Глава седьмая. Глиндон

– Скажи мне, почему мы снова пришли сюда? – Я морщусь от громкого рэпа, разговоров и людей.

Народу очень много.

– Потому что мы любим насилие, – радостно восклицает Ава, раскачиваясь в такт музыке.

– Знаете, столь неординарное увлечение мужским насилием может быть проявлением неприятных наклонностей. – Сесили сдвигает свои очки на нос. – Это вроде как токсичное поведение.

– Тогда зовите меня королевой токсичности, потому что я хочу смотреть на эту божественную красоту. – Ава подталкивает Аннику. – Правильно говорю, Анни?

Она нервно озирается, внимательно наблюдая за окружающей толпой, как будто они инопланетяне, которые хотят нас похитить и поработить. Она, как и я с Сесили, не хотела приходить на бои, но демократии не суждено победить Аву.

К тому же, несмотря на то, что Сес только что провела психологическую экспертизу, сама она не очень-то и возражала, когда предложили прийти сюда.

Полезно подышать воздухом и сменить обстановку – вот что она сказала мне, перед тем как они втроем затащили меня в этот подпольный бойцовский клуб в центре города.

И что удивительно, большинство боев происходят между нашим КЭУ и Королевским Университетом.

Естественно, что мы соперничаем во всех аспектах. Каждый университет призывает своих студентов вступать в клубы, заниматься спортом и участвовать в конкурсах только ради победы.

Помимо официальных видов спорта, таких как футбол, баскетбол и лакросс, также сохраняется традиция проведения боев на нейтральной территории, где проходят остальные соревнования.

Фактически это притон для любителей азартных игр – делать ставки, кто победит в драке. Ходят слухи, что ректоры знают об этом и не только закрывают на бои глаза, но даже делают ставки на победителей.

Клуб переполнен до отказа, даже вопреки тому, что сегодня обычный день боев, когда соперники выбираются в случайном порядке. В ночь проведения соревнований оба кампуса стекаются сюда, как муравьи.

Сейчас мы ждем главного события вечера – поединка между двумя сильнейшими бойцами из наших университетов. Представитель с нашей стороны – Крей, которому Реми массирует плечи.

Реми – капитан баскетбольной команды, а Брэн – капитан команды по лакроссу, но они никогда не дерутся.

Когда мы спросили Реми, почему он не хочет участвовать, он презрительно фыркнул, засмеялся и передразнил нас.

– Глупости! Я? Драться? В смысле подставить под удар нос моей светлости? Совсем с ума сошли, вы сошли с ума, вы все вокруг сошли с ума!

Однако этот лицемер совершенно не против возложить на Крея эту бессмысленную ответственность.

Мне бы очень хотелось, чтобы мой кузен не любил насилие. Он мог бы быть молчаливым ботаником, но предпочел стать молчаливым животным.

Пока я наблюдаю за Реми и Креем, двое высоких парней подходят к ним вплотную. Первый – не кто иной, как мой брат Лэндон, который одет в шорты и майку – видимо, приготовился к драке.

Все в Школе искусств и музыки стараются не попадать в передряги, а некоторые даже бросают спорт, чтобы сберечь свои руки.

Но не мой сумасшедший брат.

Он любит пускать кровь теми же руками, которые создают шедевры.

Жизнь может быть несправедливой, когда решает наделить безграничными талантами недостойных людей.

Иногда я люблю своего брата, но его нельзя назвать достойным человеком. Ни в коем случае.

А сопровождающий его человек – вот сюрприз. Мой старший кузен, Илай, брат Крея, похож на Лэна своей невозмутимой аурой, как король, шествующий к своему трону.

Илай всегда держится в тени – по сравнению с ним мои попытки прятаться кажутся просто смешными. И хотя он готовится к защите докторской диссертации в КЭУ, его почти не видно.

Вообще.

Никто даже не знает, где он постоянно живет. Поэтому, когда дедушка спрашивает, как дела у его старшего внука, отвечаю максимально обобщенно, потому что степень моей осведомленности относительно Илая ничем не отличается от осведомленности деда.

Так что встретить его здесь сегодня – необычное явление, сравнимое с единорогом. Я легонько подталкиваю Аву, но в этом совсем нет необходимости.

