То ледяное спокойствие, которое сковало тело, окутало коркой льда разум, пугало намного сильнее раскалённого гнева, что лавой бушевал по венам. За окном начал накрапывать дождь, и я видел наши тела в оконном стекле. Дождь, будто рисовал нас своими влажными линиями. Медея стояла с прямой спиной, опустив руки по бокам, не пытаясь прикрыть наготу, а я смотрел, впитывая каждую впадинку, родинку над правой грудью, россыпь маленьких веснушек на плечах, похожих на карту созвездий.
Я был зол, да, но не на неё. На обстоятельства, которые заточили нас в определённые условия. Мне сдали карты, и теперь приходилось играть той колодой, в которой у меня не было козырных тузов.
– Если мы сгорим, я хочу, чтобы это было красиво.
– Как? – тихий шёпот, дунул прохладой на мою кожу.
– Вместе. Держа тебя за руку.
Её губы прорезала маленькая усмешка. Медея сделала шаг вперёд и сплела наши руки воедино.
– Ты всегда была моей мечтой, – я прижался лбом к её и тихо шепнул. – Не могу отпустить тебя.
Она резко вдохнула воздух, переполненная эмоциями. Её пальцы коснулись верхней пуговицы. Медея расстегнула каждую, после чего провела ладонями по плечам, скидывая с меня рубашку.
– Да, без тебя мир не рухнет, но знаешь, я не уверен, что мой сможет устоять.
Она подняла глаза, провела ладонью по моей щеке, большим пальцем коснулась нижней губы. Правой рукой прошла по плечу, нашла косу и потянула резинку. Нежными прикосновениями Медея начала медленно расплетать завитки, пока вокруг не рассыпалось всё полотно светлых волос. Привстав на цыпочки, потянула меня, и я склонился. Сдался, позволив ей управлять, брать то, чего она хотела, потому что не мог контролировать себя.
– Тебе лучше снова заковать меня, иначе…
– Что? – шепнула мне в губы.
Слова казались слишком раздражающими, потому я показал. Схватив за бёдра, подтянул к себе, заставив обернуть ноги вокруг меня. Два больших шага, и я усадил её на подоконник. Толкнул назад и когда её голая спина коснулась холодного стекла, Медея зашипела. Я поставил руки по обе стороны от её лица и склонился. Медея оглянулась и провела ладонью по запотевшему стеклу, следуя кончиком пальца за маленькой капелькой дождя, что чертила свои узоры.
– Дождь станет свидетелем моего безумия.
– Ты не пугаешь меня, – взяв моё лицо в колыбель своих ладоней, выдохнула Медея. – Иерихон, я слишком часто впускала тебя в своё сердце, оставляла дверь незапертой, и ты легко проник внутрь, не оставив выбора, так что страх – это последнее, о чём я думаю.
Её слова раздирали меня на части от дикой потребности и желания защитить. Я понимал, что эта игра на условиях Квентина может в любой момент обернуться против нас.
– Мы не по правилам, Медея.
– К чёрту правила, я устала прятаться, – горячо шепнула мне в кожу. Она склонилась и оставила поцелуй прямо на сердце. Подняла глаза и выдохнула. – Я не отпущу тебя.
Её признание в том, что подслушивала наш разговор с Тристаном, послало новый виток по спирали моего гнева. Всё так тесно переплелось, желание на грани срыва, боль, отчаяние, гнев и каждая эмоция подпитывала другую, превращая мои чувства в бессмертное торнадо, которое может снести собой всё вокруг, опустошить на ближайшие километры, оставив после себя пустыню – молчаливую и одинокую.
– На что сейчас мы похожи?
– На ту самую бурю, которая разъедает полотно мира, отрывает по кусочкам, чтобы разрушить. Серо-свинцовый, с лёгкой текстурой персикового, как луч надежды.
– Тогда дай мне попробовать этот цвет.
Она не успела ответить, когда я завладел её губами. Нет, в тот миг я не был мягким, потому что предупреждал. Злость слишком яро горела внутри, подогревая нервные окончания. И я знал, сейчас с ней только потому, что нашёл того незнакомца. Скоро я нанесу ему визит и выбью всю правду, но сейчас в моих руках та, от которой сходил с ума, и я не мог оторваться, пытаясь отравиться нашими грешными желаниями.
