Фетида не собиралась без боя сдаваться Могучей Судьбе:
– Пусть Пелея, чтоб не было свадьбы, я не смогла победить из-за болтливого бога Протея, но сына сделать почти бессмертным мне никто помешать не сумеет.
Некоторые говорят, что Фетида ради сына спустилась с ним в мрачные пустоты Аида, куда и бессмертные без крайней нужды никогда не наведывались. Во время многолетней Титаномахии титанида Стикс (чудовище), дочь древнейших морских божеств седого Океана и плодовитой Тефиды прежде других поспешила со своими могучими детьми богиней победы Никой, богом силы Кратосом и богом мощи Бией на помощь Зевсу, за что тот сделал ее богиней клятв богов, а ее воды – особенными. Эту магическую воду боги должны были пить при клятвах, и за ней летала в Аид с двуручным кувшином вестница богов богиня радуги Ирида. После использования воду из Стикс, наполненную священными клятвами олимпийских богов, Радуга отдавала кудрявым облакам, которые дождем орошали землю и уходили в ее недра. Так Ирида по воле Мойр осуществляла связь трех миров: небожителей, земных обитателей и бесплотных теней подземного царства мертвых. Так по Ананке закону происходил постоянный круговорот воды в природе.
Вергилий в «Энеиде» поет о мече для Давна, который бог огнемощный Гефест сковал и в волны Стикса клинок погрузил, добела раскаленный.
Меч героя Давна стал нетленным. И Фетида решила сделать своего сына неуязвимым для любого оружия. Она, взяв за пятку, погрузила малютку в суровую влагу священной подземной реки Стикс, надеялась, таким образом, сделать его тело неуязвимым. Однако, оказавшись уже в доме Пелея, Нереида вдруг с великой досадой поняла, что старая Ткачиха опять ее переиграла: тело милого сына было неуязвимым все, за исключением пятки, за которую она держала младенца.
И тогда Фетида решила сделать все тело сына бессмертным иначе: выжечь в нём всё смертное, которое было в нём от отца. Она вспомнила, как благая Деметра, желая произвести ребёнка Триптолема бессмертным, заворачивала его в пелёнки и клала в пылающую печь. Узнав у богини плодородия и земледелия, как ей закалить сына, Фетида схватила дрожащими руками малютку и понесла к пылающему очагу.
Поэт и грамматик Аполлоний Родосский поет, как Фетида сына смертную плоть в часы полуночи в пламени огненном жгла неусыпно, а днем натирала его нежное тело амбросией, сделать бессмертным стараясь и навсегда его защитить от старости гнусной. Но однажды Пелей заметил, ночью встав с ложа, как милый сын его крутится в пламени ярком. Не удержал он, муж неразумный, при зрелище этом громкого крика толи удивления, толи испуга. Голос громкий его услыхав, Нереида подхватила из пламя ребенка, кинула, льющего слезы, на землю. Сама же, как ветер, сну подобно, в гневе сразу исчезла из дома. В недра морские она погрузилась и не вернулась.
Аполлодор говорит, что, когда Пелей подстерег неземную супругу за сжиганием сына и, увидев, как его Ахилл корчится на огне, он не только громко закричал, но даже схватил меч, подаренный ему на свадьбе Аресом. Поэтому Фетида, не имея возможности довести начатое до конца, в гневе покинула своего младенца и вернулась в бурное море к сестрам своим Нереидам.
Птолемей Гефестион говорит, что Фетида сжигала (не закаляла, а убивала) в тайном месте детей, которых имела от Пелея. Шесть были сожжены, а Ахилла Пелей вырвал из пламени (только нога была сильно обожжена) и передал для взращивания и воспитания Хирону. Тот выкопал тело погребенного в Паллене гиганта Дамиса (самого быстрого из гигантов), извлек кость (астрагал) и вставил в сожженную ногу Ахилла. Когда Аполлон преследовал Ахилла, эта кость выпала, Ахилл упал и был убит.