Моя подруга уже смотрит в его сторону – не отрывая взгляда. Я знаю Аву с пеленок, и ничто не способно так испортить ее настроение, как присутствие Илая.

– И что он тут делает? – ворчит она.

– Поддерживает Крея? – Я стараюсь успокоить ее, как всегда, заняв золотую середину между моей тайной стороной семьи и моими друзьями.

– Поддерживает, говоришь? Да к черту. Если он и слово «поддержка» столкнутся на вершине вулкана, то Илай упадет в лаву. Он просто пришел испортить всем вечер.

– Только если ты ему это позволишь, – Сесили касается ее руки. Она – самый мирный человек на свете, клянусь. Хотелось бы мне научиться у Сес, как воспринимать происходящее вокруг адекватно.

– Верно. – Ава облегченно вздыхает. – Кроме того, Лэн тоже здесь, а Глин не возмущается.

– Я не боюсь его. – Я лгу. Но им не обязательно это знать.

К тому же я на собственном опыте поняла, что существуют люди и похуже, чем мой брат. Он хотя бы не пытался уничтожить меня.

– Вот это настрой, сучка. – Ава задевает меня своим плечом. – В задницу парней.

– Прекрасно. – Сесили закатывает глаза. – Ты же вроде бы внучка бывшего премьер-министра.

– Не будь ханжой. А дедушка поощряет мою способность самовыражаться, за что ему большое спасибо.

– Ум-м. – Анника переминается с ноги на ногу. – Наверное, нам лучше уйти до начала боя.

– Что? Нет, мы пришли сюда ради боя и чтобы поддержать Крея. Мы не можем просто так уйти. – Ава зажимает ей рот и кричит: – Ты справишься, Крей Крей![6]

Он смотрит в нашу сторону, а Реми машет рукой на мускулы Крейтона.

Лэндон увлечен своим телефоном, совершенно не обращая внимания на окружающую обстановку. Илай, который пьет из бутылки воду, прерывается и наклоняет голову в нашу сторону.

Или, скорее всего, в сторону Авы.

Они не говорят ни слова, но как будто ведут молчаливую войну. Отношения Авы и Илая всегда были самые странные. Даже не хватит слов, чтобы описать их.

Но одно можно сказать наверняка. Между ними всегда царило напряжение.

Ава пытается удержать зрительный контакт, но пусть она самый сильный и открытый человек, которого я знаю, ей не справиться с энергией Илая, напоминающей ураган. Она хмыкает, поправляет волосы и переключается на нашу новую подругу.

– Как я уже говорила, дорогая Анни, мы остаемся.

– Джер свернет мне шею, если заметит меня.

– Ты уже большая девочка, – говорит Сесили. – Он не может диктовать тебе, что делать.

– Верно. – Ава прижимает ее к себе. Они так похожи на принцесс: на Аве кружевное розовое платье, а на Аннике фиолетовая юбка из тюля.

– Ты с нами, девочка.

– Вы… вы правы. – Она уверенно выпрямляется и улыбается. – Джер ничего мне не сделает.

– Уверена, Аннушка?

Мы с Анникой замираем по разным причинам. Она, потому что голос, который раздался у нас за спиной, определенно принадлежит ее брату.

Скандально известный Джереми Волков, который, по слухам, является начинающим убийцей.

А вот причина моей оторопи?

Янтарно-древесный запах захватывает меня в плен, и мне хочется думать, что это воображение, как всю прошлую неделю, вновь сыграло со мной злую шутку.

Из-за того, что неделю назад он загнал меня в угол возле библиотеки, я постоянно оглядывалась через плечо, проверяла замки и осматривала окрестности.

Он перевел меня в режим повышенного внимания, и я пыталась справиться с этим, рисуя, бегая трусцой и позволяя Аве брать меня с собой куда ей только захочется.

Но не получилось.

И я начинаю думать, что это была психологическая уловка. Он специально сказал мне, что будет постоянно держать меня под прицелом. И даже если он не мучает меня физически, то психическое давление делает свое дело.

Каждый раз, когда я пытаюсь выгнать его из мыслей, он врывается в мое подсознание, растекаясь как яд.

Вот почему я надеюсь, что сейчас наступил один из тех моментов, когда паранойя беспричинна. Что мне просто нужно принять таблетку и лечь спать.

