Ко дню прибытия консорциума замок уже не мог скрывать признаки подготовки. «Вонг-Хоппер», «Межзвездная компания Ямато», «Ротсбанк» и Союз свободных торговцев – деятельность этих корпораций выходила за пределы Империи и связывала воедино всю человеческую цивилизацию. Даже в отдаленном Джадде сатрапам и князьям приходилось считаться с требованиями индустриальных гигантов, а мой отец был всего лишь скромным лордом. Каждый камень и каждую плитку в черном замке, который я называл своим домом, вычистили до блеска, униформа всех слуг и пельтастов из стражи приняла безупречный вид. Все необходимое было сделано: кусты в саду пострижены, портьеры выбиты, полы натерты, солдаты вымуштрованы, комнаты для гостей приведены в идеальный порядок. Примечательно, что меня отстранили от всей этой суеты.
– У нас просто нет необходимого оборудования, ваша милость, – рассказывала представительница Гильдии шахтеров Лена Бейлем; она положила руки на стол, и ее вишневые ногти сверкали в падающем сверху красноватом свете. – Очистительная установка на Красном Зубце нуждается в срочном ремонте, и если не обращать внимания на меры безопасности, к моменту окончания договора смертность среди рабочих поднимется выше пяти процентов.
Из ее анкеты я узнал, что она вдвое старше меня, почти на верхнем пределе стандартного сорокалетнего срока. Она казалась очень старой. Ее плебейская кровь, не улучшенная Высокой коллегией, проявляла себя в седине, тронувшей золотистые волосы, в морщинах в уголках губ и глаз, в дряблой коже на скулах. Время уже взяло свое, хотя ее возраст казался младенческим в сравнении с теми столетиями, что были суждены мне.
Должно быть, я слишком пристально смотрел на нее или слишком долго молчал, потому что она вдруг прервала объяснения и сказала:
– Простите, мне, вероятно, следовало обратиться с этим делом к вашему отцу.
Я покачал головой и бросил взгляд в зеркало за ее спиной. В нем отражались пельтасты в черных доспехах, ожидавшие меня возле серой металлической двери. Они опирались на длинные, выше их роста, древки энергетических копий. Их молчаливое присутствие давило на меня, и все, что я смог сделать, это удержаться от кривой усмешки.
– Мой отец безнадежно задерживается, мадам Бейлем, но я буду счастлив выслушать все, что вас беспокоит. Но если вы предпочтете подождать, я лично могу рассказать ему о ваших проблемах.
Представитель гильдии прищурила карие глаза:
– Этого недостаточно.
– Простите?
– Нужны деньги, чтобы купить новую технику!
Она ударила рукой по столу, разворошив стопку складских заявок. Одна из них упала к моим ногам. Хотя меня и не просили, я поднял листок с пола. Это было ошибкой. Человек моего ранга не должен так поступать, и я представил тень, набежавшую на белое лицо моего отца при виде того, как его сын помогает плебейке.
Оставив без комментария мой поступок, Лена Бейлем наклонилась ко мне над столом:
– Мессир Марло, некоторым противорадиационным костюмам шахтеров уже по двадцать – двадцать пять лет. Они не дают нашим рабочим необходимой защиты.
Без подсказки с моей стороны одна из стражников у меня за спиной шагнула в комнату:
– Вы должны обращаться к сыну архонта «сир» или «милорд».
В ее бесстрастном, приглушенном забралом рогатого шлема голосе прозвучала угроза.
Преждевременно увядшее лицо Бейлем побледнело, как только она поняла свою оплошность. Мне очень хотелось одернуть стражницу, но в глубине души я знал, что она права. Отец мог наказать представительницу шахтеров за оскорбление, но я не мой отец.
– Мне понятна ваша обеспокоенность, мадам Бейлем, – сдержанно ответил я, глядя в одну точку над ее ссутулившимися плечами. – Но у вашей организации есть строго определенный круг полномочий. Нас интересует конечный результат.
Отец четко расписал, что я могу говорить на встрече с этой женщиной, что мне разрешено использовать, чтобы добиться ее повиновения. Все это я уже сказал.