Её поцелуи обжигали кожу. Новые эпицентры жара появлялись слишком быстро и неконтролируемо. Стекло позади нагрелось от её кожи, и на запотевшем полотне расцвёл рисунок нашей страсти. Я зарылся пальцами в волосы, потянул назад, Медея откинула голову, открыв доступ к своей шее. Языком обвёл линию шрама, оставленного моими руками, прикусил, почувствовав, как дико она дрожит. Сводит ноги на моих бёдрах.
Тихий стон прорезал воздух, когда другой рукой прошёлся ладонью по её животу. От каждого касания Медея вздрагивала, позволяя страсти выйти наружу.
Я помнил её прикосновения, ласки и поцелуи, но сейчас всё казалось другим. Будто мы попали на обратную сторону луны. Полотно наших жизней судьба сшила так прочно, что теперь, когда мы снова вместе, я не представлял, как смогу отпустить. Внутри знал, наступит такой момент, когда придётся это сделать, но я найду способ остановить тот неминуемый момент.
– Держись крепче, – выдохнул, прежде чем подхватил её под попку и прижал к себе.
Мягко опустил на кровать и отошёл, наблюдая за линиями обнажённого тела. Вот она самая шедевральная картина для моего сознания. Идеальные плавные изгибы, никаких ломанных углов. Светлая кожа с россыпью веснушек, румянец на груди и щеках.
Потянул молнию на джинсах, заметив, как взгляд Медеи резко сфокусировался на мне. Не смог скрыть хитрую, довольную улыбку, когда снимал штаны, чувствуя, как ткань скользит по голой коже. И каждый мой шаг сопровождался её внимательным ласковым взглядом.
– Мы слишком идеальны в этом моменте, чтобы разрушить друг друга.
Её слова впились в моё сознание, цепкими когтями.
– Этого не произойдёт, только не разрушение.
Я понимал, о чём Медея говорила, ведь я всегда носил в себе чёрный, как жгучий ад – цвет, а она была лёгким, летним муаровым. Но я хотел смешать те оттенки, чтобы получить нечто новое то, что поставит мир на колени.
Я ласкал её руками, зная, что те прикосновения, словно ветер мягкие, игривые и заботливые. Пальцы скользили по обнажённой коже от плеча вниз до талии, дальше бедро. Мягко провёл ладонью по попке и спустился по ногам. Сжал ступни, и она застонала так сладко. По коже вибрировала страсть, словно она снова и снова зажигала во мне тот голод, что могла насытить только Медея.
Поймав её руки над головой, заключил в замок, провёл языком по сомкнутым губам, просил открыться, и она приняла каждое моё предложение. Поцелуй захватил душу в жёсткие тиски. То, как мягко её губы ласкали мои, возбуждало настолько, что я дрожал. Медея закинула ноги, сомкнув их на моих бёдрах, и застонала, когда прошёлся по горячему лону своей длиной. Она была такой чувствительной и слишком откровенной в своей страсти. Голос дрожал, когда Медея выдохнула моё имя просящим тоном.
Взглянув на неё, соединил наши тела, увидев, как Медея закрыла глаза, а тело выгнулось подо мной. Лёгкая дрожь прошла по коже рябью маленьких мурашек, соски затвердели, упираясь в мою грудь.
– Ты слишком красивая, чтобы быть реальной, – хрипло выдохнул.
Медея усмехнулась, всё ещё не открывая глаз. Её волосы разметались, раскинувшись веером по подушке, щёки покрылись румянцем, тело вибрировало от возбуждения, подогревая градус страсти. Склонившись, лизнул её щёку, спустился вниз, провёл по шее зубами, поймал вену и всосал, зная, что останется синяк. В тот миг, когда она требовала большего, я не мог торопиться слишком ярко, наслаждаясь каждым движением. Медея была тем самым домом, которого у меня никогда не было, и я боготворил каждую нашу встречу, потому что теперь слишком хорошо понимал, что могу потерять.
Она потянула меня за волосы, обрушившись поцелуем. Наши губы сплелись так же тесно, как обнажённые тела. Страсть горела ярым пламенем пожара. Горячая кожа, капельки пота, круговорот безумия в глазах. Эта дождливая ночь стала нашим приютом. Тем, что насытило и успокоило каждую бушующую часть души.
Всю ночь я держал её в своих объятиях, чувствуя тихий ритм пульса под ладонями, пока за окном дождь барабанил по стёклам, скрывая нас пеленой от остального мира. Когда буря поутихла, Медея уснула, а я не смог отпустить те чувства. Надоедливой пластинкой в голове крутилось то слово «убивающие», написанное на её коже. Почему Медея выбрала его? Что произошло? Похоже, было что-то ещё, о чём она намеренно молчала, пытаясь защитить меня.
