Егорша неплохо постарался, и мрачная конура после его тщательных усилий превратилась в более или менее приемлемое место для ночёвки. Вымытое до блеска узкое окно пропускало ещё больше света благодаря тому, что густой кустарник за ним был вырублен под корень. Железная кровать блестела, как новенький полтинник и, застеленная чистым бельём, манила прилечь и отдохнуть. На небольшом столике, покрытом неизвестно откуда взявшейся скатертью, стояли ваза с цветами и поднос с фруктами. Хоть Энджи сейчас и наотрез отказывалась есть «траву», Егорша решил, что вид разноцветных плодов вносит довольно ощутимую долю в скудный уют и эстетику этой мрачной кельи, поэтому поставил блюдо в центр стола. В углу стояла сумка-холодильник с заготовленной для ночной трапезы дитяти свежайшей говядиной.
Новая лампочка, одевшись в белый нарядный абажур, мягко освещала комнату. Возле кровати, ожидая ночной смены, пристроился небольшой ночник-светильник в форме бабочки, когда-то выгонявший тени из углов для малышки Энджи. Пришло время старичку снова послужить своей выросшей хозяйке.
Также в углу под потолком, Егорша установил камеру видеонаблюдения, снятую им со двора. Если ему придётся покинуть комнату, та оставит свидетельство того, что будет происходить в его отсутствие. Письменно посовещавшись с Энджи, он, хоть ему и не нравилась эта затея, всё же повесил на стене небольшой телевизор, принесённый им из спальни.
«Пусть „оно“ слушает ночью свои ужастики, ведь неизвестно, как ребёнок себя поведёт, не получив то, что хочет» – думал он, проверяя работу приёмника.
О себе Егорша тоже позаботился и принёс раскладушку, которая заняла почти всё оставшееся пространство в небольшом помещении. Также он спустил в подвал кресло, поставив его снаружи, за дверью, на тот случай, если для того, чтобы удержать Энджи, ему придётся запереть в комнате на щеколду и нести вахту извне. Ведь во время сна, её полностью контролировало «чудовище», так теперь мысленно называл свою дочь будущий отец. А раз так, то надо быть готовым ко всему.
Ярого, верного слугу ещё нерождённой великой ведьмы, было решено на ночь закрыть в вольере. Его воля, судя по всему, было полностью подавлена госпожой, и поэтому невозможно было предсказать, как он себя поведёт ночью.
«Не хватало ещё, чтобы он кинулся на меня или на тебя. Пусть отдохнёт в клетке. Нам и без него будет не скучно», – написал Егорша в блокноте.
Чем ближе подходило время заточения, тем мрачнее становилась Энджи.
«Мне страшно», – написала она.
«Мне тоже, но я буду с тобой, чтобы ни случилось, – ответил он, – ты мне расскажешь про эту комнату?»
Немного поколебавшись, она ответила:
«Я была ещё очень мала и почти ничего не помню, кроме страха и одиночества».
«Судя по обстановке, ты там провела не один час. Кровать, решётка, железная дверь. Так запирают опасных безумцев, но никак не маленьких девочек».
Энджи пожала плечами, по всему было видно, что эта тема ей неприятна. Но вдруг выражение её лица изменилось, пришедшая мысль настолько сильно её поразила, что она чуть не вскрикнула. Прикрыв левой рукой рот, чтобы не нарушить тишину, быстро написала:
«А вдруг я и была опасна?»
Егорша лишь усмехнулся и ответил:
«Ты была лишь ребёнком» – не дописав фразу, он поднял изумлённый взгляд на девушку.
Вырвав из его рук блокнот, Энджи написала:
«Она тоже!» – и показала на свой живот.
– Ты хочешь сказать… – не в силах удержать слова, он заговорил вслух.
– Тс-с-с… – девушка испуганно прижала палец к губам, – это лишь моё предположение.
Некоторое время они подавленно молчали, каждый пытался осмыслить для себя высказанное Энджи «предположение».