– Ваш дом, сир, сохраняет неизменную норму выработки уже больше двухсот лет, и все лишь потому, что не делает ничего для компенсации износа нашего оборудования. В этой игре невозможно победить, и чем больше урана мы добываем в горах, тем глубже нам приходится закапываться. Мы потеряли целую буровую установку в провале у реки.
– Сколько рабочих?
– Что, простите?
Я аккуратно положил на край стола из фальшивого дерева поднятый с пола документ, лицевой стороной вверх.
– Сколько рабочих вы потеряли в этом провале?
– Семнадцать.
– Примите мои глубочайшие соболезнования.
В глазах этой женщины из простонародья мелькнуло потрясение, словно бы она меньше всего ожидала услышать от меня слова элементарного человеческого сочувствия, какими бы пустыми и бессмысленными они ни были. Так часто бывает со словами. И все же я не мог не попытаться. Это была трагедия, а не статистика, и женщина, что сидела передо мной, потеряла там людей. От удивления она даже чуть приоткрыла рот. Но через мгновение это прошло.
– Чем ваши соболезнования помогут семьям погибших? Вы должны что-то для них сделать!
Я услышал, как одна из пельтастов – та женщина, что уже вмешивалась прежде, – дернулась вперед, и остановил ее жестом, не замеченным Леной Бейлем, которая продолжала говорить:
– Это не просто несчастный случай, милорд. Эти машины очень древние – некоторые из них старше моего прадедушки, земля ему пухом. И не только буровые краулеры, но и очистительные установки, как я уже сказала, и баржи, на которых мы перевозим концентрат по реке. На каждом этапе добычи машины могут в любой момент сломаться и развалиться на части.
– Отец заботится о рентабельности. – Меня самого удивила горечь в моем голосе. – Но вы должны понимать, что я не уполномочен говорить о компенсациях.
– Тогда нужно вкладывать деньги в оборудование, милорд, хотя бы понемногу.
Она вытащила из-под стопки бумаг маленькую коробочку.
– Иначе все кончится тем, что наши люди будут работать в шахтах киркой и лопатой по тринадцать часов в сутки. Как вы думаете, – добавила она громче, – смогут ли рабочие сравниться в производительности с машинами?
Мои губы дрогнули в усмешке, когда Бейлем поняла, что повысила голос на пэра. Я представил себе, как Криспин приказывает стражникам проучить ее, и плотно сжал губы. Я не Криспин и не отец.
– Мадам Бейлем, эти машины производятся не на нашей планете… – Я не знал, где именно. – С тех пор как сьельсины начали разорять наши колонии в Вуали, межзвездные перевозки стали слишком дорогими. Будет очень трудно…
– Должен быть способ, – перебила она меня, крутя в руках какой-то кубик.
Просто пресс-папье, понял я, приглядевшись к нему. На мгновение мне показалось, что это информационный кристалл, на котором хранят игровые симуляторы и прочую виртуальную реальность. Но нет, низшему классу подобные вещи не разрешены. Запрещено даже иметь технические навыки, позволяющие заменить изношенное оборудование. Все средства производства сосредоточены в руках знатных домов и горстки работающих на них специалистов. Высокие технологии, даже развлечения наподобие игровых симуляторов, – удел избранных. Нет, это просто пресс-папье и ничего больше.
– Очень может быть, – все так же мягко сказал я и отвел глаза от ее стального взгляда.
Я не успел продолжить свои размышления, Лена Бейлем опередила меня:
– И добыча, милорд, будет вестись только в существующих шахтах. Без этих буровых машин у нас нет возможности разработать новые, если только ваш отец не хочет, чтобы мы их выкопали вручную.
«Возможно, именно этого он и хочет», – подумал я и еще раз вздохнул.
– Я вас понял, мадам Бейлем.
– Тогда почему ничего не сделано, чтобы решить эту проблему? – снова повысила голос она.
Так я мог потерять контроль над разговором, если уже это не случилось. Моя собеседница сжала куб в руке, ее красные ногти казались окровавленными когтями, впившимися в сердце.
– Представителю гильдии следует помнить, что она разговаривает с сыном лорда Алистера Марло, – вмешался на этот раз другой пельтаст; оба они были верными сторожевыми псами отца.
