1
Похожая на коршуна тёмная туча проглотила небо. Внезапно налетел холодный, хлесткий ветер, разметал по двору заготовленное на зиму сено. Взбудораженные собаки протяжно завыли. Буря взялась ниоткуда.
Из балагана вышел сухонький старичок и подняв помутневшие глаза к небу, сощурился. Раскаты грома с диким хохотом громили землю. Словно желая показать свою силу, ветер резко схватил с петель калитку и швырнул ее под ноги старику.
– Кёр бу1, Кёр бу! Какая наглость! – Старик погрозил туче кулаком, поднял калитку и прислонил ее к забору палисадника, – Уй, Девка адьарайская2! Пропадешь в своей злобе!
Небо загремело ещё яростнее, словно кто-то неистово бил тяжелой колотушкой в кожаный бубен. Ветер закружился по земле, поднимал пыль и мелкие камни в воздух, сплетаясь в черный, тугой как девичья коса вихрь. На улице потемнело, казалось весь свет в мире погас. Воздух заполнился невыносимо тлетворным запахом паленой шерсти.
Вихрь ходил кругами по двору, ломал всё на своем пути. И лишь какая-то неведомая сила не подпускала его к балагану3.
Старик, которому на вид было лет сто, стоял неподвижно. Только полинявшая рубаха надувалась пузырем как парусина.
– Духи выбирают кому дар шаманский достанется. – Старик говорил тихо, но слова его разносились по всему двору. – Если кто сам себя шаманом назовет, у духов клянчить начнет, проклятье получит, вместо дара.
Старик сплюнул.
– Остановись, тебе говорю, себе худо причинишь!
В ответ буря взревела по-волчьи: громко, отчаянно, призывая одноногую смерть из ледяной долины в помощники. Вихрь взметнулся и начал расти. В миг стал выше столетней лиственницы и обрёл очертания черного великана с кулаками наковальнями, ногами-бочками. Вихрь-великан прыгнул и земля дрогнула.
Старик закрыл глаза, будто не замечая нависшей смерти. И что-то беззвучно шептал. Только тонкие губы, прятавшиеся под густой поседевшей бородой, быстро шевелились. Черный-великан замахнулся, готовясь прихлопнуть старика как муху одним ударом. Всю злобную силу вложив в один погибельный рывок, бросился вперед как бешенный пёс.
– Киэр бар4! – рявкнул старик. Голос его сталью разрезал воздух. Вихрь с размаху налетевший на невидимую скалу, отскочил и рассыпался. Буря завизжала от боли. Но ветра, перестав подчиняться, в испуге разлетались в стороны.
Руки старика задрожали, ноги подкосились, тело обмякнув, повалилось на траву. Луч солнца, точно огненный батас5 озарил небосвод. Буря подхватив свои юбки, гремя ругательствами, убиралась прочь.
– Кырыыстаах6 удаган7, проклятье на весь род накликавшая, – послышался слабый, прерывистый шепот старика, – Когда копье белого света пронзит сердце твоего потомка, лишь тогда наступит освобождение роду вашему проклятому.
Глаза старика обратились к небу, дорожка из солнечных лучей спустилась на землю. И могучий орёл, сорвавшись с крыши балагана, взмыл вверх.
1. Кёр бу (пер. с якутского)– Погляди-ка! Смотри-ка!
2. Адьарай – устаревшее название абаасы – демоны нижнего мира.
3. Балаган – традиционноное зимне-летнее жилье якутов
4. Киэр бар (пер. с якутского) – Убирайся прочь.
5. Батас -старинное холодное оружие в виде большого ножа, насаженного на длинную рукоятку
6. Кырыыстах (пер.с якутского) – проклятый
7. Удаганка – шаманка.
2
В маленькую комнату, сплошь обклеенную рисунками, сквозь щелку штор прокрался лучик осеннего солнца и ласково поцеловал в макушку. Мира лежала на кровати. В её голове крутилось незнакомое странное слово.
– Кыталык? Кутуях? Кытылах?
