В редкую минуту откровенности мама рассказала, как после расставания с отцом уставала настолько, что иногда ночью, проснувшись от детского плача, не могла понять, откуда взялся младенец и почему никто из взрослых к нему не подходит. Я всегда чувствовал себя виноватым – как будто на мне лежала ответственность за уход отца и тяжелую жизнь мамы, оставшейся в полном одиночестве с трехмесячным ребенком.
Странная параллель, но когда впервые проснулся от Асиного плача и вспомнил, что Кира ушла, в голове зазвучали мамины слова – «откуда… и где взрослые?».
После сотой попытки понял, что бессмысленно задавать Асе вопросы, ждать осознанных решений и действий. Она так и лежала, то глядя в одну точку, то засыпая беспокойным сном, вскидывая вдруг руки, всхлипывая страшно, судорожно, неестественно, но через минуту снова застывала, не реагируя на мои уговоры.
Я надеялся, что горячая ванна и еда вернут Асю к жизни.
За дверью было тихо, я слышал только, как льется вода, и вдруг испугался, что она уснула, захлебнулась. Постучал тихонько, чтобы не напугать, потом громче, в панике забарабанил по двери и наконец распахнул ее.
Она сидела в ванне прямо в одежде, опустив голову. Пряди волос легли на поверхность и теперь плавно покачивались, словно нежные морские водоросли.
Присел на край ванны, уговаривая безмолвную, неподвижную фигурку встать, снять одежду. Не веря, что прошу об этом Асю. Асю! Ту самую Асю, на которую боялся взглянуть еще неделю назад, чьи руки распространяли вокруг такую нежность, что становилось трудно дышать.
Вышел на кухню, глотнул виски, вернулся.
Осторожно расстегнул крупные пуговицы, стянул с нее рубашку. Красные размытые островки указывали на те места, где ткань прилипала к ранкам. С трудом справился с намокшими джинсами, почувствовал исходивший от них слабый запах мочи. Кинул одежду в стиральную машину. Дрожащей рукой приподнял Асе голову, чтобы смыть кровь с волос. Пальцам ощутил пульсирующую боль, когда прикасался к синякам и трещине на губе, умывая ее. Провел мокрой рукой по закрытым глазам. Потянулся за шампунем, увидел название марки. Не хотел, чтобы она пахла Кирой. Ненавидя себя за эти мысли, вымыл длинные волосы своим шампунем. Потянул ее, чтобы встала, направил струю воды, несколько раз провел рукой по ссутуленной спине, шее, рукам, бедрам, ногам, смывая пену. Закрыл глаза, стянул мокрое белье, нащупал полотенце на крючке, накинул на обнаженную Асю. Она продолжала стоять, глядя на убывающую из ванны воду. Я тоже смотрел на водную воронку, периодически втягивающую в свой круговорот голубой кружевной островок. Вытер длинные волосы, провел полотенцем по телу, почти обнимая ее. Натянул свою футболку, поочередно просунув в рукава безжизненные Асины руки. Приподнял, опустил на пол. Увидел крошечные ручейки, бегущие от мокрых ступней. Взял на руки, не мог сообразить, как достать полотенце. Исхитрился ухватиться за край, кое-как вытер ноги. Донес Асю до гостиной, опустил на диван. Неловко натянул на нее спортивные штаны, носки, накрыл одеялом. Вышел в спальню и, совершенно взмокший, обессиленный, рухнул на кровать.