Румянец схлынул со щек Лены Бейлем, и она опустилась в кресло. Имя моего отца много значило в этих краях, как и по всему Делосу. Мы были лишь одним из ста двадцати шести младших домов системы, присягнувших на верность герцогине, наместнице императора, но самым богатым среди них, самым знатным и приближенным к леди Эльмире. В последние годы отец проводил все больше времени в Артемии, замке наместницы, и даже служил у нее экзекутором, много-много лет назад, когда она еще жила не на этой планете. Не исключено, что в скором времени нам предложат оставить Мейдуа и Обитель Дьявола, чтобы принять во владение какой-нибудь новый мир.
– Приношу свои извинения, милорд. – Женщина опустила на стол пресс-папье, словно оно обжигало ей руки. – Простите меня.
Я взмахнул рукой и дипломатично улыбнулся:
– Вас не за что прощать, мадам Бейлем, – но прикусил язык, подумав, что солдаты у меня за спиной считают иначе. – Конечно же, я передам ваши жалобы отцу. Если у вас есть какие-то расчеты, касающиеся стоимости замены оборудования и ожидаемой выгоды, думаю, лорд Алистер и его советники захотят ознакомиться с ними.
Я взглянул на терминал на своем запястье, чтобы проверить время, и собрался уходить. У меня еще оставались шансы успеть к отбытию наших гостей-мандари.
– Мадам Бейлем, я также рекомендую вам определить приоритеты в ваших потребностях перед разговором с моим отцом и экспертным советом. А теперь моя очередь извиниться перед вами, – я снова многозначительно посмотрел на терминал, – у меня назначена еще одна встреча.
Кресло проскрежетало по плиточному полу, когда я вставал.
– Этого недостаточно, милорд, – Лена Бейлем тоже поднялась, глядя на меня поверх своего чересчур длинного носа, – на шахтах то и дело умирают люди. Им нужны хотя бы исправные защитные костюмы. Люди умирают от радона, от облучения… У меня есть фотографии.
Она порылась в куче бумаг на столе и отыскала глянцевые снимки покрытых сыпью и струпьями тел.
– Мне это известно, – ответил я и развернулся, чтобы уйти.
Стражники заняли места рядом со мной. Острие моей даги[3] кольнуло ногу. На мгновение я подумал, что эта женщина может наброситься на меня. С отцом она не посмела бы так себя вести. Я был слишком мягок. Отец приказал бы высечь ее и провести голой в колодках по главной улице Мейдуа. Криспин высек бы ее сам.
А я просто ушел.
– Все удачно, милорд? – спросила девушка-лейтенант, когда флайер поднялся над комплексом гильдии в нижней части города, расположенной под известняковыми утесами.
Мы медленно набрали высоту над черепичными крышами и высокими шпилями Нижнего города, а затем вклинились в не слишком оживленное воздушное движение. Внизу, словно анатомический рисунок скелета, расстилался вдоль берега моря город Мейдуа – рядом с могучим акрополем, на котором наш предок возвел древнюю твердыню рода Марло.
Я отважился оглянуться на лейтенанта и покачал головой:
– Боюсь, что нет, Кира.
Шаттл прошел сквозь струйку белого дыма, что вилась над прибрежной атомной станцией, и, сделав плавный вираж, полетел над водой на восток, в сторону Обители Дьявола. Черная гранитная стена с готическими башнями на вершине белого известнякового утеса впитывала в себя серый дневной свет. Казалось, будто бы огромная нечеловеческая рука вытащила еще дымящиеся камни из горячего сердца планеты, что было недалеко от истины.
– Печально слышать это, сир.
Кира убрала завиток медных волос под летный шлем. Я искоса посмотрел на двух пельтастов в кормовой части шаттла, почувствовав спиной их взгляды.
Наклонившись вперед, насколько позволяли ремни, я спросил:
– Вы ведь давно служите у нас, лейтенант?
– Да, сир, – отозвалась она, быстро оглянувшись на меня через плечо. – Уже четыре года.
Сквозь лобовое стекло послеполуденное солнце заливало ее лицо белым светом, и у меня защемило сердце. Было в ней что-то, восхитившее меня, что-то более естественное, чем в знакомых мне палатинских леди, более живое. Более… человеческое.
