Глава четвертая. Глиндон
Остров Брайтон – это большой участок суши, окруженный лесами и морем, где построено множество знаменитых средневековых замков.
Но почти половина территории на протяжении нескольких веков использовалась как образовательный центр. На другой половине обитают местные жители, располагается множество пабов, магазинов и увеселительных заведений для студентов.
Два больших, величественных университета занимают северную часть Брайтона. Один из них американский, а другой, где учусь я, – британский. Поступить в Королевский Элитный Университет – известный как КЭУ – так же сложно, как добиться аудиенции у королевы. Не только из-за стоимости обучения, которую могут позволить себе только богачи и их дедули, но и из-за тяжелой учебной системы.
В кампусе есть различные университеты со всеми важными специальностями, такими как искусство, бизнес, медицина, право и гуманитарные науки. Обучение проходит от степени бакалавра до кандидата наук.
Некоторые студенты проводят всю свою молодость в этих стенах, которые напоминают замок, и учатся до тех пор, пока не лишатся сил. Но они все равно не бросают учебу.
Почему?
Потому что те, кто выпускается отсюда, получают диплом, с которым возьмут на любую работу. Основатели Королевского Элитного Университета подобрали лучших профессоров, лучших наставников.
Лучших из лучших.
Под сомнением только местоположение.
Потому что есть одна маленькая деталь, о которой я упоминала ранее. Мы делим север острова Брайтон с не менее известным университетом.
С Королевским Университетом.
Он основан на неизвестные деньги, пришедшие с другой стороны океана. Большинство студентов – американцы, которые носят груз обид. Что забавно, потому что они называют нас снобами, шикарными богатыми детьми.
А они? Они – опасные дети.
Ходят с чипом на плечах[5], и в их взглядах читается желание совершить преступление.
В их университете есть только три основных специальности. Бизнес, право и медицина. Вот и все. Кажется, были гуманитарные науки, но их закрыли.
Сесили говорит, что все дело в том, что им чуждо человеческое. Если КЭУ – шикарный, изысканный и пропитанный запахом старых аристократических денег, то Королевский Университет – это новые деньги, пристальные взгляды и опасные ауры.
Нам сказано держаться от них подальше. Как можно дальше.
И мы так и делаем. Но на спортивных мероприятиях дистанция почти всегда стирается. Но в целом, между двумя кампусами существует невидимая грань. Между шикарными английскими манерами и их американским поведением. Так продолжается много лет задолго до того, как мы с друзьями сюда приехали. На самом деле есть высокая стена, которая отделяет их кампус и общежитие от нашего.
Через которую нельзя перелезть или перепрыгнуть.
Стена, символизирующая глубокую пропасть между двумя университетами. Мы не ступаем на территорию друг друга, если только не проходят соревнования.
Именно поэтому я дергаю Сесили за руку и не даю ей вломиться на территорию их кампуса.
Мы только приехали и сейчас стоим у металлических ворот. На вершине возвышается золотой лев, держащий ключ, под которым начертано изысканным шрифтом: «Королевский Элитный Университет».
Даже Ава, которая в большинстве случаев обнимает свою виолончель, бросила ее и ухватилась за другую руку Сесили.
– Будь благоразумна, Сес. Если ты не нашла свои записи, это не значит, что их взял кто-то из студентов Королевского Университета. У них нет доступа в наш кампус, помнишь?
Волосы Сесили, окрашенные в серебристый цвет, рассыпаются в беспорядке, когда она пытается вырваться из наших рук. Ее черная футболка с надписью «Как насчет нет?» передает все ее настроение.
– Их дурацкий логотип футбольной команды был приклеен на моем шкафчике. Это они. И я доведу дело до конца.
– И пропадешь без вести? – Я вздыхаю, чувствуя, как напряжение нарастает во мне.
– Небольшая цена за то, чтобы поймать этих придурков.
– Вряд ли ты будешь так говорить, когда они запрут тебя в подвале или еще где-нибудь похуже. – Ава вздрагивает, а затем шепотом спрашивает: – Ты же слышала слухи о том, что их финансирует мафия? Безоговорочно верю в это. И определенно не позволю, чтобы тебя изрезали на куски, как в мафиозных фильмах девяностых.
– Мы живем в правовом государстве, – решительно заявляет Сесили, и, похоже, она даже верит в свои слова.