Я стоял возле изножья кровати, наблюдая за Медеей. Она завернулась в одеяло, пытаясь согреться от задувающего в окна утреннего ветерка. Кончики губ разъехались в улыбке, когда схватил край одеяла и потянул на себя, прекрасно понимая, что увижу её тело.
– Ещё слишком рано, – хриплым ото сна голосом пробормотала Медея.
Она пыталась поймать одеяло, которое сантиметр за сантиметром обнажало её красивое тело для моих глаз, но не успела, я оказался быстрее. Девушка лежала на боку, одна нога прямо, другая согнута в колене. Руки мягкой подушкой подпирали щёку. Обнажённая грудь с розовыми ореолами дерзко выглядывала из-за скрещенных рук. Я тяжело сглотнул, чувствуя возбуждение в каждой клеточке своего тела. Молекулы страсти, горячего разврата, смешанные с голодом последних трёх лет, не могли насытить мою жажду обладания её телом.
– Ты когда-нибудь выступала в роли натурщицы? – мой голос был похож на капающую серу – шипящий, ревнивый, острый.
– Это предложение? – игривым тоном спросила Медея, поймав мой взгляд.
– Только если художником буду я, – оскалившись ответил слишком грубо, чтобы она понимала, никто не вправе видеть её вот такой растрёпанной ото сна, с возбуждёнными сосками, гусиной кожей и заспанными глазами.
Она сморщила свой носик и села, не пытаясь скрыть от меня своё тело.
– Тогда чего же ты ждёшь? Я готова весь день позировать для тебя.
Я сделал шаг вперёд, чтобы не красками, а руками показать ей, как умею рисовать картины, когда моим полотном было её совершенное тело.
– Похоже, Тристан настроен слишком серьёзно, – понимающе усмехнулась Медея, опустив взгляд на мой возбуждённый член, когда в дверь яростно забарабанили.
– Он как питбуль грозный, опасный и постоянно мешающий. Приходит в тот момент, когда этого делать вовсе не стоит.
– Прими холодный душ, – посоветовала Медея, вставая и накидывая на своё тело тонкое платье. – Судя по тому, как ты напряжён, это просто необходимо.
Рыкнув от разочарования, вцепился пальцами в стол позади, чтобы не сорваться и не вернуть Медею на мягкое полотно кровати. Она выбежала, закрыв дверь, с тихим довольным смехом. Скрипя зубами, скинул одежду и вошёл под прохладные струи воды. Мне требовалось остыть и позволить воде хоть немного снять градус дикого напряжения в теле.
Утро встретило нас прохладой и робкими, прокрадывающимися сквозь серое небо, лучами. Нам не удалось обсудить полную картину произошедшего, потому что Тристан чётко держал своё слово. Они с Береникой сидели за столом, пока Медея разливала чай. Семейный завтрак – это было слишком расколотой картиной будущего, которого я жаждал.
Тристан прекрасно знал, как мы провели эту ночь, но не стал комментировать. Единственной реакцией было поднятие бровей и кривая едва заметная усмешка на губах.
– Как прошла ночь? – всё же не сдержался от язвительного комментария Тристан.
– Думаю, так же, как и ваша, – многозначительно подняв брови в ответ, бросила Медея.
Я не сдержал хохота, когда Тристан недовольно поджал губы и поднял руки в извиняющемся жесте.
– Туше.
Медея всегда умела разговаривать с ним. Она не боялась ни внушительной фигуры, ни опасности, которую излучали глаза Тристана. И мне нравилось их противостояние каждый раз, когда Медея нарывалась и Тристан пытался её приструнить, отпугнуть, запретив приходить к нашему дому, но она никогда не слушалась, всегда поступая по-своему.
– Ого, вот это поворот, – округлив глаза от удивления, произнесла Береника. – Похоже, есть ещё одна девушка, которая может поставить тебя на место. Я очень этому рада.
– Ты не можешь говорить всерьёз, – мрачно, напустив на себя темноты, ответил Тристан.
– Но я именно это имела в виду. Ты бестактный, знаешь?
Их перепалка казалась настолько обыденной и живой, что мне просто нравилось наблюдать, как Тристан не знает, что сказать в ответ. В обычной ситуации он уже давно бы включил грозного профессора, отчитал и оставил виноватым другого, но с Береникой его схема не работала.
– Что, постоянно происходят сбои? Думаю, мне это тоже нравится.
