Это были странные счастливые дни.
Наверное, мы могли бы сойти за обычную пару в тот дурацкий, подростково-робкий, трогательный период, когда все происходит впервые, каждая мелочь кажется значительной, судьбоносной.
Я оставил чемодан на виду в гостиной, опасаясь, что старые вещи вызовут болезненные воспоминания и расспросы. Через полчаса заглянул в комнату – Ася, напевая, вытаскивала одежду и безделушки. Распахнула дверь шкафа с пустующими Кириными полками и плечиками, постояла около нее и, отвернувшись, принялась складывать свои вещи в свободный ящик комода. Она была такой беззаботной, легкой, что история с Артёмом почти стерлась из моей памяти – безо всяких усилий, будто никогда и не было ни этого разговора, ни синяков на Асином лице.
Утром я варил кофе, а Ася, сонная, по-детски радующаяся началу нового дня, насыпала в кормушки зерна, болтала на балконе с птицами, которые немедленно облюбовали окна квартиры с ее появлением. Иногда она напевала – без слов, что-то легкое, звонкое, трелевое, в мелодию вплетались щелканье и свист, и я чувствовал себя – забытое ощущение – долгожданным гостем в старом парке или просыпающемся весеннем лесу.
Возвращаясь с работы, забегал в пекарню в соседнем доме – Ася любила корзиночки с клубникой и малиной – и, не дожидаясь вечно ломающегося лифта, отсчитывал ступеньки до шестого этажа, замедляя шаг, оттягивая самый счастливый момент дня.
Она всегда была дома. Дремала в кресле на балконе, плела браслеты, читала, сидя на полу, колдовала у плиты, сосредоточенная, иногда не замечающая моего прихода. Чаще всего это были странные, незнакомые мне блюда – суп из шпината и риса с мягким сыром, салаты со стеблями сельдерея и грейпфрутом, обильно приправленные зернышками кориандра, картофельные шарики с сырным соусом, пахнущим кинзой, базиликом, розмарином. И неизменный травяной чай – то с легкой горчинкой, то с медовыми нотками.
Квартира, привыкшая к разогретым в микроволновке полуфабрикатам и приготовленным на пару блюдам, которые Кира заказывала из любимого вегетарианского ресторана, постепенно сменила кулинарный парфюм.
Пряные, дикие запахи, разбросанные повсюду ленты и клубки, коврик из лоскутов, на котором Ася читала перед сном, ее свободные пестрые штаны – иногда мне казалось, что мы поселились в хижине, и за дверью вместо заплеванной лестничной площадки – шум океана и песчаный берег.
Мы смотрели фильмы, курили на балконе (в первый же вечер я вышел следом за Асей, и она протянула мне свою дымящуюся сигарету, не оставляя выбора), гуляли – не дальше Десятой-Одиннадцатой линии. Ася долго собиралась, примеряла одежду, выходила на улицу счастливая, болтала без умолку, но чем дальше мы отходили от дома, тем тише становился ее голос, она будто теряла силы, отдаляясь от своего убежища, и мы поспешно возвращались домой, ныряли в каменную арку… Спустя полчаса она отогревалась, переставала дрожать, принималась хозяйничать или с тихой улыбкой наблюдала, как я накрываю на стол.
Я был почти готов отказаться даже от этих коротких выходов, лишь бы законсервировать внезапное счастье. Но знал, что это невозможно. Ася тепло вспоминала эпизоды репетиций, выступлений, иногда принималась напевать что-то, торопливо делала заметки на попавшихся под руку листах бумаги (однажды на обороте технического райдера какого-то концерта я обнаружил одну из таких записей: причудливые значки, рисунки, неизвестные буквы – я точно был неспособен разгадать эту шараду), но ни разу не сказала, что хочет связаться с группой. У нее не было телефона, и иногда, среди рабочего дня, я тосковал от невозможности услышать Асин голос, узнать, чем она занята. Судя по всему, она облюбовала небольшой рынок за нашим домом, а особенно лавку со специями – азиат средних лет неизменно приветственно размахивал белым мешочком, увидев ее, в те редкие дни, когда мне удавалось погулять с Асей днем.
Звонил Антон, говорил, что группа планирует скоро собраться после небольшого отпуска, упомянул, что Ася куда-то пропала. Я промолчал, не зная, что могу сказать ему… Наш «отпуск» тоже рано или поздно должен был завершиться.
Самое странное, за эти десять дней я так и не смог понять, кем мы приходимся друг другу с девушкой, которая часто засыпала на моей кровати, иногда мгновенно, на первых же кадрах фильма, которую я нес обнаженной из ванной и которую даже ни разу не поцеловал.