– Четыре года… – повторил я, любуясь чертами ее лица, которые отчасти мог рассмотреть со своего места. – И вы всегда хотели быть солдатом?
Она насторожилась, что-то в моем голосе встревожило ее. Должно быть, акцент. Я уже не раз слышал, что говорю, как какой-нибудь злодей в эвдорской опере.
– Я хотела летать, сир.
– Ну, тогда рад за вас.
Я не мог больше задерживать внимание на ее лице и, покраснев, повернулся к окну, разглядывая город – мой город – лабиринт улиц на склонах под Обителью Дьявола и над морем. Отсюда был виден покрытый патиной купол святилища Капеллы с девятью минаретами, словно пики пронзающими небо, а на другом конце главной улицы – огромный овал цирка, отверстый всем стихиям.
– До чего же здесь красиво, – понес я какую-то ерунду, чтобы отвлечься от мыслей о том, что ожидает меня по возвращении: встреча с отцом и нашими гостями-мандари, о которых он не собирался мне говорить, кривая усмешка Криспина. – Можно ни о чем не беспокоиться.
– Только о встречных флайерах, милорд.
Я заметил, как уголок ее рта приподнялся и на мгновение сверкнули молочно-белые зубы. Она улыбалась.
– Да, конечно, – улыбнулся и я.
– А вы умеете управлять флайером, сир? – спросила она и смущенно добавила: – Если ваша милость не возражает против этого вопроса.
Я обернулся и выразительно посмотрел на пельтастов. Они сидели у кормового трапа, ухватившись руками в латных перчатках за петли, что свисали с серого потолка.
– Нет, не возражаю. И да, умею. Но не так хорошо, как вы. Спросите как-нибудь об этом у сэра Эрдиана.
– Спрошу, – рассмеялась она.
Не в силах выбросить из головы мрачные мысли, я сменил тему, уставившись в покрытый ковром пол кабины:
– Делегация уже прибыла в замок?
– Да, ваша милость, – ответила лейтенант, направив флайер круто вниз, так что мы оказались под вершиной холма, где живую скалу сменял привезенный издалека черный гранит. Глядя на древнюю постройку снизу вверх, я почему-то всегда мысленно слышал раскаты грома.
– Два или три часа назад, – добавила она.
Случилось именно то, чего я ожидал и боялся: церемония могла пройти без меня.
– Кира, а чем занимается ваш отец?
Я не собирался этого говорить, но слова сами слетели с языка – мелочь, но настораживающая.
– Сир?
– Ваш отец, – повторил я. – Чем он занимается?
– Он работает в городской электросети, сир.
Мои губы изогнулись в жалкой усмешке.
– Хотите, поменяемся?
Замок Обитель Дьявола, созданный во времена куда более возвышенные, чем наше, не уступал городу в размерах, хотя обитателей в нем было в десять раз меньше, чем ютились под его стенами. Когда была воздвигнута первая цитадель, Империя крепко стояла среди звезд, не зная равных в мощи и величии, – единственная человеческая держава в космосе. Те благословенные дни трагедий, грома и крови давно миновали, но крепость еще держалась, похожая в своем переплетении крепких шпилей и выступающих каменных стен на выбеленные временем кости, что выпирают из холма над Мейдуа. При всей своей внушительности замок по современным стандартам был небольшим. Главная башня – массивное четырехгранное укрепление из стали, облицованной черным камнем, – поднималась над площадью на высоту всего лишь пятидесяти этажей. И все же она подавляла своими размерами другие постройки, даже минареты нашей семейной часовни. Маленькая, всего в двенадцать этажей, башенка клуатра схоластов в самом углу сада возле стены выглядела совсем жалкой. Я зашагал к Главной башне в тени колоннады, стуча каблуками по мозаичным плитам.
Охранников я оставил в транспортном ангаре, Кира занималась своим флайером. И все же я был не один: пельтасты в легкой броне и гоплиты со щитами и в керамических латных доспехах стояли через небольшие промежутки по всей колоннаде и главной лестнице, что вела к виадуку, подающему воду на площадь перед башней. Я едва протиснулся мимо скопления облаченных в одинаковую униформу логофетов, управлявших нашим крохотным кусочком Империи. Но даже если бы я вообще никого не встретил на своем пути, то все равно не был бы один. Видеокамеры всегда оставались на страже.
