Глава 2
Не хотелось выходить из уборной. Гнидо хотелось чесал пальцами облезлую бороду, а лучше сразу сбрить.
Махерианец рассматривал свои трясущиеся руки, думая о мыле. Он знал, что люди на Земле драят руки мылом, трут тело мочалкой, шампунь используют для мытья волос и надевают шапку со звездой в бане. Перед отправкой на Землю он провёл две недели в Учебном центре. Память у Гнидо Комига была завидная, учителя настойчивые, при погонах. Потому он хорошо помнил, что в ванной нужно повернуть вентиль, который бывает с красным колпачком или с синим колпачком, и осторожно подставить ладони под струю воды, чтобы не ошпариться.
Он нашёл тоненький обмылок. А в кране была вода. И это уже прекрасно!
Гнидо тёр руки тщательно. Попутно искал глазами бритву, которая бывает опасной и безопасной, а ещё электрической.
Бритву колонизатор с Махериса так и не обнаружил, и руки не отмыл. Грязь буквально въелась под кожу и звериные ногти.
– Это выше моих сил! – психанул Гнидо и снова присел на унитаз.
«Нужно дождаться куратора. Он всё разъяснит, поставит задачи, найдёт мне бритву… – думал пришелец. – А если куратор со мной не сможет встретиться? Я ведь должен вселиться в тело милиционера. А сижу здесь на обосранном толчке…»
Держась за стены, Гнидо с трудом вышел из ванной, решив осмотреть всю квартиру. Возможно, он даже найдёт подсказку, как поступить далее в столь щекотливой ситуации.
Коридор был весь захламлён, кухня и комната тоже. Картонные коробки и пакеты были хаотично свалены от пола до потолка. Но в комнате нашёлся диван, который был завален кучей толстых одеял и подушками.
– Да что же это за планета такая? – ворчал хриплым голосом Гнидо Комиг, плюхнувшись задницей на край дивана. – А говорили, что здесь прекрасные женщины и всюду цветы.
Он закрыл ладонями лицо и подумал, что урановые рудники не самое гиблое место во Вселенной. Гнидо даже повеселел, представляя себя лысым и тощим работягой, толкающим по рельсам вагонетку, полную светящейся в темноте породы.
Но вдруг его словно пробило током! Кто-то сзади положил ему руку на плечо и спросил скрипучим голосом:
– Николай, у нас есть чем похмелиться?
Гнидо вздрогнул. Осторожно убрал ладони от лица и медленно обернулся.
Словно откуда-то из-под земли, из кучи вонючих одеял выползла жуткой худобы женщина, которую вполне можно принять за родную сестру Николая Петровича. У неё были спутанные волосы, чёрные синяки под глазами, сморщенное лицо и обвисшие, высохшие груди, болтающиеся до пупа. Из открытого рта выглядывал единственный жёлтый зуб, который был длинный и острый.
– Кто ты, ёб твою мать? – вопрошал хриплым голосом колонизатор с планеты Махерис.
– Ты совсем охуел, Николай? Ты жену свою не узнаёшь? – сморщила страшное лицо женщина.
Она замахнулась тощей рукой и, сжав костлявый кулачок, стукнула инопланетного колонизатора точно в лоб.
Удар был невесомым, словно спичкой, привязанной к нитке. Но Гнидо почему-то почувствовал боль, словно столкнулся с бревном. В его голове загудело и что-то внутри захлюпало.
«Ах ты ж сука такая!» – подумал Гнидо, но отвечать ударом на удар не стал. Он запустил руку в карман и достал три слипшихся леденца, желая подкупить земную женщину.
– Это тебе. А ты мне свой паспорт покажи. Хорошо?
Без раздумий дама приняла щедрый подарок. Отломив один леденец, очень медленно она поднесла его ко рту, заглотила и снова заговорила, причмокивая:
– Ты совсем охуел, Николай? Ты жену свою не узнаёшь?
Гнидо посчитал продолжение разговора бессмысленным и решил покинуть интеллектуальную арену, то есть диван. Но каждое движение давалось с невероятным трудом. Тело Николая Петровича было немного сломанным и каким-то сильно уставшим.
– А дай ещё конфетку, – снова положила на плечо колонизатора с Махериса свою тонкую руку женщина и буквально пригвоздила мужа к дивану.
