Как бы сильно я ни хотел отстраниться, забыть, она всегда преследовала меня в моменты бодрствования и во снах. В каждом чёртовом мгновении Медея находилась рядом и не отпускала. Я как дикий зверь желал, чтобы в реальности всё было именно так. Она не должна меня отпускать. Никогда. Ведь я не отпустил и не смогу.
– Пройдись со мной, – мягкий голос Арлин Коваль вырвал безжалостно те опасные мысли. Чем больше проходило времени, тем отчаяние я желал приступить к поискам, наплевав на запрет Тристана. – Я всё ещё здесь, Иерихон. И не уйду.
– Вот как, – сменив мрачную задумчивость на милую улыбку, ответил. – Тогда как я могу отказать? Это же сама Арлин Коваль пригласила меня на прогулку.
Она засмеялась, откинув голову назад, и то с каким весельем звучал тот смех, зацепило нечто тёмное внутри. Я по-настоящему смеялся только с Медеей, в остальных случаях моя наигранная весёлость была маской. Красивой профессиональной маской убийцы.
Тристан никогда не выражал свои чувства, предпочитая угрюмость и загадочность. Он не пытался играть с людьми, показывая, что ему неинтересно, но я всегда носил маску, и со временем она настолько сильно прикипела к лицу, что снять её даже не представлял как. Медее это удавалось, но только ей одной.
– Мне кажется или тебе нужно сопровождение, чтобы передвигаться по территории Дракмора?
Арлин напряглась от моего вопроса, но не ответила. Она шла рядом, сжимая своими холодными ладонями мою руку.
– Та игра, которую вы вели с Тристаном, уже закончилась. Так скажи мне, тебе нужно продолжение?
Арлин сбилась, и мне пришлось придержать её, чтобы не упала. Её тонкий силуэт в строгом костюме на высоких каблуках, казался чересчур пафосным. Я понимал подобный выбор, когда мы преподавали, Академия диктовала свои правила как студентам, так и преподавателям, но сейчас, когда здесь остались только те, кто не хотел уезжать, подобный выбор наряда меня удивлял.
– Не молчи. Поговори со мной, Арлин.
– Я просто хотела пройтись с тобой и обсудить некоторые вопросы, связанные с программой на будущий учебный год, – мягким тоном, без тени дрожи, ответила Арлин. – Ты слишком много думаешь и хочешь помочь каждому, но это просто невозможно.
– Если помощь требуется тем, кто мне дорог, нет ничего невозможного.
Она как-то грустно улыбнулась и перевела тему на будущие занятия. Мы обсуждали её план действий, я внёс свои предложения и корректировки, которые должны помочь осуществить то, что задумала Арлин. Академия Дракмор требовала не только полной уникальности и своеобразной подачи каждого предмета. Все преподаватели должны были углубляться в свои темы нестандартным образом мыслить креативно, чтобы заинтересовать молодые умы, которые жаждали развлечений и секса, а не поглощения знаний.
– Если тебе когда-нибудь нужна будет помощь, пообещай, что обратишься ко мне.
Арлин отстранилась и долго стояла ко мне спиной. Казалось, она поглощена тёмными водами озера боли, но я знал, что девушка обдумывала мои слова. Взяв её за плечо, мягко развернул и заставил встретить мой взгляд.
– Пообещай.
Тихо выдохнув, она кивнула, будто тем самым обрекла меня на некие мучения. Арлин так многого не знала обо мне и не представляла, на что я способен. И как глубоко уже упал в тот самый чёрный омут, где кроме боли растворялись другие чувства. Не было ничего, что могло бы пробиться сквозь толстый слой пережитых неудач.
– Обещаю.
– Вот и отлично. Не заставляй меня принуждать тебя обратиться за помощью. Ведь даже если ты не попросишь, я пойму, что должен вмешаться.
В её глазах сверкнуло нечто похожее на испуг, но я не стал углубляться в ту щекотливую тему. Тристан не рассказал мне о том, что между ними произошло, а я и не настаивал, понимая, если Арлин будет нуждаться во мне, расскажет всё сама, но я догадывался о том, что происходит.