Этот сон Мира видела много раз. Сначала обрывками, точно забытое, частично потерянное воспоминание. Потом картинки стали выстраиваться в цепочку. И вот наконец все фрагменты сложились, обретая смысл.
– Ну и зачем мне это снится? – Мира перевернулась на бок, на часах было всего-то 7 утра. В субботу можно поспать и подольше, если б не дурацкий кошмар. Мира закрыла глаза. «Спать. Спать. Спать.», – мысленно приказала она себе.
– Кырыыстах! – Тихий шепот старика из сна дуновением внезапного ветра ворвался в комнату.
Девочка вздрогнула. Прислушалась. За окном по подоконнику важно мурлыкая, выхаживали на каблуках голуби. Шелестели тополя. И где-то вдалеке завывал ветер. Дома все ещё спали.
– Показалось, – попыталась успокоить себя Мира, – спросонья какой только бред не привидится.
Но закрыть глаза не решилась.
– Алиса, включи музыку.
– Есть музыка, которая вам понравится, – радостно отозвалась Алиса и умолкла.
Необычная тишина окутала комнату. Затихли голуби, ветер, тополя. Как-будто кто-то нажал на кнопку «Mute» и все звуки исчезли.
Вдруг что-то треснуло словно молния ударила в сухое дерево и сразу же звонко заиграл хомус: громко заржал невидимый жеребец и умчался прочь, отбивая копытами такт.
Хрипло запела женщина на якутском. Слова были тяжелые и непонятные.
Раздался звук, похожий на клекот большой птицы и женщина взвизгнув, заголосила ещё неистовей :«Кырыыстах удаган, Кырыыстах удьуортан8! А-а-а-а-а-а-а-й!». Птица и хомус вторили ей в такт в бешенном ритме.
«Аарт-татай9– Алдьархай10! Алдьархай – Аарт-татай!» – Женщина судорожно хватала воздух и выдыхала горячим шепотом слова, которые будто змеи тут же расползались по комнате.
– Алиса, выключи! Выключи! – заорала Мира изо всех сил, выйдя наконец из одолевшего её оцепенения. Сердце убежало и спряталось под кровать. Всё внутри похолодело и сжалось от ужаса.
– Есть музыка, которая вам понравится, – невозмутимым голосом проговорила Алиса, – включаю Green Apelsin «Северный ветер».
– Алиса, что за жуть сейчас играла? – Мира дышала тяжело и часто. Внутри ещё звучал голос ужасной женщины.
– Green Apelsin «Северный ветер», вам не понравилось?
– Нет, что ты включала про Кырыстах? До того?
– Вы имели в виду Кыргызстан?
– Не-ет! – зарычала Мира, вскипая от злости, – Кырыстах удаган, что это?
– Я не знаю, – Алиса невинно моргала синим глазом,
– Глупая головешка! Проще загуглить!
– Это было грубо, – обиделась Алиса
– Включать такую жуть с утра – вот что грубо, – буркнула Мира и потянулась за телефоном.
«Кырыстаах с якутского – злоязычный, способный проклясть, причинить кому-либо беду, проклятый», – прочитала Мира в поисковике. Внутри всё похолодело. Якутского она не знала. Мире было пять лет, когда семья переехала в Москву. Все воспоминания о том месте размытые, оборванные. Холод, туман, санки – они с папой едут в садик. Дедушкин дом в деревне, огромное старинное дерево, коровник. И вроде всё.
– Окей гугл, кто такие удаганы? – Мира ввела новый запрос. Слово было не знакомо, хотя где-то она его уже как будто слышала. – Народ что ли такой типа тунгусов?
На экране телефона появились картинки танцующих с бубнами женщин.
«На якутском и тунгусском языках шаманку называют "удаган", в русском произношении привычнее звучит "удаганка". Удаганка – колдунья». – тут же выдал ответ гугл.
– Проклятая шаманка? – от этой мысли стало не по себе. Мире захотелось как в детстве, прям с одеялом побежать в спальню родителей и прижаться к маме. Но ей же уже двенадцать.
