Задолго до того, как Эйнштейн придумал свою теорию относительности, любой ребенок мог сказать, что некоторые дни тянутся медленнее других, а иная неделя может превратиться в целую вечность.
Десять дней до новой встречи с Агнес Джастин чувствовал себя спутником, зависшим в открытом космосе и бешено вращающимся вокруг своей оси. Бывало, он сидел на уроке, уставившись на огромные черно-белые школьные часы, в деталях воображая свою трагическую гибель в бетонных джунглях или свои грядущие любовные подвиги, а очнувшись много часов спустя, обнаруживал стрелки ровно в том же положении. Это противоречило каким-то там законам физики, о которых он знал бы больше, если бы внимательнее слушал на уроке. Он пребывал в застывшем мире без линейного движения и уже перестал надеяться, что день, которого он в равной степени ждал и страшился, когда-нибудь наступит.
Через четверть секунды он наступил.
Джастин проснулся в назначенное утро, натянул старенькую зеленую ветровку поверх новой одежды, заново встроился в стремительный поток обычного времени и отправился на встречу с Агнес.
Лутон – городок небольшой, и до вокзала было всего пятнадцать минут пешком. По дороге он представлял их день и в который раз мысленно готовился ко всем сценариям, получившим за время ожидания целый набор чрезвычайно эротических концовок. Это помогло ему на время забыть свои обычные ужастики, в которых его похищала эстонская мафия, подрывали защитники прав животных или протыкал ножом озлобленный водитель автобуса. Последние десять ночей он снова и снова погружался в мир полугрез, в котором Агнес не могла от него оторваться; и с каждой ночью их игры становились все сложнее, все эротичнее и изощреннее. В какой-то момент реальность и фантазия поменялись местами, и его воображаемая жизнь стала намного ярче, чем настоящая.
Но теперь, при безжалостном дневном свете, его охватили сомнения. Может ли влечение к сексу побороть его страх перед опасностью? И каковы вообще его шансы по этой части? Он, похоже, в какой-то степени нравится Агнес, но в какой? Немножко? Очень? Настолько ли, чтобы заняться с ним сексом в поезде?
Он представил, как встречает ее на платформе, представил, что у нее красные глаза и заплаканное лицо, представил, как она просветлела при его появлении, как они едут вдвоем в тесном старомодном купе полупустого поезда. Она признается, как сильно страдает. Обычное увлечение превратилось в его воображении в подавленную страсть; она говорит, что перестала спать по ночам, потому что без конца думает о…
Он остановился на углу, подождал, пока машины его пропустят, и перешел дорогу.
Тут она смутится.
И вдруг бомба… нет!
Он представил себя опытным соблазнителем. Она смотрит на него этаким умоляющим взглядом, и наступает момент, когда никакие слова больше не нужны. Ее рот чуть приоткрыт, глаза широко распахнуты, она подносит руку к его щеке, и тогда он ее целует, сперва нежно, а потом страстно, смелее, чем она ожидала от какого-то неопытного юнца вроде него, и он будет целовать ее до тех пор, пока она не отстранит его и не начнет умолять: «Джастин, не надо». Но он не послушает, ведь на самом деле она этого хочет, и вот не прошло и секунды, как он уже расстегивает ее рубашку, задирает юбку, запускает руку между бедер, чтобы дотронуться до мягкого теплого изгиба ее… ее… ну, вы понимаете.
На ходу он врезался в какую-то девушку и вышиб мобильный у нее из рук на тротуар.
– Извините, – пробормотал он в ответ на ее гневный взгляд. И поспешил дальше, опустив голову.
Агнес будет жадно смотреть на него и стонать в его объятиях: «О боже, Джастин, перестань, нам нельзя, ты еще маленький!» – но они не перестанут. Он чувствовал ее губы у своего уха и слышал, как она шепчет хриплым, будто чужим, голосом:
– О, Джастин, вставь мне как следует…
БАХ.
Внезапно он оказался на земле, не до конца понимая, что с ним произошло. В первое мгновение он совсем не чувствовал боли, но через пару секунд она пронзила лоб и растеклась по телу с такой силой, что ему свело живот. Ему пришлось лечь, чтобы не нырнуть головой в кружащийся тротуар.
«О боже, тот самый голос!» – мелькнула у него мысль.
Вокруг собиралась толпа. Боб поскуливал и тыкался мордой Джастину в шею.
Джастин подумал: «Снайпер. Меня подстрелили».
Он с трудом сел, пытаясь нащупать на лбу липкую влагу, сочащуюся из огнестрельной раны. Сзади его бережно поддерживали за плечи чьи-то руки. Он сфокусировал взгляд, отчаянно прочесывая толпу в поисках киллера и дымящейся пушки в сточной канаве.
И ничего. Никакой крови. Никакой огнестрельной раны. Никакого орудия убийства. Ничего, кроме…
Фонарного столба.
Он врезался в железный фонарный столб. Ударом ему чуть лицо сквозь затылок не вышибло.
Какая-то старуха ткнула его клюкой:
– Ты что, придурок, слепой, что ли?
Сзади девочка с добрым лицом, густыми каштановыми волосами и такими же глазами, как у Питера, крепко держала Джастина, чтобы он не упал. Некоторое время она постояла рядом, слегка наклонив голову, прислушиваясь к беззвучному гулу спутанных мыслей, который исходил от его мозга, будто песня в плохом исполнении.
«Неудивительно, что он во все врезается», – подумала она.
Затем она наклонилась, потрепала Боба по спине, расправила юбку на ободранных коленках и нырнула в толпу. Ей было интересно узнать, когда их пути пересекутся снова.
А на тротуаре время замедлилось и поплыло, как грамзапись на пятнадцати оборотах в минуту. Джастин оперся на руку какой-то полной женщины средних лет с детской коляской, неуверенно встал и продолжил путь вместе со своим псом.