потому, что все мои слова чистая правда.
Брук понимающе кивнул. На долю секунды его губы растянулись в сентиментальной улыбке.
– Ты очень похожа на своего отца, Кейт. Такая же отважная и чертовски упрямая. Однако прошу, сбавь обороты. Понимаю, это сложно для Крофтов, но иначе…
– Осторожнее, Брук, – перебила я, многозначительно улыбнувшись, – а то и я могу подумать, будто что-то для тебя значу…
Раин замолчал, глядя на меня в упор. Взгляд тяжёлый, но не испытывающий. Если бы я только могла заглянуть в его мысли, понять, почему, будучи членом ордена, он помогал мне прежде и так добр теперь. Но как уже упоминалось, свободный допуск в подвал имели лишь двое: Марк Смит и Брук – «камни» – ими, в отличие от большинства охранников, не выходило манипулировать. В особенности подальше старались держаться эмпаты, потому что Вейдж Ли научил меня имитировать чувства. Те их считывали, и оставалось всего-то проникнуть в разум несчастных с помощью телепатии, чтобы внушить, будто эти эмоции их собственные. Удивительно как быстро человек пересекает черту здравомыслия, ощущая беспросветное отчаянье, одиночество и страх.
– Раин, зачем ты здесь? – на полном серьёзе спросила я.
– В смысле? – будто очнувшись от ступора, Брук несколько раз моргнул, разрывая наш зрительный контакт.
– Хорошо, спрошу иначе. Почему тогда… в Китае… – но закончить не удалось, охотник, нервно вздрогнул и приложил пальцы к моим губам.
– Никогда больше не задавай подобные вопросы. Здесь даже крысы могут быть шпионами, – шепнул он и отнял руку, сжав её в кулак.
Несколько минут мы молчали, сверля друг друга взглядом. А затем Брук встал в полный рост и строго повторил:
– Сбавь обороты, Кейт, не лезь на рожон и дай мне время.
– Время? Для чего?
Но Раин снова ничего не ответил, обвёл задумчивым взглядом помещение и молча ушёл, оставив меня то ли с новообретённой надеждой, то ли с ложью, за которую я по глупости уцепилась.