Мира залезла с головой под одеяло, поджав ноги. Будто если укрыться полностью, страшные кырыстах удаганы не смогут до нее добраться.
– Алиса включи, Radiohead.
– Включаю Radiohead, песня «Creep», – ответила Алиса и на этот раз честно поставила музыку.
«I wish I was special», – пел с тоской мужской голос из колонки, а где-то вдали слышался шум, похожий чей-то тихий шепот.
8. Удьуортан (пер.с якутского) – потомство, род.
9. Аарт-татай – возглас пренебрежения, чаще встречается в речи абаасы
10. Алдьархай (пер.с якутского) – беда несчастье бедствие
3
– Подъём! – Ослепительный свет ударил в лицо. Мама настежь открыла шторы. – Время – половина первого, сколько можно спать?
Мира вяло пошевелилась. И почему утро наступает так беспощадно?
– Вставай уже, соня. Забыла? Выступление сегодня!
– Какое еще выступление? – голос немного хрипел от долгого сна. Голова Миры растрепанная и недовольная показалась из-под одеяла.
– Смотр талантов! Ну, просыпайся скорее, надо бы костюм померить. – Мама была такой же беспощадной как это утро.
– О, ноу. – пробормотала Мира, уползая обратно под одеяло. День обещал стать худшим в её жизни. Смотр талантов в школе – мероприятие для выскочек и общественных любимцев. Какой дурак её туда записал? А точно – она сама: под давлением классной, когда выбор стоял между двойкой по литературе за четверть и участием в каком-то там конкурсе.
– У меня ангина. – заявила Мира. Понятное дело, не сработает.
– Ага, а у меня Аргентина-Ямайка 5:0. – Мама собрала вещи, висящие на стуле горой Эверест, и нахмурилась. Она постоянно твердила, что вещи должны лежать на полочках аккуратно сложенные, потому что Мира – девочка. А Мирины штаны, футболки, толстовки всё время уползали из шкафа на стул. Особенно прыткие были носки, которым на месте вообще не сиделось и они разбредались по комнате в поисках укромного уголка. Маме, конечно, этого не объяснить.
– Вставай, умывайся. Завтрак на столе. Через два часа ты должна быть в школе.
Дверь захлопнулась.
Шумно выдохнув, выказывая всё своё негодование этому миру, Мира встала и пошлепала босыми ногами к ванной.
В ванне было холодно. Из зеркала глядело её заспанное отражение. Черные волосы лошадиной гривой торчали в разные стороны. С левой стороны красовалась уродская отметина – полностью белые ресницы и бровь. Врачи говорили, что это болезнь, разрушающая пигмент, то есть природную краску. Брови и ресницы у Миры побелели внезапно, когда они еще жили в Якутске. Мама тогда говорила, что Мира стала как Холодное сердце. И даже купила костюм Эльзы. Они играли, будто Мира особенная, волшебница и может творить снежную магию.
«Коровая пегая», – зло проговорила Мира своему отражению, набрала в ладони воды и бросила в зеркало. Отражение разбилось. И вдруг Мире показалось, что из зеркала на нее смотрит женщина из тех самых картинок про удаганов. Черные волосы, черные глаза и обезумевший взгляд. Точь-в-точь утренний кошмар. Мира вздрогнула, быстро вытерла лицо и поскорее вышла из ванны.
На кухне папа пил кофе.
– Доброе утро, Мир! Выспалась хоть? – папа пребывал в хорошем настроении. В кои-то веки он остался в субботу дома. Раньше Мире нравились такие выходные. Но сейчас всё чаще её посещало ощущение, что она уже выросла, а папа – нет.
– Нет, – Мира наложила себе яичницу, салат, сыр и пару сосисок. «Иногда лучше жевать, чем говорить» – Мамино любимое выражение.
– Много лет назад в Якутске осенью время переводили на час назад. Можно было поспать на часок подольше. Здорово, да? Ты бы тогда могла спать а аж до обеда. – Папа засмеялся над только ему одному понятной шуткой.
