Глава 7
Новая двухкомнатная квартира была в самом центре столицы. До Красной площади идти пешком пять минут. Квартира была обставлена югославской мебелью. В большой комнате стоял цветной телевизор. Была приличная кухня. В коридор проведён домашний телефон.
Мария Витальевна не могла налюбоваться видами из окна и деловито снимала трубку, долго обдумывая, кому бы позвонить. Но так и не придумав, она в десятый раз спрашивала у мужа: за что ей досталось такое богатство, откуда на неё свалилось безмерное счастье и почему в центре плохо ходит общественный транспорт?
Николай Петрович выкручивался, насколько хватало фантазии, и твердил как заклинание:
– Это бабушкино наследство. Это её квартира. И моя бабушка первый спутник запускала, а не трамвай.
Мария Витальевна не верила словам мужа, впервые слыша о всемогущей бабушке, но не настаивала на правде. Хотелось порадоваться свалившемуся с неба счастью и не думать о возвращении в захламлённую однушку, которая, по словам Николая Петровича, всё также числилась за ним как за единственным хозяином.
Он так и говорил:
– Если тебе что-то не понравится, Маша, давай переедем обратно.
На что Мария Витальевна отвечала:
– А вот хрен тебе, Николай!
Гнидо же поселился отдельно, в однокомнатной квартире, которая располагалась в том же доме, только в соседнем подъезде. У Лаврентия Ивановича оказались большие связи. Как человек, приближённый к власти, он мог разместить вчерашних алкашей и рыжего парня – прямо за стенами древнего кремля. Но причин для столь масштабных перемен всё-таки не было. Хотя… кто его знает, как всё сложится далее.
Квартира Гнидо тоже была обставлена. Можно сказать, по последнему писку техники. В довольно просторной комнате стоял японский телевизор, японский магнитофон и плюс японский телефон с автоответчиком. Старший уверял, что это чужие незаконно снабжают японцев знаниями, потому в бытовой технике островные азиаты впереди планеты всей.
Телевизор Гнидо включил только один раз и быстро выключил. Попал на выпуск новостей, где строгая дикторша с красным бантом-шарфом – монотонно рассказывала о работе узбекских комбайнёров, в гигантских количествах собирающих для страны хлопок.
А вот музыка Гнидо полюбилась сразу. Особенно его вдохновила кассета, где были собраны песни, посвящённые Октябрьской революции. В душе Гнидо был и оставался романтиком и бунтарём. Песня «А Ленин такой молодой…» – привела его в неописуемый восторг. А когда пришелец узнал, что вечно молодой Ильич лежит в саркофаге на Красной площади, то сразу рванул в мавзолей, не пожалев отстоять часовую очередь из приезжих, которые тоже жаждали лицезреть вождя мирового пролетариата.
Гнидо прошёл мимо товарища Ленина, с горечью вспоминая свой собственный саркофаг. Там, на далёком Марсе хранилось его тело. Но земное тело его вполне успокаивало. Потому не было слёз и душераздирающих криков.
«Это лучшее, что могло произойти со мной на Земле. Чудеса всё-таки случаются», – думал пришелец, рассматривая себя в зеркале ванной комнаты, где стояла японская стиральная машина.
И только он умылся, как в дверь позвонили. В гости к Гнидо пожаловали Ксантусия и Дристан. В руках у девушки было шампанское и пакет с апельсинами, копчёной колбасой и двумя килограммами шоколадных конфет. Дристан решил обмыть новоселье тремя бутылками пятизвёздочного армянского коньяка. Он не был пьяницей, но новоселье – это святое!
– Так себе квартирка, – завистливо осматривала однушку кураторша. – Моя на Полежаевской куда уютнее.
Но квартира Ксантусии всё же понравилась, но без язвительной реакции не обошлось. Потому что даже совершив путешествие на край света, махерианские женщины и даже махерианские женщины-маньячки – всегда остаются взбалмошными, капризными и притягательно загадочными.