– Блядь, да отпусти меня! – буквально простонал Гнидо, потому что силы его стремительно покидали.
Ситуация виделась крайне критичной. Колонизатор никак не ожидал, что в первые же минуты своего пребывания на Земле столкнётся с непреодолимыми трудностями.
Но вдруг послышался стук в дверь. Гнидо попытался встать, но тело его не слушалось, и он рухнул с дивана мордой в пол.
В дверь продолжали стучать, да так настойчиво, что женщина натянула на себя футболку и, покачиваясь, направилась к входной двери.
«Хоть бы пришёл мой куратор! Хоть бы это был он!» – думал колонизатор с Махериса.
Потом послышались шаги.
Он открыл глаза и увидел склонившуюся молодую женщину вполне приятной наружности – довольно улыбчивую и привлекательную. Ей было лет двадцать пять.
– Ты Гнидо Комиг? – спросила она.
Гнидо почувствовал, как по щеке скользнула слеза. Он был так рад встрече с куратором, что был готов расцеловать милую девушку, но не мог себе этого позволить, потому что тело алкоголика Коли его не слушалось.
– Это я… Я Гнидо… – еле бормотал он.
– Я поняла. Хочу сказать, что у тебя очень красивое имя, Гнидо! – улыбнулась девушка. – И ты не переживай. Скоро привыкнешь. Тебе потребуется немного времени на адаптацию. К тому же твоё тело не выдерживает никакой критики. Оно насквозь пропитано алкоголем. Тебе нужно выспаться, и станет гораздо легче.
– Помогите мне… – простонал Гнидо.
– Сейчас, сейчас…
В руке девушки появился шприц. Она поставила на спину Гнидо одну ногу, придавив его к полу, а левой рукой оттянула штаны, открывая для укола часть задницы.
Девушка прицелилась, воткнула иглу и ввела лекарство.
***
Гнидо открыл глаза. Огляделся по сторонам.
Он лежал на диване. Рядом негромко похрапывала страшная гражданка – жена Николая Петровича, обездвиженная куратором специальным приёмом усыпления.
Девушка-куратор сидела на табуретке, закинув ногу на ногу, и смотрела в квадратный телевизор с чёрно-белым изображением, который она откопала в куче коробок.
– Проснулся уже? – улыбнулась она. – Вот и хорошо, что проснулся.
Гнидо присел, спустил опухшие ноги в тяжёлых ботинках на пол. В голове гудело. В почках стреляло. Во рту пересохло.
– Как твоё самочувствие? – спросила девушка и встала с табуретки.
– Да хер его поймёт, – хрипло заговорил Гнидо, трогая руками спину. – Как так вышло, что я оказался в этом убитом теле?
– Сама не знаю, – расставила руки девушка. – Расстояние между Марсом и Землёй, вон какое огромное: чуть правее, чуть левее, вот и промахнулись маленько. Меня, кстати, зовут Ксантусия Сахарон. Я московский куратор. Курирую Москву, область и ещё десяток регионов.
Она подошла к телевизору и выключила его. Затем взяла пошарканную табуретку, приставила её ближе к дивану и села точно напротив Гнидо.
– Ну, парень, жалуйся, – сказала девушка.
Гнидо опустил глаза, заинтересовавшись её голыми коленками.
– Объясни мне, куратор, как в таком виде я буду жить? Какой из меня к чертям колонизатор? – спросил Гнидо, любуясь стройными ногами.
Юбка на Ксантусии была совсем коротенькой. Гнидо наблюдал не только коленки, но и кураторские трусы, вернее, тонкую, белую полоску трусов.
– Ничего тебе колонизировать не придётся. Ты всего лишь наблюдатель. Вот и будешь наблюдать.
– За кем наблюдать? – хмыкнул Гнидо, одним глазом рассматривая трусы, вторым – поглядывая на жену Николая Петровича. – За ней, что ли?
– За всеми землянами. И за ней тоже, – кивнула девушка.
Гнидо пожал плечами. Наблюдать за тощей гражданской ему не хотелось.
– Откуда ты знаешь моё имя? – спросил он.
Девушка чуть ближе придвинула табуретку.
