Виктор, управляя машиной, то и дело косился на сидящего рядом Егоршу. Осунувшееся лицо, тёмные круги под глазами и остановившийся, смотрящий в одну точку взгляд говорили о том, насколько тот подавлен.
– Как у Энджи дела? – попытался он завязать разговор.
Тот тяжело вздохнул:
– Врачи говорят, что в порядке. Завтра вроде бы обещают выписать.
– Это же хорошо, – попытался внести свою долю позитива Виктор. – Завтра она будет дома и всё будет хорошо.
Егорша рассеянно кивнул и отвернулся к окну. Виктор решил, что тот не хочет с ним говорить, потому что винит в случившемся.
– Я повторюсь, что мне очень жаль, что так получилось… – решил он ещё раз извинится, – я и сам не понимаю, как это вышло, почему Энджи не услышала сигнал. Она шла, как будто во сне.
– Да, – повернулся к нему Егорша, – так и есть, она лунатит.
– Так вот, значит, как! Я, честно говоря, так и подумал, когда увидел её босиком и в ночной рубашке.
– Виктор, я вас не виню, просто очень расстроен, что не уследил за ней.
– И давно это у неё?
– Что именно? – насторожился Егорша.
– Ну, лунатизм. Они с моей мамой довольно тесно общались, но никогда раньше эта тема не всплывала.
– Нет, несколько дней, для меня самого это довольно неожиданно, раньше за ней этого не замечалось. Наверное, это как-то связано с беременностью.
– Возможно, – кивнул Виктор, – а вы давно с Энджи знакомы?
– Не очень, месяца два…
– Да? Значит, ребёнок не ваш? – спросил было Виктор, но тут же сконфузился, – Извините, это не моё дело.
– Почему не мой? Мой! – ответил Егорша и тоже растерянно замолк.
Виктор не стал озвучивать своё удивление по поводу неувязки со сроком беременности, решив, что это, действительно, его не касается, и Егорша был ему благодарен за подобную тактичность.
«Пусть думает, что хочет, главное, что не задаёт вопросов и не заставляет меня лгать и выкручиваться».
Остановившись возле дома, Виктор, прощаясь, сказал:
– Передайте Энджи, что Екатерина Андреевна будет рада, если вы к ней заглянёте. Она сейчас здесь на даче.
– Спасибо, передам.
Зайдя в дом, Егорша без сил повалился на кровать.
«Всё! А теперь спать, спать! Я всё равно сейчас ничего не могу сделать…»
С этой мыслью он и заснул. Проснувшись, он первым делом кинул взгляд на будильник.
«Ого, уже двенадцать часов! Ничего себе, я поспал».
Вскочив с постели, Егорша побежал в душ. Стоя под струёй горячей воды, он впервые за последние дни почувствовал себя почти счастливым.
«Всё-таки цивилизация великая вещь. И как мало, в принципе, человеку нужно для счастья».
Выходить из душа не хотелось, ведь за порогом ванной комнаты его ждали хлопоты и заботы, которые нельзя было назвать приятными. Усилием воли он заставил себя всё-таки выключить кран и потянулся за полотенцем.
«Теперь бриться, кофе, бутерброд – и вперёд на баррикады».
Выполнив самому себе назначенную программу минимум, он покормил Ярого и закрыв в вольере, вышел из дома. Дорога на автобусе отняла у него гораздо больше времени, чем поездка с Виктором. Почти бегом спеша к воротам больницы, он подумал:
«Когда будет возможность, нужно будет всё-таки научиться водить машину и получить права. Цивилизация, значит, цивилизация. Нужно соответствовать».
Минуя справочную, он поднялся по лестнице на второй этаж и зашёл в палату. На койке, где вчера лежала Энджи, уже расположилась другая женщина. На соседней, рассевшись как курицы на насесте, четыре женщины что-то активно обсуждали, ещё трое стояли рядом и также участвовали в бурной беседе.
– Извините, – чтобы привлечь внимание разошедшихся кумушек, Егорше пришлось повысить голос.
Испуганно обернувшись, женщины замерли. Трое, сидящих на койке, многозначительно переглянулись, одна толкнула другую локтем в бок. В глазах, смотревших на посетителя, горело нестерпимое любопытство. Такой недюжинный интерес к своей скромной персоне Егорша расценил, как результат произошедшего здесь в его отсутствие чего-то неординарного. Именно это «что-то» скучающие без дела женщины сейчас и обсуждали. Ему даже не пришлось напрягать свой аналитический ум, чтобы понять, что причиной этой шумихи была его любимая.