Тристан откинулся назад, задумчиво обвёл нас взглядом и остановился на мне.
– Знаю, ты не веришь, ведь уже столько времени прошло, но то, что предложила Береника, в этом есть свой смысл, – лаконично ответил Тристан. – Мы очень много и кропотливо работали над противоядием.
Береника выглядела слишком возбуждённой, когда Тристан затронул тему ноктюрны. Она буквально питалась книгами, поглощая всю информацию, которую находила в Брон холле. Я с удивлением всегда наблюдал за ней, присматривал и пытался помочь, когда того требовали обстоятельства. Кто бы мог подумать, что эта студентка, появившаяся в Академии Дракмор, перевернёт всю систему и вскроет сам костяк четвёрки основателей?
– Так ты нашёл противоядие?
Жёсткий тон, напряжённое тело и вздутые вены, вот какую картину сейчас я представлял, для троицы, наблюдающей за мной. Тристан скривил губы в тусклой улыбке, ничуть не раздражённый моим грубым поведением. И тут я уловил ту незримую нить довольства.
– О чём ты недоговариваешь?
Они с Береникой обменялись взглядами, которые доступны только двум близким людям, я не входил в тот круг, что меня ничуть не волновало. Но расшифровать их безмолвный разговор мне было чертовски интересно.
– Моя душа хранит слишком многое, что конкретно ты хочешь знать? – он говорил с издёвкой и чёртовым весельем, от которого я закипал всё больше.
Я не хотел давить, но он прав, давно уже я оставил мысль найти то, что сможет противостоять мистическому яду ноктюрны. Тристан гораздо больше понимал в тех химических сплетениях и элементах, чем я, но даже он не мог постоянно гнаться за мифической возможностью найти противоядие. Очевидно, после стольких лет поисков, его попросту не существовало.
– Мне нужно прогуляться.
Развернувшись, вышел, следуя чёткому плану с той самой ночи составленному в голове. Сумерки всегда были для меня лучшим другом, укрывая своей тенью. Тристан, конечно, последовал за мной, но не задал ни единого вопроса.
– На кого мы охотимся? – едва слышным шёпотом до меня долетели слова Тристана, когда мы остановились за углом.
Я знал, что через тринадцать минут объект моей охоты вернётся с работы, тогда я позволю тени укрыть меня, скрыть от глаз и последую за ним, чтобы наказать. Тот гнев, он никуда не ушёл. Скорее распалился ещё глубже, жаром горел внутри. Отключив всё, что могло отвлечь, я сосредоточился на своей добыче. Уверен, он никогда не находился в подобном статусе, но сегодняшняя ночь это изменит. Всегда бывает первый раз, и я научу его нужным манерам.
Как только машина припарковалась возле тротуара, я начал действовать, понимая, что времени слишком мало. Скользил, укрываясь тенью, следуя незримой нитью, что связывала меня тугими узлами ревности. Проникнуть в квартиру оказалось слишком легко и на секунду задумался не ловушка ли это? Но тут же отбросил все сомнения.
Услышав шум душа, вставил отмычку в замок, повернул, пытаясь найти нужный угол, и услышал щелчок. Зашёл внутрь, присел в кресло, ожидая свою добычу.
Через пару минут вода выключилась и к нам вышел молодой человек лет двадцати пяти. Он тут же почувствовал угрозу. Обследовал комнату взглядом, очевидно, помня о том, что оставил свет включённым, а теперь в его спальне царила тьма, которая так ласково приняла меня в свои объятия.
– Теперь игра может продолжаться на моих условиях, – мой голос тихим зловещим грохотом проскользнул по комнате.
– Кто здесь? – испуг, конечно, он боялся.
Включил прикроватный светильник, который не дотянулся до меня, коснувшись только носков обуви.
– Что вам нужно?
Забавно было смотреть на этого мудака, укрытого одним лишь полотенцем. Его глаза смотрели во тьму, в которой я скрывался.
– Мне нужны ответы, – грубо бросил. – Ещё признание. Будешь послушным, останешься жив. Окажешь сопротивление, и я не гарантирую подобного исхода.
– О чём, чёрт возьми, вы говорите?
Мой смех грозным был. Ломающим. Мужчина сделал шаг назад, когда я поднялся и вышел на свет. Я позволил ему увидеть своё лицо и прочесть правду, которую только что огласил.
– Итак, та ночь с девушкой, расскажи мне всё с самого начала. От твоего ответа зависит, сохранит ли эта хорошенькая мордашка своё очарование или нет.