Мы все играли не по правилам, нарушали запреты и установки, которых требовали правила Академии, и каждый платил за свои поступки. Выбор, который сделал Тристан, подвергнув своё сознание воздействию ноктюрны, был той самой высокой платой.
Арлин металась как тигрица, запертая в клетку, желая выбраться на свободу, но её история казалась настолько пугающей, что даже я не знал, как ей выбраться. А моя дорога всегда была вымощена осколками, и наступая на каждый из них, я получал новые раны, которые с каждым днём кровоточили всё больше и уходили глубже, меняя мою душу. Затягивая тьмой.
Уже знакомый шум капель, разбивающихся о каменный пол, заставил меня яростно сжать зубы. Я знал, что будет, когда открою глаза. Знал и не хотел этого. Старый серый каменный потолок с современной люстрой, которая давала слишком мало света, позволяя черноте бродить по углам – вот что я увижу, стоит открыть глаза. Металлический стол, на котором каждая склянка и пробирка всегда занимала своё место. Чёртов перфекционист.
Последний раз Тристан нашёл меня на чёрном пляже обнажённого и избитого. Я смутно помнил, что произошло, и с каждым днём те воспоминания тускнели, всё больше уходя так далеко, что, если бы захотел, я бы не вспомнил. А теперь всё повториться, только я сомневался, что Тристан сможет найти меня. Не в этот раз.
– Я вижу, что ты проснулся. Не затягивай, Иерихон, у меня слишком много дел и мало времени, – голос Квентина Вирмора резал, как тупая рапира, каждый раз, больно прорезая связки, сухожилия и доставая до костей. – Ты даже не представляешь, насколько круто повернётся твоя жизнь. Я готовился к этому моменту так долго. Пришло время исполнить заключительную роль в моей ужасающе-потрясающей постановке. Я ведь так упорно готовил те декорации.
Слишком долго, по-моему, мнению, но я никогда не мог избавиться от влияния Квентина Вирмора. Он появлялся, как дьявол из ниоткуда, просто представал передо мной, прежде чем дать очередной приказ, которому я не мог сопротивляться.
Открыв глаза, посмотрел на свои руки, чистая загорелая кожа, но сколько крови она впитала в себя.
– Тебе стало интересно? – приподняв густые чёрные брови, с самодовольством, спросил Квентин, поймав мой взгляд.
Откинувшись на спинку кресла, в котором меня оставили, я только оскалился, прекрасно понимая каждый ход своего противника. Проходил по этому пути сотни раз и знал, Квентин уже ввёл в мои вены ноктюрну, так что препятствовать ему или попробовать напасть не получится. Он успеет отдать приказ до того, как я встану. Но я каждый раз пытался, отказываясь верить, что проиграю. Величина моей ярости и гнева прямо пропорциональна той тьме, что он словно зёрнышко заронил в душу.
– Я знаю, где она, – не было необходимости называть имена, мы оба понимали, о ком говорит Квентин. – Тристан спрятал Медею, но я-то знаю, где твоё сердце, Иерихон Вирмор.
Моё тело скала – неподвижная и напряжённая. Я не позволю ему увидеть свою реакцию это единственное, что осталось – эмоции, которые я мог контролировать, когда не находился под влиянием ноктюрны. И я не отдам ему свою ярость, боль и страх.
Квентин усмехнулся, черты его лица исказились, напоминая мне тех демонов, что властвовали в аду: чёрные брови, в тон им волосы, с лёгкой проседью, прямой нос и полные губы, которые отдавали мне столько приказов, что я ненавидел его. Мечтал вырвать трахею, лишить воздуха, надорвать связки и смотреть, как он захлёбывается собственной кровью.
– Не удивлён, что я знаю, где Тристан спрятал её?
Если дам ответ, он поймёт. Если промолчу результат тот же, потому я выбрал второй вариант. Когда он назвал её имя, внутри меня словно огненный дьявол, воспламенилось каждое чувство. Единственный ответ, который Квентин никогда не услышит, она была для меня всем.
– Пришло время вам снова увидеться, ведь настала твоя очередь вступить в игру. Медея уже послушно выполняет свою роль, так что осталось только выпустить главного злодея, который либо всё погубит, либо…
Он безразлично пожал плечами. Для Квентина неважно было увидеть конечный результат, он хотел насладиться основной игрой, в которой главную роль придётся вести мне.