– Для кого-то закон – полная чушь, – отмечаю я, ощущая, как к горлу подкатывает ужас того, что произошло два дня назад.
– Она дело говорит. – Ава трясет головой вверх-вниз, затем отбрасывает назад светлый хвост. – Теперь мы можем спокойно вернуться в общежитие, не беспокоясь о том, что завтра в море найдем труп Сес? – Похоже, Сесили хочет осуществить свой первоначальный план, несмотря на наши предупреждения. Обычно она спокойна, но только не тогда, когда трогают ее вещи, и, честно говоря, я думаю, что ей наплевать на репутацию студентов Королевского Университета.
Например, вдруг она станет свидетелем их ужасных поступков и захочет заняться их психоанализом, вместо того чтобы броситься оттуда со всех ног прочь.
Она, подобно ее волосам, для меня серебряная, не совсем белая, и может быть испачкана черным.
Безусловно, Ава – розовая, как и ее платье, аура и личность.
– Простите?
Тихий голос прерывает наши с Авой попытки утащить Сесили к себе в общежитие.
Мы делим небольшую квартирку на самом верхнем этаже, которая стоит огромных денег, но, во всяком случае, так мы хотя бы живем вместе.
Я оборачиваюсь и вижу, что возле ворот КЭУ стоит миниатюрная девушка, примерно моего роста, но гораздо стройнее и обладающая подтянутым телом. Ее каштановые волосы струятся до шеи, а голубые глаза впечатляюще большие для ее маленького лица. За плечами висит нежно-розовый рюкзак с пушистым котенком на брелке, а свой чемодан она поставила на асфальт и смотрит на нас.
Она одета в фиолетовое платье с кружевным подолом – элегантность, которая не уступает гардеробу принцессы Авы.
Подруги, как и я, внимательно изучают ее.
Ава спрашивает:
– Вам что-нибудь нужно?
– Да, не могли бы вы подсказать мне, где находится Академия искусств?
Американка.
Новенькая, которая, должно быть, только что окончила школу, определенно американка – если судить по акценту. И если среди наших студентов в КЭУ встречаются американцы, то их очень мало. Сначала они всегда стараются поступить в Королевский Университет. Именно поэтому почти все наши британские студенты никогда не подают документы туда.
– Возможно, вы заблудились? – произношу я с теплотой, затем указываю ей за спину. – Королевский Университет в той стороне.
– О, я знаю. Там нет балетной школы, поэтому я подала документы сюда и, к счастью, была зачислена между семестрами. Хочу попытаться поступить в колледж и заниматься не только балетом, но поживем-увидим, что из этого выйдет. – Она лучезарно улыбается. – Кстати, я Анника Волкова. Вы можете называть меня Анни или Анна. Только не Ника.
– Я Ава Нэш. Виолончелистка. Изучаю классическую музыку в Школе искусств и музыки.
– Сесили Найт. Специализация – психология.
Анника с интересом смотрит на меня, и я понимаю, что она ждет, когда я тоже представлюсь.
Последнее время я так часто ухожу в себя, что это немного смущает. Может, лучше запереться в своей комнате на ближайшую неделю.
– Глиндон Кинг. Я студентка художественного факультета в той же Школе, что и Ава.
– Приятно с вами познакомиться. Надеюсь, мы подружимся.
– Если судить по твоему вкусу, не сомневаюсь, что так и будет. – Ава прижимается к Аннике. – Давай сначала проведем тебя по территории университета.
Сесили сдвигает очки в черной оправе на нос и качает головой в выражении «опять началось». Из всех нас Ава всегда была самой общительной, и она, вероятно, нашла свою половинку в лице Анники, поскольку они с увлечением болтают о моде и последних тенденциях.
Ава проводит Аннику через огромные коридоры, а мы с Сесили отстаем на шаг.
Краем глаза что-то замечаю и замираю.
Медленно обернувшись, вижу, что вокруг суетятся студенты.
Но волоски на затылке встают дыбом, а пот струйками стекает по спине.
Сесили пихает меня.
– Давай поспорим, как скоро она назовет новенькую своей подружкой?
Я вздрагиваю и подавляю вскрик.
– Что? А… Ава? Да, наверное, скоро.
Сесили останавливается и внимательно смотрит на меня.
– Что случилось, Глин? Выглядишь так, будто привидение увидела.
– Ничего… Просто задумалась.