Он тяжело сглотнул, кадык дёрнулся.
– Она приняла что-то вроде наркотика. В подобных местах, где подают безалкогольные напитки, имеется своя тёмная сторона, и каждый это знает, – запинающимся голосом, пытался объяснить или оправдать свои действия, парень. – Они славятся этим и имеют бешеную популярность именно из-за подобных выставок, в которых реально можно войти в любую картину и стать на время её частью. Слиться с искусством. Она бродила, касаясь картин, а потом остановилась напротив одной из них, протянула руки и водила пальцами, пока я не предложил пойти ко мне.
– И что же, она согласилась? – я старался сдерживать ярость, но не мог полностью контролировать поток гнева, направленный на него. – Я подскажу, лучше говори правду.
– Она не понимала, что происходит, и ничего не ответила…
– Тогда ты просто взял её под руку и повёл туда, куда тебе было нужно?
Атмосфера накалялась слишком быстро, я чувствовал, как мои руки сжались в кулаки. Желание ударить по его лицу, слишком коварным казалось. Я видел перед глазами кровь, слышал стоны боли и знал, мне это понравится.
– Мы приехали сюда, и она начала раздеваться… – я сделал шаг вперёд, хоть до этого не пытался подойти ближе, знал, если поступлю так, то покалечу его раньше, чем парень исповедается. – Подожди. Она… ничего не было. Она сняла одежду, осталась в нижнем белье и просто вырубилась.
– А ты, надо полагать, поступил, как истинный джентльмен уложил её в кровать и проспал на диване до самого утра? – рычащим голосом, подсказал.
– Нет, – его нижняя губа дрогнула, и тогда я сорвался. Схватил его, сделав ещё несколько шагов, и прижал к стене, надавив на горло. – Я не прикасался к ней. Не знал её адреса, просто лёг на другую сторону кровати и уснул.
В моей голове ревел огонь ревности, он затмевал все разумные чувства и мысли. Я готов был сорваться в любой момент и не уверен, что с положительным исходом, пока не почувствовал на своём плече руку Тристана.
– Он правду говорит. Остынь.
Приблизил лицо к парню и тихой угрозой выдохнул:
– Тебе следовало оставить ей кровать и спать на диване. Тебе следовало вообще не начинать этого, если не хотел столкнуться с последствиями. Ты ведь не думал, что за её плечами есть более могущественная сила, которая может прийти и отомстить?
– Я не трогал её, клянусь, – хрипло выдохнул парень.
– Лишь за это я не стану тебя убивать.
Отстранившись, размахнулся и ударил его по лицу.
– Нам пора. Пошли, – крепче сжав ладонь на моём плече, приказал Тристан. – Оставь. Ты отомстил, преподал ему урок хороших манер, так что отпусти.
Развернувшись, я вылетел из квартиры, не помня, как оказался на улице. Ревность съедала меня, и даже прохладный воздух не мог остудить дикую пульсацию в крови. Всю ночь я провёл в поисках успокоения, чувствуя незримую тень Тристана рядом. Он позволил мне пережить эту ситуацию молча, не пытаясь выяснить подробности. Я думаю, увидел и услышал достаточно для того, чтобы сделать правильные выводы. Ревность – зверь, который терзает изнутри, заставляя ярость ненависти, сжигать все разумные мысли.
Утро воскресенья я встретил у Академии Морвир, когда Тристан, устав от моих хождений по городу, решил вернуться к Беренике. Робкие лучи рассвета медленно поднимались над горизонтом, бросали тёплые отсветы на каменное массивное строение. Три дня после прибытия в город Лебор, которые я провёл за слежкой, помогли выяснить, что Медея преподаёт по воскресеньям в Академии Морвир. Мне хотелось понаблюдать за ней, словно этот момент мог компенсировать три года разлуки.
– Что ты здесь делаешь? – увидев меня возле ворот, спросила Медея. – Где ты был ночью?
«Выбивал дерьмо из придурка, который посмел коснуться тебя. Пытался обуздать дикую ревность, что разжигала раздор в каждой чёртовой клеточке тела».
– С Тристаном, – краткий ответ вместо правды, которая циркулировала по кровотоку. – Позволишь поприсутствовать на своём уроке?
Она ни на секунду не поверила моему ответу, но не стала углубляться. Думала, что расскажу, но Медее лучше не знать, она и так видела слишком много тёмных сторон моей души.
– Хочешь понаблюдать?