Но когда я оборачиваюсь, мой взгляд встречается с этими чудовищными глазами. Он стоит рядом с мужчиной примерно его роста, у которого густые темные брови и закрытое выражение лица, как будто он в обиде на весь мир.

Должно быть, это Джереми.

Несмотря на дурную славу человека, калечащего людей ради развлечения, я не могу отвести взгляд от него.

Рядом с Джереми стоит придурок в черной рубашке, черных брюках и кроссовках. Он одет так повседневно, но от него все равно разит порочностью, как от жаждущего власти политика или кровожадного военачальника.

При этом его нутро в десять раз хуже, чем обаятельная внешность.

А может быть, дело в том, что, в отличие от всех присутствующих, мне хорошо известно, на что способен этот дьявол.

Я автоматически делаю шаг назад, и он кривит губы в небольшой ухмылке. Именно в этом и суть.

Этот чертов псих наслаждается тем, что доводит меня до грани. Черт, ему это доставляет удовольствие.

– О, привет, Джер, – запинаясь, произносит Анника. – На самом деле я не собиралась сюда приходить. Просто отправилась на экскурсию со своими новыми подругами.

– Экскурсия там, где тебе не положено быть? – Джереми говорит властно, приподняв бровь.

– Я просто…

– Уходи, – перебивает он. – Сейчас же.

– Эй. – Сесили встает перед ней. – Она может сама решить, уйти или остаться, потому что, по-моему, мы уже достигли того возраста, когда женщине не говорят, что делать.

Джереми безучастно смотрит на нее, словно размышляя, раздавить ее одной рукой или двумя.

Мне нравится смелость Сесили, но некоторые люди просто не достойны риска и жизни, чтобы противостоять им. И Джереми возглавляет этот список.

Анника, похоже, тоже это понимает, потому что она осторожно отталкивает Сесили.

– Все в порядке. Я уйду.

Моя подруга, которая, очевидно, мечтает о смерти, отстраняет ее рукой.

– Не нужно, если не хочешь.

– Я хочу, правда. – Анника качает головой и шепчет: – Не стоит оно того.

– Вперед, Аннушка.

Анника опускает голову и бормочет:

– Простите.

Затем она выполняет приказ брата. Не успевают они сделать и двух шагов, как Сесили бросает:

– Этот чертов женоненавистник не имеет права распоряжаться жизнью Анни.

И тогда моя сумасшедшая подруга идет за ними.

– Клянусь всем, она самоубийца, – шепчет Ава, а потом кричит:

– Подожди меня, Сес!

Нет, нет…

Я не смотрю на того, с кем остаюсь, и пытаюсь проследовать за ними – девчонки всегда защищают девчонок и все такое. На самом деле я бы предпочла противостоять Джереми, чем его психованному другу.

Моя голова врезается в мускулистую стену, и я шокированно отступаю назад.

Мой локоть обхватывает рука, вроде бы нежно, а вроде бы и нет.

– А куда, интересно, ты собралась?

Я пытаюсь освободить локоть, но он только крепче стискивает его как предупреждение.

Бросаю взгляд по сторонам, надеясь привлечь внимание кого-нибудь знакомого, но все лица стали размытыми, безликими.

– Бессмысленно искать защиту в ком-то, кроме меня, малыш.

– Пошел ты. Я тебе не малыш.

Свободной рукой он тянется ко мне, и я замираю, думая, что он снова будет душить меня.

Перед глазами проносятся образы того, как он пробирается в мой ночной кошмар, сдавливает мое горло, а потом делает со мной немыслимые вещи. Не хочу думать о своем состоянии, когда я проснулась, и о том, где была моя рука.

Как когда я гладила свою шею, разглядывая эту чертову картину, которую почему-то не смогла уничтожить.

Однако он с небывалой нежностью запускает пальцы в мои волосы.

– Я уже говорил, что твое сопротивление восхитительно? В твоих прекрасных глазах одновременно и страх, и решимость – это заводит. Интересно, именно таким будет твой взгляд, когда ты будешь извиваться подо мной, когда я буду заполнять твою киску своим членом?

Мои губы дрожат. Мне все еще неприятно, что он говорит так пошло, так непринужденно, но я отвечаю:

– Единственное, что ты увидишь, это свою кровь, когда я буду резать тебя ножом, пока ты не умрешь.