Мира закатила глаза. Ну? Точно не вырос.
– Па, мы давно не в Якутске. – Мира уткнулась в телефон. Куча сообщений от классной: «Начало в три», «Присутствие обязательно», «Без опозданий». Разбить бы телефон об стену. Притвориться носком и спрятаться в шкаф.
– Чего кислая такая? Может в зоопарк махнем? – папа явно пытался наладить контакт. Москва -монстр пожиратель родителей. Рано утром, чтоб не встать в пробку, папы уезжают на работу, а поздно вечером возвращаются собравшие все пробки МКАДа их тени. Молчаливые, уставшие, раздраженные. Мамы ещё как-то держатся: успевают поворчать до и после работы про носки с уроками, иногда выбираться на шопинг, ещё реже в кино. Но в целом тоже часто и безвылазно заняты бесконечными делами.
– Я итак в зоопарк иду, – хмыкнула Мира. Самое подходящее название для сегодняшнего школьного коллективного безумия.
– С кем? С девочками? – папа не оставлял попытки «поговорить». Наверное у него в ежедневнике на сегодня стоял пункт – пообщаться с дочерью.
«Девочки» у были у Миры в садике и в начальной школе. Да и те, давно забыли кто она такая. В прошлом году Мира перешла в другую школу, поближе к дому, и там как-то мягко говоря не складывалось. В классе все уже давно были разбиты на парочки или компашки. Чтоб влиться куда-то нужно было быть либо очень милой и общительной, ну или крутой настолько, чтоб люди сами захотели зафрендиться. Мира худая, колючая как шерстяной свитер, и еще эти уродские белые ресницы – все шансы на успех, ну.
– Да, пап, с девочками.
– Давай хоть телевизор вместе посмотрим, – Папа хлопнул ладонью по дивану.
– Ну, ок, – с напускным недовольством ответила Мира и юркнула к папе под «крылышко».
По телевизору шел Гарри Поттер. Пахло кофе и кремом для бриться. Теплое, уютное субботнее утро совсем как в детстве. И пофиг, что ей уже двенадцать.
–Ты волшебник, Мирра, – прошептал папа и щелкнул Миру по носу.
Мира сморщилась.
– Вот вообще не смешно было.
4
– Ты еще не собралась? Опоздаешь же! – Мама влетела на кухню как ужаленная, разбив редкую утреннюю идиллию
–Может да ну его этот зоопарк, закажем пиццу? – предложил папа. И Мира отчаянно закивала. Пицца – это решение всех проблем. Да-да. То, что надо.
– Какая пицца? Я пол ночи костюм зачем перешивала? – Мама явно была по другую сторону субботней семейной идиллии.
– Мамы они такие. Без мам все про всё забудут, будут ходить в грязной одежде и есть одну лапшу быстрого приготовления. Слушайся маму, дочь. Зоопарк, так зоопарк. – отступил папа.
Глаза мамы сверкнули гневом.
– Шутишь? Какой зоопарк? У Миры конкурс в школе уже через полтора часа. Выступление. А вы тут в пижамах валяетесь, – Мама поджала губы, – И Гарри Поттера без меня смотрите.
– Виноваты. – согласился папа. И похлопав Миру по спине, выключил телевизор. – Давай, Мир, собирайся. Мир нуждается в твоем таланте. А вечером будет пицца и Гарри Поттер, обещаю.
Никакая пицца не стоит предстоящего позора, даже в качестве утешения.
– Пеперони. И молочный коктейль. С зефирками. – Мира неохотно встала с дивана и пошла одеваться.
Спрятавшись, как улитка в домик, в любимую безразмерную черную толстовку Мира вышла из квартиры.
Вскоре они уже мчали с мамой по шумному проспекту в школу.
– Говорила же, надо было раньше выходить, все светофоры собрали. – сказала мама, останавливаясь на красный. – В пробку бы не попасть.
– Хоть бы пробка, хоть бы пробка, – взмолилась Мира, – Ну, пожалуйста.
