Я захожу в холл и поднимаюсь на второй этаж. Прохожу мимо двух дверей и останавливаюсь у комнаты 29. В этот раз врываться у меня нет никакого желания, и я стучу. Переминаюсь с ноги на ногу и тереблю руками край рукава. «Лишь бы он был тут», подумала я.
Мартин открывает дверь и смотрит на меня в упор.
– Ты быстрее, чем я думал, – он потер бровь пальцем, – как прошло?
– Я войду?
– Ты войдешь и останешься со мной?
– У меня двадцать минут. Мия едет за мной. Я хотела вернуть толстовку, – с грустью в голосе произнесла я и заглянула ему за плечо. – Ты один?
Он протянул руку и пригласил меня во внутрь. Бесшумно закрыл дверь за моей спиной. Я прошла в его комнату и села на край кровати. На мои любимые серые простыни. Люблю серый цвет, он напоминает мне те осенние облака и глаза этого паренька, к которому я только что ворвалась.
Мартин встал напротив меня, опершись руками на белый икеевский стол:
– Так как прошло? Что он тебе наплел на этот раз?
– Алекс пригласил меня на выходные к Стефи, в селение. Думает, что это поможет нам и нашей любви воскреснуть. А я просто хочу исчезнуть с этой планеты, чтобы не заниматься всей этой ерундой по разматыванию нашего проблематичного клубка.
– Ох, Эйко… – он запрокинул голову и прикрыл глаза. – Терпения у меня и вправду не занимать.
Я встала с кровати и сделала три шага к нему. Обняла и положила голову ему на грудь. Он такой высокий. Мой Мартин. Такой сильный и такой добродушный. Я не достойна его. Ни его любви, ни его заботы, ни его преданности.
Он не обнял меня в ответ. Так и стоит, упершись руками в стол. Мне так паршиво на душе, кто бы знал. Я уставилась в мятную дверь шкафа. Прикрыла глаза, и две капли скатились по моим щекам. «Поцелуй меня… обними меня…» – четыре слова, по кругу, бегали в моих мыслях.
Я распахнула глаза и подняла голову, в надежде встретиться с ним взглядом.
– Ну и как быть? – прошептал он, глядя в потолок, будто спрашивал не меня, а господа Бога. Он шумно выдохнул и выпрямился.
Я все так же смотрела в его глаза. Серые, любимые глаза. Мартин нагнулся ко мне, и я подумала, что он сейчас поцелует меня, но он прижался своим лбом к моему. И я обмякла. Это простое движение действует на меня магнетически. И так молча мы простояли пару минут, дыша в унисон, пока он снова не нарушил тишину:
– Как быть, мелкая?
Я молчала. Я подбирала слова.
– Я так тщательно выстраивала стены между нами. Между тобой и мной. А они рухнули. Два года я баррикадировала себя от тебя и посмотри, где я сейчас. Стою тут, в твоей комнате, – я сделала паузу, пытаясь разобраться в том, что я чувствую сейчас, – я чертовски зла на все.
Мартин чуть отошел от стола, я сделала шаг назад, а онобнял меня вокруг шеи обеими руками. Положил свой подбородок мне на голову и сказал:
– Я тут вряд ли смогу помочь тебе сделать правильный шаг. Ты же знаешь, Эй, я попрошу тебя остаться и избавиться от всего, что тебя гнетет. Но я сделаю это из своих эгоистических соображений, а это отстой. Хоть и говорят, что мужчины бесчувственные мерзавцы, я не хочу быть мерзавцем для тебя, – он сжал меня в своих объятиях и поцеловал в макушку. – Ты – «дитя любви», Эй. Твои родители были правы, дав тебе такое имя.
После этих слов я сдалась. Слезы градом потекли из глаз, словно они грозовая туча. И мое тело сотрясло. Я вцепилась в Мартина, как в спасательный круг, будто я вот-вот утону.
– Эй, посмотри на меня, – произнес он и поднял мой подбородок пальцем, позволяя моим глазам встретиться с его.
Я распахнула их… и впилась в его губы.
– Ты нужен мне, – это все, что я смогла прошептать, целуя его с такой страстью, словно нас сейчас разъединят навсегда.
Он запустил свои пальцы мне в волосы на затылке и притянул меня к себе еще сильнее. И целовал, целовал, целовал…