– А я рад за тебя, Гнидо. Вот честно! – лыбился жемчужными зубами Дристан, положив глаз на японский двухкассетник.
Он уже пропустил пару стопок и был навеселе. Изучив магнитофон, Дристан нажал кнопку, включил «Бони М» и стал танцевать, отчаянно прыгая и поднимая руки вверх, при этом смешно дрыгая ногами. Этот танец он подсмотрел у балетных по телевизору. И если бы размеры комнаты позволяли размахнуться, Дристан обязательно изобразил настоящий Кабриоль или Па-де-сизо. Никто и никогда ещё не выдавал подобных танцев под «Бони М».
– Шикарно у тебя получается! – смеялся Гнидо, наблюдая за махерианцем.
– Зазырь, братан, а я ещё вот так могу! – заводился Дристан и прыгал ещё выше.
– Ты олень, что ли? Хватит уже скакать! – охладила пыл танцора Ксантусия Сахарон. – Лучше коньяка мне плесни, а то голова от вас кругом.
Дристан приземлился, благодарно поклонился куратору и послушно разлил коньяк по рюмкам.
– За дружную команду! – произнесла тост Ксантусия, уже научившись у землян не пить просто так, а пить со смыслом, сопровождая возлияние напутственными речами.
Она достаточно пожила на этой планете, чтобы понять – что алкоголь, это не только цирроз печени и рыхлые мозги, но и доверительная беседа, когда можно расслабиться и непринуждённо обсудить очень даже серьёзные темы.
А Гнидо распробовал коньяк. Ему понравилось. Шампанское тоже. Но Ксантусия настаивала не злоупотреблять. Дристан поддерживал своего куратора.
– Я серьёзно, братан… не налегай, – говорил Дристан. – Идёт коньяк мягонько, но с этим делом нужно быть осторожным. Перепьёшь – может башню снести. Твой знакомый Николай, живой свидетель деградации личности. Помни это.
Гнидо понемногу привыкал к местным речевым оборотам. Поехала крыша, колпак сорвало или у него не все дома – теперь сообщали Гнидо лишь о расстройствах сознания, а не о бытовых проблемах в квартире.
– Спасибо. Буду осторожен, братан! – благодарно отвечал Гнидо, но рюмку из рук не выпускал. Всё-таки Гнидо был бывшим зэком, а не монахом-отшельником. Хотелось залить за воротник или засыпать за воротник – как правильно говорить, Гнидо ещё не разобрался.
Но вообще-то, Ксантусия пришла в квартиру не случайно. Она хотела обсудить с новобранцем Комигом ряд задач, к которым вскорости Гнидо будет обязан приступить. Понимая, что визит кураторши можно считать рабочим, Гнидо первым заговорил о службе.
– Вот вы говорите чужие, – рассуждал он, пригубив коньяка. – А много ли чужих на Земле?
Ксантусия выпивала то шампанское, то коньяк. Не честила. Но напитки всё же мешала. Хотя травить организм вовсе не в её интересах. Тело досталось кураторше молодое, красивое. Где такое ещё найти? К тому же Старший инспектор мог обнулить годы жизнь, узнав, что махерианский колонизатор недостаточно бережно относился к земной оболочке.
Потому Ксантусия всегда закусывала и всем подряд не давала.
– Как бы странно это ни звучало, но чужие тоже считают Землю исключительно своей планетой. И это не условности и не блажь. Претензии чужих настолько искренни, что всё чаще рептилоиды прибегают к отчаянным мерам и нападают на махерианских колонизаторов. Вот тебе свежий пример. Буквально, двенадцать дней назад в засаду попал Дристан. Да-да, он попал в засаду!
– Нихрена себе! – удивился Гнидо и обнял по-дружески Дристана, чтобы поддержать. – На тебя напали, брат? Как же ты выкрутился?
– Если бы только напали… – хмыкнул Дристан. – Меня убили!
Гнидо не поверил.
– Да ладно, не заливай! Как это, убили?