– Скажи вот что, как близко мой сын подошёл к разгадке ноктюрны? Он уже придумал антидот, чтобы освободить тебя от моих зверских оков?
Он знал, что без прямого приказа моим ответом всегда будет молчание, потому не удивился, когда я промолчал.
– Впрочем, неважно, ведь я знаю каждый его шаг. А теперь могу воздействовать на него с помощью очень милой девушки, – его смех всегда вызывал во мне желание закрыть уши. Режущий, как тонкий лист стали, мерзкий и скрипучий. Слишком высокий, с противоречивыми штрихами. – В любом случае это моя игра и никто не смеет вмешиваться, а ведь он попробует, но я знаю, как его задержать.
Он кинул взгляд на часы, словно всё в его жизни было поделено на определённые временные участки.
– Пришло время узнать истину, которой я лишил каждого из вас.
Первая мысль, он говорит обо мне и Тристане. Следом за ней, как мощная волна пришла вторая – Медея. Но то, как поблёскивали в предвкушении его глаза, заставило меня задуматься. Чего именно я не знаю? Какая истина может разрушить меня ещё больше, чем я уже был?
– Нет, – мой отказ жёг гортань, но в тот момент, когда Квентин решил снова поиграть моей жизнью, которая с самого начала принадлежала ему, я не смог сдержать трёх ядовитых букв.
– О, я надеялся на подобный ответ, – оскалив зубы, выплюнул он. – Но это не тебе решать, ведь я слишком долго ждал, чтобы заключительное крещендо прозвучало в нужный момент и по моим правилам. Прошлое никогда не оставит тебя, пока ты не узнаешь истины, мой мальчик.
Иногда меня так дико поражало, насколько Квентин мог быть мягким. В подобные моменты, когда он говорил со мной спокойным голосом и называл ласковым прозвищем, казалось, я придумываю себе злого дьявола, довлеющего над моими мыслями. Дуальность его образа всегда заставляла меня усомниться в здравом уме. Это пугало и чертовски бесило.
– Она в Леборе. Какое совпадение, не находишь? – видя, как мои зубы сжались, он склонился вперёд и мрачным шёпотом выдохнул. – Ты поедешь туда, найдёшь Медею и будешь рядом. Ты поймёшь, когда придёт время вступить в игру, ведь всё должно идти своим чередом. Не к чему торопить то, что и так грядёт.
Меня пугало только одно, Квентин не дал никаких инструкций. В обычных обстоятельствах, с которыми сталкивался каждый раз при нашей встречи, Квентин чётко аргументировал мои действия и чаще всего велел забыть о том, что я делал, после исполнения приказа. Так действовала ноктюрна, подавляя абсолютно каждую эмоцию, стирала всё, чем и кем я был, оставляла пустым с тем, что надиктовал кукловод.
Тристан уже так долго искал противоядие, но я не думал, что он приблизился к ответу. Сегодня Квентин просто решил кинуть меня в очередной омут, не дав никаких инструкций.
Тристан определённо знал, как спрятать Медею, чтобы даже такой всезнайка, как я не нашёл, ведь после кровавой луны, я искал. Отчаянно нуждался хотя бы в минимальном подтверждении, что Медея в полном порядке. После того как оставил на её теле раны, что не скроешь, не удалишь, особенно из памяти, чувствовал себя проклятым. Она никогда не должна была стать мишенью, но после того, как мы познакомились, судьба уже всё решила.
Медея в тот день забралась на дерево, что росло на северной стороне поместья Виршем. Я наблюдал за ней несколько долгих часов через окно, пока наши взгляды не встретились. Это был тот момент, когда мы решили, что дружба станет настоящей. Не придуманной. Не лживой. Не обманчивой. Ведь кроме Тристана рядом со мной никогда не было других детей. Она стала первым и последним звеном, за которое я зацепился. Якорь, что позволил мне непросто бушевать каждый раз, когда Квентин проводил очередной эксперимент.