– Тебя выдают глаза. Ведь глаза, это маленькая Вселенная, в которой я заметила наш великий Махерис, кружащийся вокруг твоего зрачка. И там же, вернее, чуть ближе к переносице, я прочла по тайным знакам твоё настоящее имя – Гнидо Комиг. Принести зеркало? Сам убедишься.
Гнидо покачал головой. Он не поверил.
– Не заливай. Так не бывает.
– Я не заливаю, я шучу, – рассмеялась девушка; смех её был таким звонким, а улыбка настолько очаровательной, что Гнидо тоже заулыбался своим беззубым ртом.
– Твоё имя мне сообщил колонизатор Дристан Зольдин, который прибыл на Землю всего три недели назад. Он тоже бывший зэк. И получается, что я ждала тебя, Гнидо. Только совершенно в другом образе.
– Я помню Дристана. Мы сидели с ним в одной камере. Я ему рассказал о приговоре суда. Но он и словом не обмолвился, что его отправят на Землю.
– Так ты его знаешь? Невероятно! И это так интересно, встретить на Земле своего знакомого с Махериса. Правда, Гнидо?
– Это огромное счастье служить вместе с Дристаном! Но сейчас не об этом… Знаешь, куратор, у меня к тебе есть вопросы.
– Я внимательно слушаю тебя, Гнидо, – мило улыбнулась Ксантусия.
Бомжеватое лицо Николая Петровича стало серьёзным, а в глазах мелькнула давно потухшая искра, словно и вправду, в них отражалась маленькая Вселенная.
– Сколько на Земле наших? И почему именно зэков посылают сюда? – спросил Гнидо.
– В Москве, как ты выразился «наших» – всего семеро. Кто-то из нас работает в правительстве, кто-то трудится по партийной линии. Я, например, терапевт в поликлинике, а ты теперь будешь наблюдать за людьми с самого низа общества, из загаженных подвалов… А почему присылают исключительно зэков? Всё просто. Разве нормальный человек с планеты Махерис сможет прижиться на Земле? Конечно, нет. Потому и присылают только преступников, поскольку ментально они невероятно близки землянам. Бывшие зэки – народ рисковый, отважный. Многие не думают о будущем. Кстати, сколько тебе жизней дал суд?
– Девять, – почесал грязную бороду Гнидо. – А тебе?
Ксантусия не хотела рассказывать о себе. Время ещё не пришло быть откровенной.
– У меня жизней гораздо больше. Я ведь на Земле уже целый век. Чего только не повидала… Вот так и дослужилась до куратора.
Гнидо снова взялся теребить бороду. Он думал.
– А как же дом? Разве тебе не хочется вернуться на Махерис?
– Не знаю, – пожала хрупкими плечиками Ксантусия Сахарон. – Я уже здесь привыкла. Да и не простят меня никогда. Не дождусь я амнистии. Так и буду служить на Земле. Втянулась в работу. Здесь много всего интересного – и люди забавные, и чужих, как грязи… С годами я изменилась: стала надёжнее, стала осмотрительней и бережливей. Особенно дорожу новым телом. Видишь, какую красавицу для себя выбрала?
Ксантусия выпятила вперёд грудь и оскалилась, показав ровный ряд белых зубов. Потом задрав до предела юбку, показала шелковистость своей кожи на ляжках.
– Я девочка зе бест, понимаешь? – подмигнула она.
Гнидо присмотрелся к девице пристальней.
А Ксантусия-то была хороша! Он бы с такой зажёг-отжёг пару ночей! У неё и лицо, и губки, и ножки, и сиськи, и трусы модные! Только в молодом теле прятался непонятно кто. Если она на Земле сотню лет, то получается – там сидит старуха.
– А как тебя звать… ну по земному? – спросил Гнидо.
– Лидочка Бесфамильная, – ответила девушка. – Вообще-то, я в этом теле уже семь лет. Можно сказать, выросла в нём… Институт окончила и девственности лишилась.
– Ты что, замужем? – почему-то подумал Гнидо.
– Да что ты? Нет, конечно! Меня просто трахнули, и всё! – рассмеялась Ксентусия. – И колонизаторам запрещено создавать брачные союзы. Неужели тебя не предупредили в Учебном центре?
– Много чего в этом центре болтают, – заулыбался Гнидо.