– Выстрел в голову и темнота.
Гнидо округлил глаза, начиная завидовать.
– Получается, у тебя минус одна жизнь?
– В точку, братан! У меня минус одна жизнь! – заулыбался Дристан, хотя выстрел в голову принёс чудовищные страдания. Лучше бы в его башке взрывная змейка сработала.
Гнидо покосился на Ксантусию.
– Он серьёзно?
– Дристан говорит правду, – подтвердила кураторша. – Разрывной патрон превращает голову в пыль. А тело, конечно, осталось нетронутым. Так что, пришлось замараться. Я распилила кости на части, запихнула в мешок и в реку… Согласна, это очень грязная работа. Но что делать, Гнидо? Кто-то должен утилизировать отработанный материал. И почему бы не мне потрудиться? – не без удовольствия говорила Ксантусия.
Это удивительно, но за сотни лет привычка терзать мужские тела никуда не исчезла. Ксантусии, как и прежде, нравилось отделять от мужского тела разные организмы и складывать их в мешочки.
– Теперь понятно, зачем ты Дристана… то есть, всё что осталось от Дристана – разделала ножовкой, – кивал Гнидо и почему-то жалел кураторшу: – Наверное, устала… намаялась, пока пилила кости, – сказал он.
– Не без этого, Гнидо. Не без этого, – вздохнула Ксантусия Сахарон.
Возникла пауза.
Кураторша вспоминала, как смачно рвутся жилы и хрустят строптивые суставы. Дристан разбирался с англоязычными словами на кассете Си Си Кетч. Гнидо представлял, что рано или поздно ему придётся столкнуться с чужими. Он предполагал, что его тоже убьют, и придётся потерять это тело.
– Как в толпе можно вычислить чужого? – задался вопросом Гнидо. – По каким признакам можно понять, что в человеческом теле сидит ящер?
– Никак, – просто ответил Дристан, рассматривая кассету.
– Почему? Чужие ведь рептилоиды. Они должны от людей отличаться.
– Не должны, – сунул карандаш в отверстие кассеты Дристан и обрадовался: – Я понял, как можно её перематывать!
– Дай сюда! – забрала кассету и карандаш Ксантусия. – С тобой серьёзно разговаривают!
Дристан пожал плечами, посмотрел на ещё не распечатанную бутылку коньяка, потому что одна уже закончилась и сказал:
– Понимаешь, Гнидо… чужие – они ведь от нас совсем не отличаются. Две руки две ноги. И понять, кто скрывается под оболочкой, невозможно. Тело и тело… а в голове начинка. Чей в черепе разум, непонятно… А ещё мы думаем единообразно. Шутки у нас и проблемы одни и те же. И ненавидим мы друг друга с циничным отвращением, ничем не отличаясь. Вот такая махерианская петрушка получается.
Но почему-то Гнидо не верил, что между чужими и махерианцами совсем нет отличий. И был прав.
– А кто сильнее, мы или чужие? – задал простейший вопрос Гнидо.
Ксантусия съела шоколадную конфету и похвалила молодого колонизатора.
– Ты на верном пути, Гнидо. Потому что физически мы действительно гораздо сильнее чужих, даже находясь в неродной оболочке. Но мы ведь не соревнуемся, кто больше поднимет или быстрее пробежит стометровку. К тому же чужие неплохо вооружены…
Гнидо взял в руку бутылку коньяка и покачал её. Было не тяжело. Вес жидкости и стекла он чувствовал прекрасно, а вот огромной силы в себе не ощущал.
– Если мы гораздо сильнее, то получается, что чужие совсем хлюпики?
– Я сейчас ему продемонстрирую, – с ленцой сказал Дристан.
Он присел на стул и поставил локоть на стол.
– Бороться с тобой сейчас будем.
Борьба на локтях – это известное в махерианских тюрьмах развлечение. Гнидо никогда не был чемпионом, но бороться очень любил.
– Ну давай попробуем, – тоже поставил локоть на стол Гнидо.