Я сплёл наши пальцы вместо ответа и потянул её к Академии. Войдя в пустой ещё класс, понял, почему Медея согласилась, это была солнечная сторона, и лучи освещали каждый уголок пространства.
– Займи место в самом конце.
– Боишься, что напугаю твоих подопечных?
Она неловко пожала плечами, а я не стал спорить, спрятался за колонной, понимая, что здесь недостаточно теней, которыми я мог укрыться, чтобы не показывать своего присутствия. Словно вампир, что не может ступать на прямые солнечные лучи, я жаждал тьмы, к которой привык с самого детства.
Как только весь класс заполнили дети, Медея начала свой урок. Я слушал, но не слышал то, о чём она говорила. Отключил все мысли и просто был. Медея рисовала на своём холсте, выставленном по центру класса, объясняла, как правильно смешивать тот или иной цвет, чтобы добиться нужного оттенка, поправляла.
– Мисс Вирмор, я правильно делаю?
Как только тот вопрос прозвучал, все мои мысли включились по щелчку. Медея резко подняла взгляд. Мы столкнулись в точке невозврата. Вирмор, именно эту фамилию она выбрала, чтобы никто не посмел найти её прошлое. Вот почему Тристан так яростно защищал её, отвечая на мои вопросы молчанием, иначе узнав, что она преподает под фамилией Вирмор я бы нашел Медею. Тяжело сглотнув, пока дети продолжали задавать вопросы, называя мою фамилию, я не мог отвести от неё взгляда. Это ударом всепоглощающего откровения прошло через мою душу.
По окончании урока Медея оценивала, выделяя только сильные стороны, и если в их работах был полный кавардак, на мой взгляд, она даже там могла найти то, за что похвалить ребёнка. В ответ они улыбались ей в тридцать два зуба, излучая невероятную любовь. Медея не указывала на недостатки, неправильное построение рисунка и общей композиции, пытаясь дать оценку тому, что получилось лучше всего. Это поражало на каком-то глубоком уровне. Слишком чистые, невинные и увлечённые те дети казались мне нереальной фантазией. Чем-то волшебным. Моё детство было кардинально противоположным в отличие от того, которое проживали все эти дети, окружающие Медею.
В тот момент в голове резко распахнулась дверь, запертая мной в тот день, когда мы с Тристаном смотрели на полыхающий огнём, дом. Я думал, что навсегда запер ту дверь, но то всего лишь обман, который помогал не сойти с ума. Не уйти по тропинке далёкого прошлого во тьму, что всегда ждала меня, стоило только поддаться.
В то утро Тристан нашёл меня лежащим в луже собственной рвоты. Квентин, предшествующей ночью накачал меня ноктюрной и отдавал приказы, будто намеривался натренировать мой мозг за три часа, чтобы был послушным, как дрессированный пёс, и грубым, как питбуль, что кусает, зажимая в тисках своей пасти противника, и пока не растерзает, не отпустит.
Я помнил ту ночь. Помнил каждую из них, которые позволял Квентин, другие были напрочь стёрты из моего сознания. Тристан усадил меня, ополоснул лицо прохладной водой, дал попить, а после отмывал кровь с моих дрожащих рук. Он не спрашивал, но я видел, как в его глазах бушует то грозовое пламя ярости, потому принял его, понимая, что Тристан единственный, кто на моей стороне в этом огромном умирающем доме.
Поместье Виршем – дом семьи Вирмор. Красивое, уединённое место, как и каждый из пяти домов, четыре из которых принадлежали основателям. Они носили своё имя и хранили свою историю. Тот дом с виду живописный, разросшийся зеленью и красками, будто кто-то впрыснул их в полотно мира, внутри имел чёрную душу, кровоточащее сердце и мглу, что всегда скользила тихим шелестом по полу, проникая даже в самые маленькие щели.
– А где ваш рисунок? – звонкий голос мальчика резко захлопнул дверь моего прошлого, отрезав от тех сырых въедливых воспоминаний. Я опустил голову, поймав его взгляд. – Вы присутствовали на уроке и ничего не нарисовали?
– Верно, – пытаясь смягчить тон голоса, ответил.
Мне хотелось улыбнуться от его непонимающей морщинки на лбу, но я понимал, что мальчик был серьёзен и не мог позволить улыбке скользнуть по лицу.
– Но это не по правилам нашего занятия. Каждый, кто присутствует, обязательно должен смешать на палитре краски и разукрасить белый листок своими мыслями.
– Это то, что говорит ваша учительница? – серьёзно спросил.