Он хотел ещё спросить, кто её трахнул и когда, но не стал вдаваться в детали, потому что за сто лет Ксантусию девственности лишали ни один раз. Но в принципе – девчонка ему понравилась. Хотелось пощупать её прелести, проверить сексуальную энергию. Но тело Николая Петровича было отвратительным и совсем не подходило на роль любовника.
– Ладно! – хлопнув ладонями по голым ляжкам, встала с табуретки Ксантусия. – С тобой нужно что-то решать. Или всё-таки ты предпочитаешь взгляд из подвалов человеческого сословия?
– Нет-нет, я не хочу из подвалов! – запротестовал Гнидо, рассматривая её круглую задницу.
Потом он оглянулся в сторону жены Николая Петровича. Тощая гражданка уже проснулась и, вытянув вперёд руки, барахталась на спине, пытаясь подняться.
– Николай, ты зачем эту шалаву привёл? – закряхтела женщина.
Гнидо сморщил лицо.
– Можно я её ликвидирую прямо сейчас?
– Нельзя! – твёрдо ответила Ксантусия. – И запомни – замена тела без куратора невозможна. Ты непременно должен согласовать переселение со мной. И я уже решу – разрешить тебе или нет.
– А если я не стану согласовывать? – уточнил Гнидо. – Что мне грозит? Кто меня накажет?
– По протоколу я должна сообщить нашему Старшему, затем он должен связаться с Махерисом. Но на практике всё решается на местах. Я как куратор беру на себя всю ответственность и наказываю бывшего зэка, как вышедшего из повиновения. Вот, например вчера, я устранила Дристана Зольдина. Он так унижался и молил меня о пощаде, что вспоминать тошно!
– Ты убила Дристана? – ужаснулся Гнидо.
– Ну да. А что такого? Я его задушила, а потом разрезала на кусочки пилой по дереву и спустила ошмётки в реку. В Москве-реке много раков. Они тело быстро утилизируют.
Ксантурия Сахарон подняла лицо вверх и улыбнулась, вспоминая, как дико визжало тело, когда она пилила ему ноги в коленях.
– Охренеть! – перестал чесать бороду Гнидо. – А за что ты чалилась на Махерисе… если не секрет, конечно?
– Да какие уж теперь секреты… Массовые убийства. Я была настоящей маньячкой! Убивала мужиков, как рыжих тараканов!… Молодая была… глупая. А сейчас я исправилась. Вот, куратором стала и закон вершу. Хорошо я устроилась, правда, Гнидо?
– Ну да, здорово! – похвалил Гнидо, начиная догадываться, почему осуждённые никогда не возвращаются в свои саркофаги на Марс. – Слушай, а я имею право выбора? – задал вопрос Гнидо, улыбаясь своей страшной мордой.
– Какое ещё право? – не поняла Ксантусия Сахарон.
– Ну, когда тело менять нужно. Я могу отказаться?
– Гнидо, да за кого ты нас принимаешь? Мы что, звери? Безусловно, ты можешь отказаться. Вот только вряд ли я тебя поддержу. Потому что в этом городе только я и Старший выбираем тела для колонизаторов. А ещё мне нравится быть главной и немного жестокой!… А право у тебя есть. Ты всегда можешь высказаться. Да сколько угодно!
Успокаивало одно, что тело Николая Капустина долго не протянет.
– Да пошли ты её на хуй, Николай! – наконец-то, присела на задницу тощая дама. – Ишь, раскомандовалась она здесь!
Гнидо округлил глаза, представляя, что за эти слова с женщиной сейчас сделает кураторша.
– Тише, дорогая. Приляг, – успокаивал он жену Николая Петровича.
Но женщина и не думала сдаваться. Её повело в сторону, и она свалилась с дивана. Стоя на четвереньках, дама яростно, но медленно наступала на кураторшу.
– Замочу тебя! – грозно рычала она.
Ксантусия сделала шаг навстречу странному существу, взяла правой рукой её за шею и сдавила пальцы.
Жена Николая Петровича замерла, а затем рухнула на пол.
– Тебе повезло, Гнидо. Твоё тело всё-таки подлежит замене, поскольку статус данного гражданина настолько низок, что толку от него нет. К тому же с его женщиной нам никогда не договориться. И убивать её нельзя. У нас правила. Мы гуманисты, Гнидо!