Мама обернулась, изучая внимательным взглядом Миру.
– Так не хочешь выступать?
– Вообще, – Мира замотала головой и скрестила руки для убедительности.
Светофор моргнул, машины тронулись.
– Почему? У тебя чудесный голос. Вспомни, как ты пела в первом классе.
– П-ф-ф-ф, – Мира закатила глаза. – Просто не хочу. Это глупо.
– Есть такое выражение: проглотить жабу, – Мама нажала на педаль газа, – Это значит сделать что-то неприятное и поскорее отвязаться. Я знаю, ты не хочешь, но назад уже никак, понимаешь? Так что просто проглоти жабу и всё.
Мира послушно кивнула.
– А если меня вырвет?
– Ну, главное, чтоб не на директора.
Мира прыснула, представив себе эту картину. После такого место главного фрика школы точно будет её.
– И потом, это ведь наша любимая песня. – Мама улыбнулась. Посмотрела на Миру: нежно и ласково. И запела.
– Ала-ахыгым ба-арахсан, ала-аласчаным барахсан, – Голос у нее был красивый и сильный.
Раньше мама пела эту песню Мире перед сном. Поэтому Мира знала ее наизусть, хоть и не понимала слов.
–Подпевай же, – Мама отбивала ладонями ритм на руле. Лицо ее было расслабленным и счастливым. – Харахтары са-ататар, Хатынг чаранг а-алаастах.
Мама засмеялась.
– Ну, же! Давай! – Она легонько толкнула Миру в плечо.
Мира накинула капюшон на голову. Петь ей совсем не хотелось. Но мамина песня пробиралась под тяжелую ткань, струилась по телу, согревала сердце и разгоняла страхи.
– Эту песню пела Кюнней Кардашевская11, удивительная была девочка. – сказала мама неожиданно грустно.
– Почему удивительная?
– Ну особенная, такие люди редко рождаются.
Мама припарковалась у ворот школы. В субботу после обеда здесь было тихо. Дополнительные занятия для старшеклассников проводились по утрам, а «началка» училась в пятидневку.
– Это как? – Мире хотелось узнать, что значит была особенная. Однако мама снова надела напряженное лицо, и поцеловав в лоб, всучила Мире пакеты с костюмом.
– Давай, беги! Опоздаешь!
Мира вздохнула и вышла из машины. Это была не жаба, а целый крокодил. Нильский аллигатор.
– Удачи! – крикнула мама в окошко, отъезжая с парковки.
11. Кюнней Кардашевская – девушка из Якутии, обладавшая уникальным даром шаманизма, унаследованным от предков.
5
Возле актового зала столпилась стайка девчонок. Все в одинаковых зеленых бомберах, в руках плакаты в поддержку главной звезды шестых классов – Крис. На Миру стайка посмотрела с явным презрением. Можно подумать она счастлива тут быть.
Мира проскользнула в двери. Проглотить жабу и заесть Пеперони.
– О, человек-толстовка, и ты здесь?
Антипин Кир – идиот и точка. Его только не хватало.
– Покажешь танец толстовок? – Кир натянул футболку на голову и начал прыгать как обезьяна размахивая руками.
– Дебил, – прошипела Мира, направляясь к сцене в поисках заведующей зоопарком – их классной.
Больше всего сейчас ей хотелось провалится. Исчезнуть. Пожар, наводнение, землетрясение – да что угодно, лишь бы не участвовать в этом спектакле.
– Ладно-ладно, я за тебя болеть буду! Бу-рун-дук! Луч-ше всех!
– Дурахова, ну ты чего! Не убегай! – хохотал в след придурок Кир.
Пожар, наводнение, землетрясение – повторяла Мира как мантру, как будто это могло её спасти.
– Мира! Турахова! Ты где ходишь? Девочки все уже переоделись! – Бронислава Павловна или просто «Броня», их классный руководитель, высунулась из-за шторы и махнула Мире рукой
Мира прошла за сцену в тесную, освещенную тусклым светом ламп подсобку, служившую костюмерной. Участницы – ученицы шестых, седьмых, восьмых классов активно готовились, весело болтая и хихикая. Кто-то распевался, кто-то наносил грим, кто-то готовил инструменты. В воздухе царила суета в вперемешку с радостным волнением.