Как бы там ни было, но Фетида с нестерпимой горечью в сердце поняла, что ей невозможно бороться с Могучей Судьбой, ибо предопределенного таинственным Роком не может ни избежать, ни изменить даже самый могучий бог. И все равно морская богиня не хотела сдаваться и начала думать о повторном спуске в Аид, чтобы закалить и пятку милого сына. Но тут незримо вмешалась старуха Лахесис и сделал так, что особо искусный в прорицаньях Протей, встретившись с Фетидой изрек:
– Сын твой кратковечный, придя под илионские стены, от стрелы, направленной в уязвимую пятку рукой Аполлона обречен умереть молодым в ореоле сияющей славы, но только после того, как сам убьет сначала Тенеса, а потом Гектора. И это изменить никто в мире не сможет. Однако, если он на войну не пойдет иль сначала пойдет, но потом сраженье покинет и вернется домой, то проживет жизнь долгую, хоть и бесславную.
И Нереида сдалась. Она больше не предпринимала попыток сделать сына бессмертным и вечно юным или хотя бы полностью неуязвимым для оружия поскольку осознала, что этого Мойра Лахесис все равно не допустит. Фетида решила, когда настанет время большой Троянской войны, она постарается не пустить сына участвовать в сражениях и, если не сможет, то крепко внушить ему ни за что не убивать Тенеса и Гектора.
После того, как разгневанная вмешательством смертного мужа в закаливание сына Фетида покинула дом Пелея, тот был вынужден сам воспитывать сына, что среди царей не принято было. Поэтому он приставил к маленькому Ахиллу своего верного друга Феникса.
В «Илиаде» Феникс сам рассказывает о своей злосчастной судьбе. Ему пришлось бросить славную жен красотою Элладу, избегая злобы отца Аминтора, очень грозного старца. Сильно гневался отец на Феникса за пышноволосую юную наложницу Клитию, которую он страстно любил и этим жестоко бесславил супругу. Мать, обнимая колени, уговорила молодого Феникса с этой девой почить, чтобы после этого стал ненавистен ей старец, он покорился и это сделал. Аминтор, то скоро приметив, начал сына проклинать, умоляя ужасных Эриний, сделать сына бесплодным, и отчие мольбы исполнили подземные боги, Зевс Хтоний и чуждая жалости Персефонея. В гневе убить Феникс отца изощренною медью решился, но боги гнев его укротили, представив сердцу, какая будет в народе молва и какой ему будет страшный позор в человеках, если отцеубийцей его прозовут аргивяне! Но с этой поры для Феникса стало совсем несносно, близко от родителя гневного, в доме с тоской оставаться. Друзья пытались общей мольбой удержать в отеческом доме. Много и тучных овец, и тяжелых волов круторогих в доме зарезано было; многие свиньи, блестящие туком, по двору были простерты на яркий огонь обжигаться; много выпито было вина из кувшинов отцовских. Девять ночей непрерывно приятели вокруг Феникса ночевали; стражу держали, сменяясь; целые ночи не гаснул в доме огонь; один – под крыльцом на дворе крепкостенном, другой – в сенях, пред дверями его спальни. Но когда десятая темная ночь наступила, Феникс у себя в спальне двери по-тихому выломал, вышел и быстро через стену двора перепрыгнул, тайно от всех. После далеко бежал чрез обширные степи Эллады и пришел он в фессалийскую Фтию, овец холмистую матерь, прямо к Пелею, тамошнему царю. И его он, приняв благосклонно, полюбил и сделал богатым, в потом и долопов народ многочисленный вверил.
Феникс стал сначала воспитателем, а потом и старшим другом Ахилла, которого он полюбил, больше, чем родного сына (ведь своих детей он по проклятью отца иметь не мог). Ребенок отвечал Фениксу взаимностью: никогда ни с кем другим он не хотел выйти на пир пред гостями; порой даже есть отказывался, пока любимый воспитатель не возьмет его к себе на колени и медосладкого вина к устам не приблизит. И много раз пятилетний Ахилл заливал Фениксу одежду на груди, брызжа из уст вино, во время неловкого детства. Много всяких забот и трудов перенес воспитатель ради Ахилла, думая так, что, как боги уже не судили ему родного сына, то сыном Пелида он наречет.
Согласно ликофроновской «Александре» и «Ибису» Овидия, Феникс был не только проклят, но и ослеплен отцом. Проперций в одной из своих элегий поет, что зрение Фениксу вернул мудрый кентавр Хирон, искусный во врачевании.