Они схватились ладонями. Гнидо пытался занять выгодную позицию, перебирал пальцами, двигал руку ближе к себе, уменьшая рычаг. Но схватка оказалась короткой. Будто бы совсем без усилий Дристан прихлопнул руку Гнидо к столу и снова предложил.
– Может, ещё?
Бороться с Дристаном было бесполезно. Это факт. В нём жила какая-то нечеловеческая сила.
– Мы принимаем таблетки. Таблетки увеличивают нашу силу. К тому же со временем даже человеческая оболочка набирает мощи за счёт махерианского духа, – разъяснила Ксантусия. – И если бы ты свои таблетки не раздал, то сейчас боролся с Дристаном на равных. Но примерно через месяц, из вас победит тот, кто должен был победить на Махерисе. Потому что сущность берёт своё. Ибо главное в человеке, это его божественный дух!
Гнидо немного жалел, что раздал таблетки, но, как известно, миром правит любовь, потому он надеялся, что в итоге его доброта и милосердие окупятся с лихвой.
– Не переживайте, юноша, – улыбнулась Ксантусия и достала из своей сумочки стеклянный пузырёк, в котором хранилась уже знакомая таблетка. – Это тебе Иваныч передал. Пей на здоровье. Крепни.
– С алкоголем вроде нельзя, – заулыбался Гнидо.
– Тебе всё можно. Пей! – настаивала Ксантусия Сахарон.
Спорить с московским куратором не было необходимости. Она не враг. Осталось довериться старшему товарищу.
Гнидо открыл пузырёк, достал единственную таблетку, сунул её в рот и запил приготовленным Ксантусией полным бокалом с шампанским.
– Присядем. Теперь надо ждать, – сообщила кураторша и плюхнулась в кресло.
Гнидо тоже устроился в кресле, поглядывая на голые ляжки Ксантусии.
Кураторша постоянно задирала ноги, взбадривая молодого видом белых трусов. Гнидо понял, что делает она развратные движения специально для него. Ксантусия будто заманивала парня в ловушку. Наверное, ещё на Махерисе она также привлекала внимание доверчивых мужиков, а затем нападала на них, ну и так далее по отработанной маниакальной схеме…
– Когда разживусь деньгами – куплю тебе юбку подлиннее, – хмыкнул Гнидо.
Ксантусия шевельнула точёной бровью.
– Разве я не нравлюсь тебе?
Гнидо пожал плечами.
– Тело у тебя зачётное, но пугает прошлое. Не хотелось, чтобы меня разделали как свинью.
– А ты не бойся. Я люблю убивать, но не люблю мучить.
Гнидо усмехнулся.
– Спасибо и на этом.
– Да ради бога, – сказала Ксантусия, наливая себе шампанское, которое будто не заканчивалось; она сделала маленький глоток и продолжила: – Мне Иваныч забавную историю рассказал.
Услышав деловой тон куратора, Дристан мгновенно забыл о кассетах, с которыми он не устал возиться.
Гнидо устроился поудобнее и тоже стал внимателен.
– По своим каналам Старший инспектор Винни Сук пытался узнать, в чьём всё-таки теле обитает Гнидо Комиг. Но прошло уже трое суток, и никаких результатов. Нет заявления о пропаже человека, и как студент, этот рыжий не числится ни в одном из учебных заведений Москвы и области. Возможно, этот парень приехал из союзной республики, например, из Таджикистана… Но люди не берутся из пустоты. Странно…
Ксантусия задумалась, потом сделала ещё глоток шампанского и задала, будто бы риторический вопрос:
– Так кто же ты кто, наш рыжий друг?
Если самому Лаврентию Ивановичу ничего не было известно о рыжем, то какие вопросы к Гнидо? Разве он виноват, что у земной оболочки не было с собой документов, а милиция не может найти концов?