– Съесть жабу. – напомнила себе Мира и стала доставать вещи из пакетов, которые дала ей мама. В одном лежало белое платье из ткани навроде замши, расшитое синим и голубым бисером, с длинными отороченными мехом рукавами. Платье было короткое. Ужасно короткое! В другом пакете Мира обнаружила сапоги из того же материала, а в третьем… Что? Мира не поверила своим глазам. Рога? Да вы издеваетесь?
– И почему я дома не померила костюм, – мысленно выругала себя Мира. Она так не хотела идти на этот дурацкий конкурс, что даже смотреть на костюм не стала. Кто ж знал, что мама подложит ей такую свинью с рогами!
Мира шумно втянула ноздрями воздух. Они говорили про белое платье! Мира имела в виду то, которое мама как-то надевала летом на якутский праздник – длинное до пят, широкое как палатка и без всяких висюлек.
– Нет, это не стоит никакой пиццы. И это уже точно не жаба, а целый слон! – решила Мира и стала напряжено искать глазами выход. Но единственный выход охраняла Броня. Отступление было заблокировано. Живым отсюда не выйти. Если б Мире было семь, она бы точно разрыдалась прямо тут.
–Турахова, ты еще не переоделась? Или ты костюм дома оставила? – Броня подошла к Мире и бесцеремонно залезла в пакет.
– О, шикарно! – изумилась классная к ужасу Миры извлекая на всеобщее обозрения рога. – Ты кто у нас? Царевна-олень?
Девчонки прыснули. Мире в который раз за день захотелось провалится. Пожар, наводнение, землетрясение – повторяла она.
Пока Мира надевала платье, Броня начала жеребьевку, достав из кармана необъятных штанов стопку бумажек.
– Девочки, подходим, берем по одному номерку. По одному! Это очередность вашего выступления. Запомните, кто за кем идёт! – голосила Броня.
Мире достался восьмой номер. Ну, прекрасно. Сразу после Крис.
Крис была той самой девочкой в школе, у которой всё всегда идеально: лицо, волосы, наряд, никаких прыщей и катышков на кофте.
Сегодня Крис была в потрясающем черном платье с пышной юбкой и, на зависть всем девчонкам, в лакированных лоферах на высоком каблуке. Её белокурые волосы струились безупречными по плечам, а на ресницах играла серебристая тушь.
Была лишь одна надежда, что после Крис, Миру просто не заметят. Отвлекутся на телефоны или вообще уйдут.
Зал наполнялся предвкушающими шоу зрителями. На сцене играла громкая музыка, включился яркий свет. Сердце Миры заколотилось как бешенное. Кажется до этого момента она не осознавала полностью какой ужас ей предстоит пережить. Или не пережить.Это уж как получится.
– Колокольцева, идешь первая, – скомандовала Броня, – за ней Гагарина и дальше по очереди.
– Удачи, Колокольчик! – зашептали девчонки.
Маленькая как первоклашка, с тоненьким птичьим голоском, Лена Колокольцева в розовой балетной пачке и пуантах уже стояла у выхода на сцену. Лена занималась балетом с трех лет, часто ездила на сборы и выступления, а потом отрабатывала пропуски участием во всех мероприятиях Брониславы Павловны – их классной и по совместительству руководителя куль-массового сектора. Когда объявили её номер, Колокольчик легко впорхнула на сцену, профессионально исполнила свою партию и вернулась как ни в чем не бывало.
Ноги у Миры обмякли, ладошки вспотели. В костюме она чувствовала себя еще ужасней. От белых капронок чесались ноги. Торбаса, вроде так их называла мама, были непривычно тонкими, в них как босиком стоишь, чувствуя каждую бугорок на полу. А платье и вовсе хотелось одернуть, подтянуть вниз, прикрыть торчащие острые коленки. Непослушные густые волосы Мира кое-как заплела в косы, перехватив хвостики резинкой с тем же синим бисером. Белую бровь Мира попыталась закрасить простым карандашом, но вышло еще хуже – она стала серой, как будто грязной.