Кураторша ещё что-то говорила, а Гнидо уже благодарил судьбу и настойчивую тощую гражданку, которая невольно помогала ему избавиться от тела пропитанного алкоголем.
– …заменить тело несложно. После переселения некоторые человеческие тела продолжают жить с прежним разумом. Работает такая схема где-то пятьдесят на пятьдесят. А если прожить в теле землянина не больше пяти суток, то за прежнего хозяина и переживать не стоит. Разум человека только выспится и наберётся новых внеземных сил; для землянина – просто волшебных! – продолжала говорить Ксантусия. – Так что, пока ищи себе замену. Погуляй по городу, в общественном транспорте покатайся, в парк сходи. Вот тебе деньги. Здесь много.
Кураторша достала из сумочки разношёрстную пачку купюр. Там были и рубли, и трёшки, и пятёрки, и червонцы. Даже затесалась парочка четвертных.
– В транспорте пользуйся разменной монетой из металла. Деньгами не сори, не привлекай к себе внимания. И ещё…
Ксантусия стала рыться в сумке побольше, которую принесла с собой. Она достала оттуда аппарат для измерения давления, фонендоскоп и градусник.
– Это в подмышку… и руку сюда давай, – командовала она.
Караторша измерила ему температуру, послушала дыхание спереди и сзади; проверила давление.
– Ещё поживёшь, парень, – сказала она, потом о чём-то подумала и добавила: – Может, тебя в милиционера всё-таки отправим? А то он скоро того… вдруг не успеем?
– В смысле того? – не понял Гнидо.
– Да больной он напрочь, и не знает об этом. Что-то у него с сердцем. Потому и выбрали его для тебя… Я ж говорю, мы не звери, мы землян бережём. Тела мы выбираем уже обречённые на скорое угасание, а затем подселяем нашего и лечим. В принципе… – задумалась Ксантусия, – …в принципе мы и Николая Капустина сможем реанимировать. Ещё лет тридцать протянет. Ну что скажешь, Гнидо, хочешь жить в Николае Петровиче? Смотри, какая у него жёнушка?
Гнидо покосился вниз. Гражданка Капустина лежала на полу, так и не добравшись до своей цели.
– А её можно подлечить? – спросил Гнидо.
– Можно. Но зачем? Всем на этой планете помочь невозможно. Не доросли ещё земляне до вечной жизни.
Гнидо кивнул. Он понимал, о чём говорит кураторша. Но у него остался ещё один вопрос.
– Ты спрашивай, не стесняйся, – помогала ему Ксантусия.
– Когда ты выбираешь тело для себя, с кем советуешься? Кому докладываешь? – задал последний на сегодня вопрос Гнидо.
– Раньше со Старшим советовалась. Сейчас сама выбираю. Я ведь куратор! – ответила улыбкой караторша. – И скажу тебе по секрету… Если со мной договориться, то можно тоже самому тело выбрать. Без лишних наставлений и советов. Но это если договориться. А то Дристан начал здесь умничать, и теперь смотри, что из всего этого вышло.
Ксантусия собрала в сумку вещи, а затем передала пузырёк с тремя таблетками и сказала:
– Вот тебе лекарство, Гнидо. Прими одну таблетку внутрь и запей стаканом холодной воды. Но только сначала выспись. И не вздумай тратить деньги на алкоголь. Договорились?
Гнидо Комиг взял пузырёк и легонько встряхнул его.
– Да какой уж мне алкоголь – еле дышу… А таблетки для чего?
– Для того! Носи их всегда с собой. Завтра утром выпьешь первую таблетку, через сутки вторую выпьешь, а послепослезавтра третью, – и тело должно полностью оздоровиться, и даже помолодеть. Я называю эти таблетки волшебными.
– Хорошо бы… омолодиться, – обрадовался Гнидо, провожая взглядом очень стройную кураторшу, которая уже стояла в коридоре.
Ксантусия напоследок обернулась и сказала:
– Там на пузырьке есть этикетка. На этикетке номер телефона ручкой записан, по которому всегда можно со мной связаться. Запомнил?
– Конечно, запомнил, – кивнул нечесаной головой Гнидо и закрыл за кураторшей дверь.