Некоторые говорят, что фессалийский старец, обучил Ахилла красноречию и военному делу, но сделал это он, разумеется, не с пятилетним Пелидом, а в тот небольшой промежуток времени, когда Ахилл вернулся после обучения у Хирона, толи еще до жизни у Ликомеда, толи сразу после Скироса.
Пелей вместе со своим слепым другом Фениксом привел маленького сына к лучшему воспитателю и учителю Эллады мудрому кентавру Хирону, сыну первого коронованного правителя богов Кроноса и океаниды Филиры.
Аполлоний Родосский поет, что Кронос, сын Урана, который правил на Олимпе титанами, в то время как Зевс в Критской пещере у куретов Идейских лежал еще в колыбели, ложе с Филирой делил, от супруги Реи таясь. Но богиня все же сумела застать их. Кронос умчался, тотчас облик приняв коня с размашистой гривой. Океанова дочь Филира в горах у пеласгов спряталась, там родив Хирона огромного, частью – бога, частью – коня, с родителем схожего сына.
Сам кентавр Хирон гордо считал себя древним титаном, происходящим от Крона, который царил в век золотой, но называли его не Кронидом (Кронидом называли не всех детей и потомков Крона, а только одного Зевса), а по матери – Филиридом.
В отличие от остальных кентавров, которых греки считали чудовищами за их буйную силу и враждебное отношение к людям, Хирон был не только мудрым и добрым, но и бессмертным с рождения.
Лицо Филирида с золотистой бородой имело не характерные для кентавра правильные человеческие черты с чуть крупноватым носом, с классической греческой горбинкой и полными губами, а глаза обычно лучились мягким бирюзовым светом.
Кентавр был учеником Аполлона, Артемиды и Афины. Богиня мудрости дала юному Хирону вкусить 2 корня познания, один из которых был сладок, а другое – горек. С этого дня сыном Крона от прекрасной Филиры овладела безудержная жажда знания. Он стал пытливо вглядываться в каждое растение, каждую травинку, открывая в них целебные свойства. Он научился слушать природу и самого себя, развив в себе природную способность к прорицанию. Способности целителя и оракула стали божественными после того, как Хирона обучил сам Аполлон, и после этого Дельфиец – Пеан назвал Хирона Мудрым. Охоте и стрельбе из лука Хирона обучала Медвежья Богиня.
Так самый известный в Ойкумене необычный кентавр, по мнению многих, стал лучшим воспитателем и учителем Эллады.
Мудрый Хирон охотно взял мальчика на воспитание, но прежде излечил Феникса, венув ему бесценное для человека зрение. Богиня мудрости и справедливой войны в безудержном гневе вырвала глаза у юного Тиресия за то, что он не отвел их, когда она обнаженной купалась. Когда ее лучшая подруга мать Тиресия нимфа Харикло, ставшая впоследствии супругой Хирона, упрашивала богиню вернуть суну зрение, то Афина призналась, что, даже, если бы захотела, то не смогла бы и в качестве возмещения наделила слепого юношу даром прорицания.
Некоторые говорят, что Хирон сразу стал кормить маленького сына Пелея внутренностями горных львов и диких кабанов и костным мозгом быстроногих оленей и свирепых медведей. По этой причине Ахиллес (питающийся необычным кормом) и был назван так, ибо он не получал обычной для маленьких детей пищи, а получал корм. Слово «хилос» означает «корм», и от «а-хилос», означавшего «бескормный», то есть «невскормленный грудью» и произошло его имя Ахилос или Ахилл.
Другие говорят, что двуприродный учитель назвал мальчика Ахиллесом (до этого его имя было Лигирон) потому, что он не прижимал свои губы к соску груди кормилицы, которой стала жена Хирона Харикло, недавно родившая рыжую девочку Окиронею, ставшую после превращения ее Артемидой за не почитание в кобылицу Гиппой.
Иные же объясняют имя Ахилла иначе. Они говорят, что сначала Ахилл носил имя Пиррисий (Ледяной), но, когда Фетида, закаляя сына смертную плоть в часы полуночи в пламени огненном жгла неусыпно, огонь обжег ему губы. Сначала это было не очень заметно. Но когда Пиррисий подрос и обучался у Хирона, наблюдательный Кентавр это подметил и назвал воспитанника Ахиллом (безгубый).