– А если это был чужой? – оживился Дристан. – А что? Вот смотрите! Чужой жил в рыжем, а когда он встретил Гнидо в Николае Капустине, то испугался, побежал и попал под колёса машины. А Гнидо, из самых лучших побуждений, залез в освободившееся тело. Вот такой расклад!
Дристан победно оглядел куратора и Гнидо. Его версия была маловероятной, но довольно смелой.
– Это настоящее тело человека. Или великолепно выполненная копия человеческого тела, – поправила свою причёску Ксантусия. – Я, конечно, сообщу Иванычу о твоих догадках, но мне кажется, что всё гораздо проще… Рыжий парень приехал в Москву издалека. Документы оставить мог где угодно: в камере хранения на вокзале, в гостиничном номере, на съемной квартире или у какого-то товарища, который снимает квартиру или живёт у дальнего родственника. Вариантов много. Ответа только нет.
– Но разве это так важно знать, кому принадлежало тело? – спросил Гнидо. – Наоборот, всех устраивает, что парня никто не ищет. А Старший может сделать новые документы. И будет у меня железная легенда, где родился и откуда приехал в Москву.
– Здравая мысль, – согласился Дристан. Казалось, что чем больше он выпивал, тем светлее становились его мысли.
– Гнидо, у нас для тебя ещё один подарок, – сказала Ксантусия. – Дристан, дай парню парализатор.
Здоровяк недовольно поморщил и, нехотя, передал своё оружие.
Гнидо принял подарок.
– Заряжается от обычной розетки. Вот ещё провод, – сказал Дристан. – В нём три заряда парализатора и три боевых патрона. Нажмёшь здесь, будет хлопок, и рептилоиду голову снесёт на хрен!
Гнидо кивнул и спрятал в задний карман парализатор. Пригодится.
– Так, ребятушки, нам пора! – встала с кресла Ксантусия.
Здоровяк не спорил. Он только разлил коньяк по рюмкам.
– На посошок, – предложил Дристан.
Ксантусия Сахарон разрешила выпить и напоследок сказала:
– Выспись хорошо. Завтра ближе к обеду тебя навестит Иваныч. Нужно готовиться.
– К чему готовиться? – уточнил Гнидо.
– Узнаешь. Скажу лишь одно: надо найти одного чужого. Уяснил?
Гнидо Комиг пожал плечами. Надо – значит, найдём.
Пришельцы выпили и без лишних слов отправились на выход. Гнидо решил проводить своих коллег.
Они вышли на улицу. Приближался вечер. Но в Москве всё ещё стояла жара.
– Город вроде бы северный, а душно как на Африке, – заметил Дристан.
– На Африке? Ладно… Пошли уже, африканец, – взяла под руку Дристана Ксантусия и, не оглядываясь, они отправились в арку, ведущую к улице Горького.
Гнидо смотрел им вслед, пока друзья не скрылись. Затем он присел на лавочку.
Странно, в этом московском дворе не было караульных бабушек.
Закрыв глаза, Гнидо расслабился и сидел так минуты три. А когда открыл глаза, то увидел сидящую рядом девушку. Он сразу узнал её.
– Привет, рыжик! – весело сказала девушка и протянула свою тоненькую руку. – Я Марина. Помнишь меня?
Несколько дней назад, когда Гнидо сбежал из Склифа, они мимолётно встретились у метро Алексеевская. Две девчонки слушали музыку, и одна из них пригласила Гнидо прийти на это самое место вечером. И вот эта девушка сама его нашла в центре столицы.
Возможно, это случайная встреча. Но Гнидо так не думал.
– Меня зовут Гена Капустин, – представился пришелец и впился взглядом в девчонку.
Человек и человек, ничего особенного: симпатичная, на ней футболка, юбка, кеды, на голове шикарный начёс. Но как она его нашла?
– Ты кто такая? Ты чужая? – спросил напрямую Гнидо, а затем сразу уточнил: – Ты рептилоид? Ты мой враг?
Девчонка пожала хрупкими плечиками и негромко ответила.
– Ну да, Гнидо Комиг, я рептилоид. Но не твой враг.