– Здравствуйте, – собравшись с силами, вежливо поздоровался он, – а где я могу найти девушку, которая вчера лежала на этой койке?
Женщины начали переглядываться, каждая ожидала, чтобы кто-то другой взял на себя инициативу и вступил в разговор с молодым человеком. Наконец, одна из них, откашлявшись, ответила:
– Вашу девушку сегодня ночью перевели в другое отделение, – дипломатично заявила она.
– В какое же? – с тоской в душе спросил он.
Женщины снова переглянулись, кто-то, не сдержавшись, хихикнул, кто-то, наоборот, нахмурился.
– Мы точно не знаем, вам лучше спросить у сестры на посту.
– А что случилось?
– Ну… – потянула переговорщица, подбирая слова, – её вчера стало плохо, случился припадок, ну и… они её забрали.
– Что за припадок?
– Послушайте, – голос женщины стал твёрже, – я же сказала, сходите к сестре или в ординаторскую, вам там всё скажут.
– Да-да, вы правы, извините за беспокойство. До свидания.
Егорша поспешил в коридор. Закрывая за собой дверь, он явственно услышал возбуждённый возглас:
– Она здесь такое устроила! Бедный парень…
Остаток фразы он уже не услышал, солистку перебил хор других голосов.
Подойдя к сестринскому посту в самом конце коридора, он обнаружил, что тот пуст. Ожидая медсестру, Егорша нетерпеливо ходил туда-сюда по коридору, с надеждой вглядываясь в каждого человека, выходящего из многочисленных палат или заходившего на отделение с лестницы. Но это были лишь больные или посетители. Весь медперсонал каким-то волшебным образом растворился.
Вспомнив про упомянутую женщиной в палате ординаторскую, он, найдя нужную табличку, сначала вежливо постучал, а потом и подёргал запертую дверь.
«Господи, где их всех носит, – теряя рассудок от волнения, думал он, – а если кому-то станет плохо? Вот мне, например!»
Наконец, он увидел пожилую женщину в белом халате, выкатывающую в коридор что-то похожее на стеллаж с колёсами.
«Санитарка, – сделал он вывод, – но, может, она знает, куда все врачи и медсёстры подевались».
Увидев, что та, достав из кармана связку ключей, собирается скрыться от него за дверью, он ринулся к ней:
– Подождите! – чуть не в полный голос кричал он, спеша по коридору.
Она, не обращая никакого внимания на окликнувшего её мужчину, уже закатила «стеллаж» в бельевую и начала закрывать за собой дверь, но Егорша, ухватившись за ручку, успел ей помешать.
– Извините… – начал он, но та, кинув на него недовольный взгляд, перебила:
– И чего орём? Здесь больница, гинекологическое отделение, а не стадион.
– Простите, но мне нужно срочно переговорить с врачом, но я никого не могу найти. Уже полчаса жду…
– Посмотрите на него, «полчаса он ждёт», – передразнила его неприветливая санитарка, – тоже мне барин! Заняты, значит, люди, – она потянула на себя дверь.
– Я понимаю, – смиренно ответил он, надеясь хоть немного расположить к себе суровую женщину, – но…
– А раз понимаешь, так и иди себе, не мешай работать, – дёрнув на себя со всей силы и чуть не прищемив руку незадачливому посетителю, она захлопнула дверь и тут же повернула щеколду.
– Вот же чёрт! – выругался вполголоса Егорша, едва сдерживаясь, чтобы не забарабанить кулаками в дверь, за которой скрылась зловредная санитарка.
Но теперь ничего другого не оставалось, как вернуться к сестринскому посту и надеяться, что медперсонал вскоре всё-таки объявится.
Наконец, дверь ординаторской распахнулась, и из неё горохом посыпались врачи и медсёстры всех размеров и возрастов. В связи с тем, что совещание излишне затянулось, они явно спешили на свои рабочие места, чтобы лечить и спасать всех страждущих. Во всяком случае тех, кто сможет дождаться. Держась стайками по двое или по трое и оживлённо переговариваясь, они не обращали никакого внимание на стоявшего с растерянным видом мужчину.
Не зная к кому обратиться, Егорша беспомощно смотрел на то, как один за другим развивающиеся белые халаты исчезали в бездонном нутре лестничных пролётов, кто-то спускался, кто-то бежал наверх. Справедливо решив, что эти неуловимые эскулапы несут добро в других отделениях, Егорша немного расслабился. Ведь нужный ему врач должен был остаться во вверенном ему гинекологическом.
Наконец, поток докторов иссяк, оставив за сестринским постом всего лишь одну тщедушную медсестру.