Она прикасается к моей руке, и я знаю, что этот жест нельзя расценивать как само собой разумеющееся. Сесили из тех, кто хранит свои эмоции глубоко в себе, поэтому тот факт, что она хоть как-то пытается меня успокоить, имеет большое значение.
– Знаю, что боль еще не утихла, но со временем все пройдет, Глин. Я обещаю.
Я тупо смотрю на нее, а потом понимаю, что она говорит о Деве. Это должна была быть и моя первая мысль, но почему именно сейчас?
Когда я почувствовала тень, преследующую меня?
Вот это точно не укладывалось в голове.
– Спасибо, Сес. – Я в ответ поглаживаю ее руку, выражая благодарность за то, что она у меня есть.
Подруга на год старше нас с Авой и самая серьезная из всех нас, но еще в ней больше материнской заботы. Возможно, поэтому она изначально решила изучать психологию.
Если я расскажу ей о той ночи, она выслушает и не осудит меня.
Но значит, мне придется рассказать, почему я туда приехала, а этому не бывать.
Не в этой жизни.
На ее губах появляется скромная улыбка.
– Пойдем, спасем бедняжку от Авы.
– А может, лучше ты спасешь меня от страданий?
Холодный голос застает нас врасплох, и вскоре его обладатель врывается между мной и Сесили и обнимает нас за плечи.
Ремингтон Астор, или просто Реми, который старше меня примерно на три года, одаривает нас безграничным обаянием. В его карих глазах светится лукавство и неподдельный азарт. Он сложен как греческий бог, и у него аристократический нос, который, как он любит напоминать нам, является отличительной чертой «его светлости». Маленькая деталь о Реми: он всегда говорит о себе в третьем лице и повторяет такие слова, как «моя светлость сделал это» и «моя светлость сделал то».
За ним неотступно идет еще один человек. Мой кузен, Крейтон. Ну, формально, Крей – мой троюродный брат, поскольку наши отцы – двоюродные братья. Однако мы с братьями всегда называли папу Крея дядей Эйденом.
Брат на год старше меня и такой тихоня, что говорит еле слышно, но не стоит путать это с застенчивостью. Просто этому мелкому засранцу на всех наплевать.
И на все.
Его молчание – всего лишь демонстрация скуки. И каким-то образом именно это привлекает к нему всеобщее внимание в кампусе, а он даже не старается. Так продолжается со времен средней школы.
Кроме того, он много дерется.
И хотя резкие черты лица и пронзительные голубые глаза играют определенную роль в его популярности, именно из-за его наплевательского отношения девушки влюбляются в него быстрее, чем сыр плавится на пицце.
Чем больше он их игнорирует, тем более популярным становится. Реми это не нравится, поскольку Крей отнимает у него звание «золотого мальчика».
Они оба изучают бизнес: Крей на втором курсе, а Реми – на четвертом. Излишне говорить, что девушки в школе бизнеса готовы на все, чтобы заполучить хоть капельку внимания Крея.
Всю свою жизнь я росла с этими парнями. Наши родители дружили со школы, и мы продолжаем их наследие. Когда вы дети родителей, наделенных статусом богов, приходится держаться вместе. Чтобы хоть как-то противостоять напору таких предков.
Именно поэтому мы очень близки. В каком-то смысле Реми и Крей не отличаются от Лэна и Брэна.
Ладно, может быть, только от Брэна. Лэн принадлежит к своей собственной лиге.
Сесили закатывает глаза от драматизма Реми.
– И что же тебя терзает?
– То, что вы, девочки, не попросили отвезти вас в кампус. Я даже скачал все ваши любимые песни для этой поездки.
– Мы сами прекрасно водим машину, – отвечает Сесили. – Кроме того, ты забыл прочитать последнее сообщение, которое я тебе отправила.
– Moi? – Он отпускает меня, достает свой телефон и останавливается. – Ни за что на свете… Крей, маленький засранец. Что ты сделал? Поменял мой пароль?
Мой кузен, который стоит в стороне, пожимает плечами, но ничего не говорит.
Я наклоняю голову и вижу, что в телефоне Реми полно порнографических фотографий.
– Извращенец, – бормочу себе под нос.
Сесили краснеет, и если бы Ава была рядом, то назвала бы ее ханжой, потому что в каком-то смысле так оно и есть. Сесили просто не приемлет любые разговоры о сексе.
– Ты отвратительный, – говорит она Реми.