Я прошел мимо статуи давным-давно умершего Джулиана Марло – верхом на коне, с дерзко вскинутым к небесам мечом – и поднялся по чисто выметенной беломраморной лестнице. Вошел в главные ворота и остановился, чтобы поприветствовать стоявшую на страже у дверей даму Уму Сильвию – рыцаря-ликтора.
– Где отец? – спросил я, и мой вопрос отчетливо прозвенел в полуденном воздухе.
– Все еще в тронном зале, молодой мастер! – ответила Сильвия, не меняя идеально правильной стойки.
Я прошел к внутренней лестнице прямо по выложенному на черно-белом шахматном полу медному лучистому солнцу, символизирующему Империю. Высоко на стене висели черные знамена. Шум шагов и звон фанфар эхом отдавались в пустом центральном колодце, протянувшемся на тридцать из пятидесяти этажей Главной башни. Благородное знамя, пронесенное предками из глубин веков, впоследствии запятнанное моими руками. Может быть, вы его видели? Черное, как сам космос, полотнище и скачущий красный дьявол с трезубцем в руке, а над ним девиз: «Меч – наш оратор»[4]. Два таких же дьявола повернулись друг к другу по сторонам от кованых дверей тронного зала моего отца, возвышаясь над остроконечной аркой и охраняющими вход стражами.
Странная она, эта дверь – тяжеленная плита из чистого железа, обработанного каким-то тусклым полимерным покрытием, защищающим от ржавчины. Створки ее, с беспорядочно разбросанными рельефными изображениями людских фигур, были в три раза выше человеческого роста и в несколько дюймов толщиной. Весили, должно быть, не одну тонну, но были так хорошо сбалансированы, что открыть их мог даже ребенок.
– Мастер Адриан! – сказал сэр Робан Милош, неприметный темнокожий мужчина с вьющимися волосами. – Где же вы пропадали?
Вспыхнув, я зло сощурился, но мгновенно взял себя в руки, чуть слышно выдохнув афоризм схоластов:
– Ярость ослепляет.
Робану же сказал:
– Я задержался в Гильдии шахтеров, исполняя поручение отца. Он в зале?
– Уже приблизительно полчаса.
Чувствуя неловкость из-за растрепанных, слишком длинных волос и помятого парадного камзола, я похлопал рыцаря по плечу:
– Значит, я пропустил самую утомительную часть. Дай мне пройти.
Шагнув мимо него, я приложил ладонь к двери. Напарник Робана подошел ко мне и схватил за руку. Я вырвался и возмущенно посмотрел на гоплита. Его шлем, как и у большинства солдат, не имел забрала, только фигурные височные пластины из прочной керамики, закрывающие лицо. Камера передавала изображение на экран внутри шлема, так что создавалось впечатление, будто бы это не человек, а статуя.
– Лорд Алистер сказал, что никто не должен входить в зал во время встречи с директором, – заявил он и с подчеркнутой твердостью отпустил мою руку. – Простите, молодой мастер.
Я мысленно повторил мудрость схоластов, сдерживая внезапный приступ гнева и стараясь не слишком концентрироваться на настойчиво поднимающемся из глубины души страхе. Нужно было развернуться и уйти. Так было бы проще.
Вместо этого я сказал, прочистив горло:
– Прочь с дороги, солдат.
– Адриан, – Робан удержал меня за плечо, – у нас приказ.
Я обернулся, и, должен признаться, меня охватила безысходность.
– Уберите от меня свои руки.
И я толкнул дверь, прежде чем ликтор или его помощник успели помешать мне. Она бесшумно открылась. Нарушив запрет, я обернулся и свирепо посмотрел на гоплита, уже собиравшегося схватить меня. Мои глаза были такими же, как у отца, и я прекрасно умел пользоваться этим сходством. Стражник попятился.