Мальчик также серьёзно кивнул, а морщинка на лбу стала немного глубже. Он о чём-то усиленно думал, а после тяжело выдохнул, словно принял важное решение, и протянул свой рисунок. Не уверен, что именно он хотел выразить тем сумбуром красок, которые преобладали на белом листе, но я постарался, как это делала Медея, оценить сильные стороны.
– Ты отлично подобрал цвета…
– Нет, вы должны взять этот рисунок и показать нашей учительнице. Она поставит вам оценку.
Он снова довольно кивнул, а я не смог сдержать улыбки, которая приподняла уголки губ. Присев, заглянул в его лицо.
– Как тебя зовут, мой спаситель?
– Роуэн. Да. Роуэн Питри.
– Ну что же, Роуэн Питри, я благодарен тебе за моё спасение. Надеюсь, всё пройдёт хорошо.
– Конечно, даже не сомневайтесь.
То, насколько серьёзным он был в своей доброте, меня удивило. Детство – это то, что должно приносить радость, но я никогда её не знал.
– Похоже, ты познакомился с Роуэном, – к нам подошла Медея, её глаза, в них сверкали точки смеха.
– Вы должны оценить работу… – он посмотрел на меня, и я кивнул.
– Иерихон.
– …так вот, вы должны оценить работу Иерихона и указать на сильные стороны этого рисунка.
Медея взяла из моих рук лист и буквально пробежала глазами каждую ломанную линию, цвет палитры, оттенки, которые выбрал Оуэн. Она указала на сильные стороны, что я не заметил, смотря мне в глаза, но те слова предназначались для Роуэна, который поднял голову и слушал со всем внимание. Он смотрел на Медею так, словно ему одному светило солнце.
– Я благодарен тебе, Роуэн, – он протянул руку, и я пожал её, отдав тот самый рисунок. Мальчик вышел, оставив нас наедине, в тихом классе. – Значит, мисс Вирмор?
Она не застыла и не покраснела, только закусила губу, ожидая моей реакции на подобное откровение.
– Мне чертовски нравиться, как это звучит, Медея Вирмор.
– Это…
– Самое лучшее, что ты могла выбрать, – улыбнулся нахально преисполненный гордостью и чем-то, близко напоминающим счастье. – Я одобряю.
– Он одобряет, – приподняв брови, передразнила Медея.
Я не позволил ей отвести взгляд, жаждая запечатлеть точку того момента в каждом из нас. Отчаянное желание того, чтобы она стала моей женой, казалось слишком противоречивым. Опасные мысли, которые могли просто не исполниться.
– Как ты справляешься с этой оравой шумных детей? Просто невероятно. Я считаю подобное спокойствие, можно причислить к твоей суперсиле.
– Какие ещё силы у меня есть?
Медея положила ладони на мою грудь и заглянула в глаза.
– Я не могу от тебя оторваться. Очевидно, ты ведьма, заколдовала меня настолько мощным приворотом, что теперь без тебя я погибаю. Расстояние убивает, а поступки прошлого не дают в полной мере отпустить ту боль.
Медея прошлась по моей щеке ладонью и тихо шепнула.
– Значит, я твоя ведьма.
Был момент тихого понимания для каждого из нас, пока я не понял, что Медея отстраняется. Она посмотрела вниз, где за её юбку держалась маленькая ладонь девочки.
– Мэри, что случилось?
Девочка смотрела на меня большими глазами, будто я великан, который, сделав шаг, может раздавить её маленькое, хрупкое тело. Она взяла Медею за руку и потянула вниз. Зашептала что-то на ушко и отстранилась.
– Я сейчас вернусь, – посмотрев на меня, ответила Медея.
Кивнув, я смотрел, как они выходят из класса, а потом услышал, как Мэри тихо спрашивает:
– Вы знаете этого великана и не боитесь?
Смех Медеи заставил меня улыбнуться. Похоже, я оказался прав, когда думал, что малышка приняла меня за огромное чудовище.
Как только мы вернулись домой, Медея ускользнула на кухню. Я слышал треск шипящего масла на сковороде, тихий плеск воды, но самым заманчивым был аромат овощей, которые она смешивала в большой сковороде. Я всегда любил её блюда, в том, как Медея готовила, имелась своя привлекательность. Очарование. Шарм, с которым дамы высшего общества выходят в свет, украшая свои тела дизайнерскими платьями и дорогими украшениями. Медея выглядела так, когда готовила, словно уже была в тех самых дорогих драгоценностях.
– Мы приглашены на бал.