Наконец, есть и такие, которые, принимая во внимание горестную судьбу храбрейшего героя, его обиды, страдания и раннюю смерть, производили имя «Ахилл» от греч. «ахос» (горе, печаль, страдание).
Поэтому после обучения у Хирона сына морской богини Фетиды от героя Пелея все стали называть Ахиллом или, как римляне – Ахиллесом, а по отцу чаще – Пелидом или правильнее – Пелеидом, ведь его отца звали Пелеем, а не Пелием.
Хирон не зря считался лучшим учителем Эллады – его обучение было не только глубоким, но и разнообразным, он обучал верховой езде и гимнастике, охоте, врачеванию, прорицанию и музыке. Конечно, мудрый Кентавр учитывал способности и желания каждого ученика. Сына Пелея он сначала обучал искусству верховой езды, в котором ему, как кентавру, естественно, не было равных, потом – охоте, игре на свирели и врачеванию.
Когда резвый мальчик проявлял неусидчивость и убегал от Учителя с криком: не надо меня воспитывать, тот ему говорил с дружелюбной улыбкой:
– Воспитание есть украшение в счастье и прибежище в несчастье.
Мудрый кентавр, поймав маленького Ахилла, сажал его позади себя на ту часть своего туловища, которая была конской спиной, и сначала просто катал его, а потом тренировал его держать равновесие, идя сначала шагом и впоследствии переходя на бег. Жизнерадостный мальчик при этом часто смеялся.
Согласно Филострату, мудрый Кентавр, мягко улыбаясь, так своему воспитаннику говорил и пророчил:
– Я сам без понукания прибавляю ход; я же тебя подбодряю; обычный конь же в этом случае горячится, и тебе тогда не пришлось бы смеяться. Незаметно научившись ездить на мне, ты впоследствии с оружием будешь мчаться на своем Ксанфе и Балии, много возьмешь городов, ты, столь божественный в беге, много героев убьешь, которые захотят состязаться с тобою воинской доблести.
Пиндар в «Немейских одах» поет, что русый Ахилл еще отроком, под кровом матери Хирона Филиры тешился славными деяниями, не давая покоя дроту с коротким клинком, подобному вихрям. В битве нес он смерть дикому льву и свирепому вепрю.
Их хрипящие туши приносил он кентавру-учителю, сыну Крона, когда было ему совсем мало лет, и таков он остался навсегда.
Даже богиня охоты и дикой природы Артемида дивилась Ахиллу, без собак и без лукавых сетей настигающему оленей лишь силою собственных ног. С тех самых пор к Ахиллу навсегда пристало прозвище «быстроногий». Хотя некоторые говорят, что быстроногим сына Пелея прозвали не столько за быстроту его ног, сколько за быстроту всего его тела и особенно – рук, ибо он мгновенно метал дротики и копье, и они поражали врага быстрее и дальше, чем у лучников стрелы из лука и всегда он попадал точно в цель.
Сам Ахилл в незавершенной поэме Стация про обучение у Хирона так говорил:
–У Хирона я пищу вкушал непростую, не голод свой насыщал, но львиным мясом лишь жестким, мякоть полуживой волчицы едой моей стала. Мудрый наставник учил меня в одиночку красться по гиблым болотам и улыбаться при виде диких зверей, не бояться волн, разбивающих скалы, и чащи леса безмолвной. Были тогда уже меч при руке и колчан за спиною – ранняя тяга к оружию. Только лишь дюжина лет моей жизни суровой минула, стал заставлять он меня обгонять уж ланей летящих и лапифских коней, догонять и посланный к цели дротик. Не позволял никогда мне наставник преследовать робких серн или рысей копьем поражать осторожных в чащобах, но позволял угрюмых медведей в берлогах, грозных вепрей тревожить, тигрица мощная скрыться от меня не могла, как и горная львица с потомством в пещере…
Ахилл оказался разносторонне способным учеником. Плиний Старший рассказывает, что он нашёл траву, которой можно было излечивать раны.