«Неужели я была таким же чудовищем? Мне трудно в это поверить. Но это объясняет, почему отец запирал меня в подвале, а не просто ставил в угол. Возможно, и последующая холодность родителей объясняется именно этим. Но если это так, и я с детства проявляла ведьминскую сущность, то почему это прекратилось? Ведь до того, как Прасковья передала мне свой дар, я не замечала за собой каких-либо магических способностей. Я была абсолютно обыкновенной, как все, и это меня сильно расстраивало. Мне хотелось чем-то выделяться, быть особенной, а я была самой заурядной, – она мысленно усмехнулась: – Вот говорят же – будь осторожен в своих желаниях, потому что рано или поздно они сбудутся. Моё сбылось: я стала ведьмой. Что может быть эксклюзивней и круче? А мне это счастья не принесло. Получив то, что выделило меня из толпы, я лишь мечтала снова стать самой обыкновенной. Но если я была ведьмой уже в малолетстве, то куда всё делось? Я это как-то переросла? Но тогда остаётся надежда, что и Софа перерастёт. Хотя как можно перерасти магию? Она или есть, или её нет. Значит… – Энджи почувствовала, что подошла достаточно близко к разгадке, – каким-то образом эта магия из меня исчезла. Но как?»
И вдруг она вспомнила, что проезжая первый раз по Глухово, ещё до встречи с матерью в старом доме Прасковьи, ей показались те места смутно знакомыми. И сам дом она тогда безошибочно определила. Возможно, она бывала там раньше. Скорее всего, как раз где-то в возрасте пяти лет, после чего и исчезла магия, а отец перестал запирать её в подвале.
От этой мысли Энджи нетерпеливо заёрзала на стуле. Егорша вскинул на неё вопросительный взгляд, но она отрицательно помотала головой. Нельзя было отвлекаться и терять нить того клубка, который она начала потихоньку разматывать.
«Если я там была, то это значит, что меня возили к Прасковье. И, скорей всего, это была мама. Возможно, отец даже ничего не знал об этой поездке. Ведь, разыскивая маму с МЧС, он понятия не имел о старухе. Иначе бы папочка наведался к ней первым делом. Вероятно, Прасковья тогда каким-то образом вытянула из меня магию и я стала обычным ребёнком».
Впервые за последние недели Энджи пожалела, что матери нет в живых. Ведь та была единственным человеком, который мог бы подтвердить или опровергнуть её теорию.
«Уж не знаю, что я вытворяла, будучи малолетней ведьмой, но вряд ли я заставляла маму убивать кур. Я, конечно, не идеальна, но во мне нет злобы и жажды крови, а Софа другая. Я не могла быть исчадием ада, а потом вдруг стать душкой. У меня в животе сидит зло, об этом и говорил Зоран, и такое, что даже предки были напуганы. Получается, нужно ехать в Глухово и нейтрализовать Софу, но кто сможет вытянуть из неё магию, если на данный момент она и есть единственная в роду и очень могущественная ведьма?»
На этот вопрос она не нашла ответа, а скорее всего, его и не было. Надежда, едва вспыхнув, тут же угасла. Оставался только один выход – обратится за помощью к медикам.
Время приближалось к одиннадцати вечера, а это означало, что пора было добровольно уединяться в камере. Подойдя к обитой железом маленькой двери в самой глубине подвала, Энджи нерешительно взялась за ручку. Вздохнув, она подняла на стоявшего рядом Егоршу взволнованный взгляд. Он постарался вложить в ответный взгляд как можно больше любви и уверенности. Немного помедлив, девушка дёрнула ручку на себя и дверь бесшумно открылась.
– Ты смазал петли? – всё ещё не решаясь войти, спросила Энджи. – У меня с тех времён до сих пор в ушах стоит это зловещий скрежет.
– Конечно, смазал, – кивнул он, – я постарался сделать всё возможное, чтобы эта комната не выглядела столь угнетающе. Зайди и оцени.
Девушка шагнула внутрь и огляделась.
– Ого, да ты просто волшебник! – улыбнулась она. – Здесь даже стало уютно.
– Я старался, – ответил он, заходя вслед за нею и закрывая за собой дверь.