Мира щелкнула селфи и отправила маме со злым смайлом.
«Чукучук11, барахсанушка12!» – Мама разразилась градом сердечек.
Мира возмущенно цокнула и кинула гифку с бьющимся об стену котом.
Тем временем на сцене девочка в малиновой кофте играла на электро-пианино музыку из «Гравити Фолз». До нее девчонки из седьмого танцевали хип-хоп, отличница-везде-олимпиадница из шестого «А» читала стихи, а какая-то высокая коренастая самбистка показывала приемы самообороны. Зал аплодировал, музыка гремела, коленки у Миры подкашивались.
Зазвучала мелодия «Shine bright like a diamond». Крис с широкой улыбкой, под бурные аплодисменты зала, как настоящая певица вышла на сцену и запела. Голос у нее оказался слабоват для этой песни.
– Хоть где-то не идеальная. – отметила Мира и осеклась, представив как сама будет сейчас петь. Мира любила петь для себя, без зрителей. Голос ей достался от мамы, стройный, с переливами. Мария Лукинична -учитель пения начальной школы, души не чаяла в Мире. Говорила ей надо в хор или на вокал. Но Мира так никуда и не пошла. Мама работала. Водить Миру было некому.
– Ты следующая. – прервала поток мыслей Миры Бронислава Павловна, – А корона твоя где?
Классная цепким взглядом обвела костюмерную и ловким движением выудила спрятанные Мирой под скамейку оленьи рога.
Теперь Мира стояла перед сценой бледная и напуганная, зато с огромными белыми рогами на голове. Ну точно полный позор.
–А-п-л-о-д-и-и-и-и-с-м-е-н-т-ы Кристине Воронцовой! – провозгласил ведущий, —Следующая конкурсантка исполнит песню на родном якутском языке, встречайте Мира Турахова!
Мире хотелось сбежать. К черту четверку по литературе. К черту всё! Она повернулась назад, но там стояла Броня.
– С Богом! – шепнула классная и вытолкнула Миру как парашютиста из самолета на сцену
Свет ослеплял. На ватных ногах Мира подошла к микрофону. Кровь стучала в ушах: «Тэн-дэн-дэн». «Пожар. Наводнение. Землетрясение.» – умоляла Мира неизвестно кого и зачем. Несколько секунд вступления песни казалось длились вечность. «Тэн-дэн-дэн» – в груди неистово гремел бубен: «Пожар. Наводнение. Землетрясение.» – вторили ему мысли.
Мира закрыла глаза. Голос словно птица вырвался из её груди и полетел над залом. Бархатистый и чарующий, то разбиваясь на несколько голосов, то сливаясь в один.
«Тэн-дэн-дэн» – бубен звенел уже где-то над головой. «Пожар. Наводнение. Землетрясение.» – мысли ожили и взмыли вверх, призывая огонь, воду и силу земли пробудиться.
Мира не видела зал, ей чудилось, что она бежит на перегонки с ветром по бескрайнему зеленому полю. Ярко светит солнце, ветвистые оленьи рога задевают голубое небо. И Звенит-звенит бубен.
И вдруг солнце погасло. Земля пошатнулась. Кто-то кричал.
«В здании пожар! Всем немедленно покинуть помещение!» – загудела сирена.
Актовый зал школы заполнился едким дымом. Мира слышала вдалеке шум, топот, выкрики. Пол снова зашатался, что-то с грохотом обвалилось. Ноги ослабели. Мира хватала ртом воздух, пытаясь проснуться. Но вокруг нее оживала темнота.
–Тэн-дэн-дэн – кружились звуки, вырастая в огромные серые тени.
– Пожар! – ликовал невидимый маленький мальчик.
– Наводнение! – хохотала женщина.
– Землетрясение! – шептал старик.