Ахилл о воспитании у Кентавра всегда с теплотой вспоминал:
– После игры на свирели меня научил мудрый Хирон бряцать Аполлоновым плектром и восхвалять в песнопениях доблести древних героев, зельям и также травам целебным, средство какое чрезмерную кровь остановит, какое сон наведет, какое открытые раны закроет, язвы какие железом, какие травами лечат. В душу вложил справедливости мне он святые заветы. Вот таковы были мои начальные подростковые годы.
Пелид в отличии от Геракла никогда не был чуждым Музам. Сама велеречивая Муза эпической поэзии Каллиопа, приглашенная Хироном, учила Ахилла возглашению прекрасного слова и пению. Песни времен героических в книге своей эта задумчивая Муза с пышными волосами хранила и научила своему крику Пелида.
Секст Эмпирик в книге «Против ученых» говорит, что нет ничего странного в том, что Ахилл, будучи влюбчивым и невоздержанным, мог ревностно заниматься музыкой.
Так же и Стаций говорит, что для подросшего Ахилла уже не под свирель, а под лиру часто пел Хирон сказания о древних героях.
Согласно «Эподам» Горация, своему питомцу пел Кентавр знаменитый:
– В бою непобедимый ты смертным Фетидой рожден. Край Ассарака тебя ожидает, где хладные волны скудного текут Скамандра, и быстро бежит Симоис. Путь же обратный тебе отрезала всемогущая Мойра, и даже мать лазурная в отчий дом не вернет уж тебя. Там облегчай вином и песней тяжелое горе: они утеху сладкую в скорби человеку дают.
Согласно Филострату, Ахилл был самым справедливым из героев как по природе, так и вследствие обучения у Хирона.
Почти каждый вечер, чтоб тот и во сне помнил, русоволосый Кентавр, поглаживая коротко подстриженную кудрявую золотистую бородку, говорил своему воспитаннику:
– Будь всегда справедливым, ибо в правде все добродетели мира.
Когда же воспитанник просил объяснить, что такое справедливость, Филирид, не задумываясь, обычно кратко так и очень серьезно ему отвечал:
– Это, прежде всего, равенство всех, без исключения, перед законами.
Потом, окидывая Ахилла все понимающим взором мудрых бирюзовых глаз, в которых сквозь серьезность виднелась лукавость, добавлял:
– Если все будут справедливыми, то и в любимой тобой храбрости не будет необходимости, которая и правит миром.
Вместе с Хироном маленький Ахилл предпринял небольшое путешествие в Иолк, расположенный к югу от горы Пелион, на которой была пещера мудрого кентавра. Они собирались проводить аргонавтов, отправившихся в беспримерное плаванье на корабле «Арго» в далекую неизведанную Колхиду за золотым руном. Говорят, что это особенное руно давало счастье и процветание народу, владеющему золотой шкурой сына Посейдона и Феофаны Крия – барана, умеющего к тому же и летать.
Когда, засверкав своими дивными пурпурными перстами, Эос уже на зарумянившемся востоке створы багряных дверей раскрыла и отворила сени, своего розового дома, полные утром по-особенному благоухающих роз. Ясным взором богиня утренней зари окинула Пелиона крутые вершины, и по берегам зашумело ветром гонимые волны, загудел Пелионский «Арго» – время пришло кораблю в далекий путь направляться. Герои пловцы – цвет лучший Эллады расселись каждый у своего весла. В середине сидел родитель Ахилла Пелей, рядом с ним могучий Геракл, под которым прогнулось корабельное днище.
Аполлоний Родосский поет, как Ясон со слезами очи отвел от родимой отчизны. Все остальные, подобно тем, кто ведет хороводы, славя Феба в Дельфах ли, в Делосе ль, и под формингу, вокруг алтаря в едином круженье в такт ногами проворными землю стремительно топчут, – так и они под кифару Орфея веслами били моря воду тугую. Кругом же волны плескались и пеной плевались, а здесь и там бежали темные струи, бурно кипя и громко бушуя. Под силой мужей многомощных стремительно понесся корабль, как птица, и под солнечными лучами сверкали, как крылья, паруса и снасти его, а за ним непрерывно пенные расходились волны – дорожки,
В день тот все боги смотрели вниз с широкого неба и на чудный корабль, и на сонм мужей боговидных, доблестных тех героев, что плыли тогда на «Арго». А на горных вершинах нимфы Пелейские в страхе виду тому изумлялись, глядя как на разрезающее волны творенье Афины Эрганы (труженица), так на героев самих, мощными сотрясающих весла руками.