– Подробнее.
Медея ласково улыбнулась, но не ответила. Она присела возле своей сумки и достала маску. Яркие цвета, перья, стразы пестрели красками, когда Медея прислонила её к лицу и посмотрела на меня весёлым взглядом.
– Бал вседозволенности.
– Вот как? И что ты там хочешь найти?
Она присела в элегантном реверансе, но, вставая, споткнулась и засмеялась. Я смотрел, как Медея закружилась по комнате, всё ещё не отнимая маски от лица. Она ловила мой взгляд и продолжала смеяться. В тот миг я осознал, что это первый раз, после того как мы расстались, она позволила себе по-настоящему радоваться. И я впитывал те звуки, заполняя отчаянно тоскующие пустоты, новыми воспоминаниями.
– Я хочу окунуться в атмосферу вседозволенности, – хохоча, пропела Медея. – И ты будешь рядом, чтобы разделить со мной все возможности этого вечера.
Поднявшись, подхватил её и повёл в том же безудержном танце по комнате. Наши ноги скользили по полу, так прекрасно сочетаясь в шагах и длине выпадов. Наши тела слились, словно в тот момент мы действовали, как один человек.
– Тогда нам следует потренироваться и отработать некоторые движения.
По тому, как загорелись её глаза, я понял, что Медея не против отточить то, что и так казалось красивым. Я кружил её по комнате, вёл в импровизированном танце под музыку, которую мы слышали в своей голове. Медея как воск, казалась пластичной и слишком жаждущей, чтобы её вели. Она отдала бразды правления в мои руки, и я наслаждался каждой минутой, пытаясь продлить тот момент радости.
Задыхаясь от силы танца, с которой я кружил нас, Медея положила горячие ладони на мою грудь и, склонившись, оставила поцелуй на щеке.
– Пойдём, я хочу показать тебе кое-что.
– Теперь ты будешь моим гидом?
Она только покачала головой, взяла свои вещи и вышла. Мы неспешно шли по тротуару, обмениваясь взглядами и улыбками, без лишних слов. Они и не требовались, когда вы понимаете другу друга с одного взгляда.
Остановившись возле большого амбара, Медея открыла дверь, вошла внутрь, щёлкнул выключатель, свет озарил каждый уголок пространства, открыв моему взору множество картин. Я видел каждую из них, яркую, наполненную мрачным повествованием, историю, которую хотела выразить в своей работе Медея.
– Три года, – выдохнул недоверчиво, пройдя внутрь. Я хотел рассмотреть каждую из тех картин. – Ты не теряла времени даром.
– Мне помогли.
– Пожалуй, мне следует построить для тебя галерею, в которой мы разместим все эти картины. Но не для продажи я хочу, чтобы все они принадлежали мне.
– Ты слишком собственник, да?
Мне не требовалось отвечать, она и так знала правду. Я не хотел отдавать хоть одну из её работ. Академия Дракмор – величественное и мощное строение, которое поражало своей пугающей глубиной. Медея любила тёмные, мрачные оттенки, потому я никогда не останавливался, чтобы добиться её. Во мне были только тёмные полосы, и она могла с ними справиться.
Когда я отодвинул картину Дракмора, увидел строение Лунария. Стекло, окружающее его, казалось слишком реальным. Я провёл пальцем по холсту, желая убедиться в его подлинности. А после, заметил мужчину с длинными светлыми волосами, заплетёнными в косу. Он стоял за стеклом, немного размытый образ из-за капель дождя, что обрушился на землю, но я знал его.
Обернувшись, поймал взгляд Медеи, которая внимательно наблюдала за моим исследованием. Она робко улыбнулась, будто боялась услышать от меня критику.
– Моя прекрасная художница, ты слишком талантлива, чтобы прятаться в четырёх стенах. Твоему искусству нужна свобода, и она заключена не здесь.
Я подошёл к ней, провёл ладонями по щекам, заставив посмотреть мне в глаза.
– Каждая из них прекрасна, Медея, ведь это множество граней твоей души, которую ты изображала, используя не слова, а краски.
Она позволила мне поцеловать себя. Привкус горького сожаления о нашем прошлом плотно вплёлся в тот оттенок поцелуя, но без него всё выглядело бы ненастоящим. Мы прошли через множество тёмных точек, преодолели и сошлись вновь, здесь и сейчас. То были наши сладко-горькие воспоминания, пропитавшие каждый день, проведённый врозь. И мы пили их, наслаждаясь ароматом полыни и карамели.