Мое появление не сопровождалось фанфарами, только кивками пельтастов, стоявших сразу за дверью. Есть пределы пространству, которое глаза и разум способны воспринять, а дальше оно начинает подавлять своим величием. Тронный зал превышал эти пределы, будучи слишком высоким, слишком широким и слишком длинным. Вправо и влево расходились ряды темных колонн, что поддерживали свод, расписанный фресками с изображениями гибели Старой Земли и последовавшей за ней колонизацией Делоса. Но обычное зрение не позволяло их разглядеть, расстояние между полом и потолком неуловимо сжималось в сравнении с расстоянием от двери до помоста в дальнем конце зала, и потому архонт казался просителю намного более высоким, чем любой человек. Говорят, что Соларианский престол на Форуме использует эту же уловку, так что император подавляет размерами даже самых благородных графов из своей констелляции.
Сам трон был погружен в тень, а два изогнутых рога на его спинке – в действительности ребра огромного бронзового кита – поднимались почти к самому потолку, заслоняя свет, льющийся из окон-розеток, так что сидевшую на троне фигуру словно бы покрывала полупрозрачная вуаль.
Представители консорциума собрались перед тронным возвышением, стоя с гордо поднятыми головами. Их силуэты выглядели нелепо вытянутыми из-за малой гравитации кораблей, в которых они провели всю жизнь. Все семеро носили одинаковые одежды, их сопровождали два десятка солдат в матово-серой униформе, вооруженных короткими винтовками вместо энергетических копий, которые предпочитали стражи лорда Марло.
– Отец, прости за опоздание. – Я использовал на полную мощь тот ораторский голос, которому обучил меня Гибсон на уроках риторики. – Представитель Гильдии шахтеров говорила дольше, чем я ожидал.
– Что ты здесь делаешь?
Звук этого голоса в этом месте сгустился вокруг меня, и я почувствовал, как мою душу обдало леденящим холодом. Мало того что Криспину было известно о визите консорциума «Вонг-Хоппер», ему еще и позволили присутствовать при встрече.
Я проигнорировал дерзкий вопрос Криспина и приблизился на десять шагов к гостям, стоявшим рядом с троном отца. Тень еще не накрыла меня, и отец казался лишь темным пятном на фоне огромного черного кресла из кованого железа и китовой кости. Опустившись на одно колено, я склонил голову перед мандари.
– Почтенные гости! – Отработанный глубокий голос особенно порадовал меня после визга Криспина. – Простите за опоздание. Меня задержали местные вопросы.
Некая дама из делегации шагнула ко мне:
– Встаньте, пожалуйста.
Я подчинился, а представительница консорциума повернулась к моему отцу:
– Что это значит, лорд Алистер?
Он шевельнулся на троне:
– Это мой старший сын, директор Фэн.
Его голос был мне знаком как свой собственный, но сейчас показался чужим.
Женщина, обратившаяся ко мне, кивнула и, прошелестев серыми рукавами, опустила тонкие, как паутина, руки.
– Понятно.
Остальные гости зашаркали мягкими туфлями.
– Сядь, – приказал мне отец, сам сидевший в глубокой тени.
Мои глаза постепенно привыкли к освещению, и я остановил на нем взгляд. Внешне он больше походил на меня, чем на Криспина; генетические машины создали его таким же тонким и гибким, с орлиным профилем и сплошными острыми углами. Как и я, он сторонился местной моды. Его длинные, зачесанные назад волосы чуть завивались за ушами. Спокойное лицо с полными губами было чисто выбрито, холодные лиловые глаза бесстрастно наблюдали за теми, кто стоял перед ним.
Я прошмыгнул за спиной у директора Фэн и ее спутников к трем креслам, расположенным в ряд справа от возвышения. Криспин сидел там в одиночестве на ближнем к отцу месте. Я уставился на него сверху вниз, а брат, как, вероятно, и отец, смотрел на меня.
– Подвинься, Криспин, – тихо сказал я.
Он только приподнял брови, рассчитывая – совершенно справедливо, – что я не стану устраивать скандал на глазах у гостей. Я и не стал – был слишком хорошо воспитан. Однако во мне сохранилось достаточно мальчишества, чтобы взять легкое кресло из самшитового дерева, подняться с ним на две ступеньки и усесться на возвышении, не обращая внимания на еле сдерживаемую ярость, которая, как я прекрасно понимал, охватила отца на его темном троне.