– Я не против. Так уж получилось, что красный – мой любимый цвет. – Он указывает подбородком на красные узоры на моей рубашке. – У тебя хороший вкус.

Я не хочу казаться милой в глазах этого ублюдка. Хочется стать никем из-за его внимания.

Становится душно.

Он тот, чем я дышу, что вижу или чувствую. Пьянящий аромат, пугающее тело и навязчивое присутствие.

– Я тут подумал, – размышляет он, все еще рассеянно поглаживая пальцами мои волосы. – Не хочешь спросить, о чем именно?

– Мне не интересно.

– Вот видишь, Глиндон, вот в чем твоя ошибка. Если будешь и дальше враждовать со мной, то только навредишь себе. – В его голосе нет угрозы, во всяком случае, очевидной. – Как я уже говорил, я подумал о том, как твои губы вновь окажутся на моем члене. Ты не против?

– Чтобы на этот раз откусить его по-настоящему? Конечно.

Он посмеивается тихо, но его прикосновение к моим волосам – совсем иное.

– Осторожно. Я разрешаю тебе показывать характер, но не принимай мое терпение за одобрение. Я не слишком благороден.

– Не верю, быть такого не может.

– Твое упрямство порой раздражает, но ничего, мы справимся. – Он заправляет прядь волос мне за ухо. – Поехали со мной.

Я смотрю на него широко распахнутыми глазами. Жду, когда он рассмеется. Но он молчит.

– Ты серьезно?

– А похоже, что я шучу?

– Нет, но ты, должно быть, бредишь, если думаешь, что я соглашусь пойти с тобой.

– Добровольно.

– Что?

– Ты никуда не пойдешь со мной добровольно. Но я могу придумать, как забрать тебя отсюда, и никто даже не заметит.

– Мой брат и кузены там, наверху, – шиплю я, выискивая их взглядом.

Ну же, Лэн, сейчас даже твое сумасшествие не помешает.

– Они тоже не заметят, – бросает он небрежно. – Если я захочу, о тебе больше никто не услышит, и ты попадешь в жалкую статистику.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику, потому что знаю, точно знаю, что он не шутит, и если решит, то обязательно сдержит свое обещание.

– Остановись, – шепчу я.

– Возможно, я подумаю об этом, когда ты осуществишь мою просьбу и поедешь со мной.

– Значит, тебе все можно? Если ты действительно похитишь меня, то никто не заметит, поскольку я пошла с тобой добровольно?

– Верно, но я обещаю вернуть тебя в целости и сохранности.

– Уж извини, но я не верю тебе.

– Хм… – Киллиан снова и снова поглаживает мочку моего уха, словно пытаясь усыпить меня. – Что поможет тебе поверить?

– Ничего. – Я тяжело дышу, отчасти из-за того, что он рядом и не перестает прикасаться ко мне. Мне не очень нравятся его прикосновения, и это видно. – Я не верю тебе и никогда не поверю.

– Как я уже сказал, никогда не говори никогда. – Его взгляд держит меня в заложниках секунду, две, и я клянусь, что на третью начинаю задыхаться. – Может, я докажу, что умею держать свое слово?

– Как, черт возьми, ты собираешься это сделать?

– Выиграю ради тебя предстоящий бой.

– О, значит, ты изобьешь Крея, который, к слову, мой кузен, чтобы доказать свою правоту. Вот это будет успех.

– Тогда я проиграю, – говорит он, не дрогнув. – Я дам себя избить, чтобы доказать, что держу слово.

Я раскрываю рот, но быстро беру себя в руки.

– Не надо.

– Ты получишь мой проигрыш. – Он снова перебирает мои волосы. – И ты будешь следить за каждой секундой, малыш. Если посмеешь уйти, я отправлю твоего кузена в кому.

– Ты… не посмеешь.

– Уверена?

– Какого черта ты творишь? Ты… сумасшедший?

– Наверное. Ведь безумие, зло и безжалостность безграничны и неподвластны законам. Лучше быть безумцем, чем дураком. – Киллиан наклоняется, и на долю секунды мое сердце перестает биться, когда он медленно, нежно целует меня в макушку. – Подожди меня, малыш.

А затем Киллиан исчезает, как и мое хрупкое здравомыслие.

Остается только наблюдать, как он проходит сквозь толпу и направляется к центру ринга.