– Нет, это Крей. – Реми хватает кузена за воротник его рубашки-поло. – Он взломал мой телефон и накачал порнуху.
Крей остается невозмутимым.
– Доказательства?
– Я тебе задницу надеру, наглый ублюдок.
– Попробуй.
– Поверить не могу! – ворчит Реми. – Я беру на попечение чудило под свое сиятельское крыло, а он пытается уничтожить не только мою популярность, но и мое благородное имя. Я отрекусь от тебя, отродье! Не прибегай ко мне с поджатым хвостом, когда не сможешь самостоятельно выбраться из толпы.
– Уж сам выживу.
Спокойный и безэмоциональный ответ Крея только еще больше злит Реми.
– Не пиши моей светлости, когда тебе будет скучно.
– Это ты всегда пишешь.
Реми прищуривается, а затем ухмыляется.
– Больше не буду прикрывать тебя, когда позвонят твои родители. Постарайся справиться с ними сам, отродье.
Сесили берет Крея за руку.
– Не переживай. Ведь у тебя есть мы.
– Эй! Не вздумай красть моего приемного сына. – Реми отталкивает ее и осматривает Крея. – Эта женщина что-нибудь сделала тебе, отродье? Расскажи моей светлости, и я разберусь с ней.
Мой кузен поднимает бровь.
– По-моему, ты от меня отрекся?
– Глупости. Если я не буду с тобой возиться, то ты же не выживешь!
– А ты уверен, что не наоборот? – Сесили скрещивает руки. – Когда ты таскаешься с Креем, то чувствуешь, что поступаешь хорошо, так что получается, ты оказываешь услугу сам себе.
– Звонили из полиции зануд и сказали, что ты самая занудная из зануд и поэтому никому не нравишься.
– Уверен, что это была не полиция по борьбе с мужской проституцией, которая сообщила, что у тебя повышенный риск ЗППП?
– Сказала сейчас ханжа.
– Если ты думаешь, что я оскорбилась, то попробуй еще раз. По крайней мере, мне не грозит заражение венерическими заболеваниями.
– Существует такая штука, как презерватив. Слышала о такой? Ой, прости, забыл, ты же ханжа.
– Однажды он забыл воспользоваться им, – говорит Крейтон, и мы все поворачиваемся к нему. – Презервативом.
Реми хватает его за шею.
– Не вздумай разглашать секреты моей светлости, наглый ублюдок.
Сесили напоминает собаку, которая нашла кость, и бросается на Реми со свирепостью воительницы.
Я смеюсь, или, точнее, выдавливаю смех, притворяясь, что чувствую себя счастливее, чем есть на самом деле. Притворяюсь, что происходящее помогает уменьшить хаос, творящийся внутри меня.
Краем глаза вижу, как мелькает черная полоса, и поворачиваюсь так быстро, что удивляюсь, как не упала.
Опять.
Уверена, что кто-то наблюдает за мной из тени, следит за каждым моим шагом.
Температура тела повышается, и я провожу ладонью по краю шорт.
Раз.
Два.
Карман жжет телефон, и не могу перестать думать о сообщении, которое получила два дня назад.
Я не хотела думать об этом сейчас, запихивала эту мысль на дальний план и старалась притвориться, что ее место среди всего остального хлама, который разрушает мою жизнь. Но не думаю, что могу так поступать дальше.
Дело уже не в Деве? Или все намного хуже?
Разговоры друзей начинают растворяться, превращаясь в белый шум. Мое зрение теряет четкость.
Ничего нет.
Не вижу даже свои пальцы.
Я поднимаю правую ногу, затем левую. Иду, но не понимаю куда.
Или как.
Уверена лишь в том, что нужно убираться отсюда.
Сейчас же.
Я напишу ребятам позже и скажу, что неважно себя чувствую. Хотя, возможно, стоит придумать новое оправдание, учитывая, что в последнее время я использовала его довольно часто…
Сильная рука зажимает мой рот, и я вскрикиваю, когда меня откидывают назад.
Только один звук вырывается из меня – жуткий, приглушенный крик, наполненный отчаянной жаждой жизни.
Жестокая рука зажимает рот, когда меня прижимает спиной к стене. Мои глаза расширяются, когда встречают взгляд психопата.
Тусклый, безжизненный – как и две ночи назад.
Он говорит тихо:
– Тебя трудно поймать одну, Глиндон.