Я даже не мог представить, что найду Медею в городе, где последний раз была зафиксирована ноктюрна, когда её украли. А она была прямо у меня под носом, но Тристан слишком хорошо смог стереть любые следы её пребывания, чтобы я не нашёл.
Вспомнив о нём, почувствовал вибрацию телефона. Тристан звонил уже несколько дней, пытаясь понять, что происходит, но я не мог ответить. Квентин запретил упоминать о том, куда я отправился и зачем.
Когда я не ответил на звонок, пришло злобное сообщение. Даже читая его, я слышал в голове пронизанный гневом голос Тристана.
«Ты же знаешь, я найду тебя, где бы ты ни прятался, Иерихон. Не заставляй меня злиться ещё больше, чем уже есть. Если натворил дел, просто скажи, мы всё решим. Перестань избегать разговоров со мной».
Прошло уже три дня, но я так и не подошёл к Медее. Она чувствовала меня, знала, за ней следят, но я слишком рано научился скрывать своё присутствие в тени. Она моя вторая душа, которая всегда была рядом. Ведь не было приказа подойти, только найти, так что я просто наблюдал, понимая, что тщетно пытаюсь противостоять приказу Квентина. Он не оставит это просто так, я слишком хорошо его знал.
Воскресное утро привело меня к Академии Морвир. Вот оно то самое учебное заведение, в котором Медея провела последние три года, оттачивая своё мастерство. Я догадывался, почему к восьми утра она пришла именно сюда, очевидно, преподавала уроки рисования, вот только не знал, для кого? Может, в стенах Морвира была воскресная школа для детей? Представив Медею в их окружении, я не знал, что испытал волнение, гордость или надежду?
Мой маршрут в течение всего дня менялся по её прихоти. В обед Медея посетила небольшую кофейню, потягивая из бумажного стаканчика, очевидно, свой любимый горячий напиток. Её взгляд слишком отдалённо блуждал по улице, замирая в отдельных местах. Она долго наблюдала за деревом, стоящим напротив кофейни, следила за тем, как листья, срываясь с тонких веток, скользят по воздуху и опускаются на землю.
Именно так я и провёл все три дня наблюдая, запоминая, исследуя и скрываясь. Тристан не переставал искать. Звонил, оставлял сообщения, и каждое последующее казалось более грозным и пугающим. Он не хотел подвергать Медею опасности, а я не хотел втягивать его в новую игру Квентина. Сколько раз я скрывал от него свои поступки? Он знал многое, но далеко не всё. Не те кровавые образы, которые мрачной паутиной покрыли мою душу.
Мне нравилось то, как Медея действовала, но я не увидел ни одной искренней улыбки. Горечь всё ещё пожирала её душу, как маленький демон.
– Ты слишком долго тянешь, – грубый голос вырвал меня от созерцания пустого тротуара.
Я знал, во сколько Медея обычно возвращается домой, потому, когда обернулся смог провести параллель с нашей встречей. Уилл, один из людей Квентина. Наши дороги пересекались слишком часто, и однажды, я знал, что убью его. Мы смотрели друг на друга, оценивая и выжидая. Преимущество было на его стороне, потому что Квентин своим приказом заставил меня поклясться, что я не убью Уилла, но однажды я это обязательно исправлю.
Оскалившись, я занёс руку для удара, когда меня оглушили. Удар по голове мог быть болезненным, но в тот момент адреналин бушевал в крови. Ноги подкосились, но я удержался, когда последовал новый удар кулаком в челюсть. Люди Квентина знали меня, мои манеры и силу, потому понимали, просто убить не получится. Всегда бей лежачего, правило которое не раз спасало мне жизнь, а теперь, похоже, стало моей ахиллесовой пятой.
Я сполз по кирпичной стене, когда почувствовал ещё один удар. Они сыпались слишком быстро, методично. Квентин умел выбирать людей и знал, грубая сила гораздо эффективней уговоров. В полубеспамятстве я лежал в грязном переулке, когда меня подняли и понесли. Последняя чёткая осознанная мысль была о том, что Медея скоро вернётся, и, похоже, Квентин не желал больше ждать, пока я сорвусь и заявлюсь к ней. Её ждёт охрененно жестокий сюрприз.