Так же и Хирон, сын Филиры и Крона, вблизи волны седовласой конские копыта мочил, человечьей рукою могучей привет посылая путникам, среди которых было не мало его учеников. Их провожая, ярый кентавр, усмехнувшись из-под добрых бровей, много желал всем со славной победой из далекой Колхиды вернуться.
На мускулистой буланой спине высокого даже для кентавров Хирона маленький воспитанник восседал, чтобы лучше видеть отплывавших героев и махая ручонками, он перекрикивал воспитателя и громко орал:
– С руном или без руна, но главное, чтобы вы все живыми и побыстрее обратно вернулись и, особенно ты, мой милый отец, которого я так редко вижу!
Как будто несмышленый белобрысый мальчишка с тонкими, как нитки, обожженными губами, предвидел собственное плавание под неприступные стены священного Илиона, из которого ему Мойра не судила живым обратно вернуться, несмотря на всю его огромную силу.
Однажды на гору Пелион, в пещеру старинную, вокруг которой корабельные сосны густо растут, вперемежку с могучими раскидистыми платанами и дубами заглянул величайший герой, цвет лучший Эллады, чтоб поприветствовать своего учителя и друга – знаменитого Кентавра, обитавшего там.
Геракл не помнил сколько лет там жил древний титан Филирид с телом буланым полумужа, полуконя. Мудрым и праведным казался этот еще мощный старик, бывший самым известным в Элладе воспитателем и учителем, сыну прекрасноволосой Алкмены и Зевса. Ласково прославленного гостя, совершившего уже большую часть своих подвигов, встретил ярый Кентавр, готовивший обед в ожидании своего питомца Ахилла с охоты. Хирон на самом пороге своей полурукотворной пещеры встретил Геракла, обнял, как любимого друга и под высокие своды в дом свой повел. Не было пещеры такой у его диких собратьев-кентавров – всюду здесь развешены на стенах высоких не только чучела и рога разных диких зверей и копья, не знавшие битвы, но и свирели и лира и, много пучков высушенных трав для исцеленья людей и животных.
Давно не видевшиеся друзья увлеченно задавали вопросы и рассказывали друг другу о своей жизни и не заметили, как вернулся с охоты Ахилл. Знаменитую дубину, осененную бледной красою дикой оливы и не менее прославленную львиную шкуру Немейского зверя изумленно рассматривал отрок Пелид, восторженно приговаривая:
– Вижу по мужу доспех и оружие, ведь это дубина и львиная шкура Геракла!
При этом львиная шкура, кинутая небрежно Алкидом на оленьи рога, высоко укрепленные на нерукотворной стене, напоминала ставшего на задние лапы огромного льва. Мальчик гладил мягкую щетину львиной шкуры, и на его еще детском лице не было никакой боязни, было лишь удивление – должно, быть Пелид не понимал, как такая мягкая шкура защищает от любого оружия.
Выдвинутые вперед брови лучшего смертного отпрыска Зевса дернулись вверх, а небольшие глаза, глядевшие из-под низкого лба, совсем округлились. Геракл оглушительно захохотал и спросил сначала у Ахилла, а потом у Хирона:
– Ты кто такой юный охотник? Подивись сын Филиры и Крона, как он с Немейским львом обращается! Кто родил его и как его имя? Чей это такой сын у тебя на воспитании? Чувствуется в нем порода родителей славных и божественных предков. Род от царей он, несомненно, ведет, скипетроносных питомцев Зевеса, захудалые родители таких, как он, никогда не произвели бы на свет.
Не дождавшись ответа, Геракл опять захохотал и сказал, вперемежку со смехом:
– Помнится я был у владыки Трезена Питфея, очень ученого мужа, и его внук Тесей, приняв мою львиную шкуру за настоящего льва, схватил из очага топор и поразил им голову Немейского зверя, служившую мне шлемом. Ведь Тесей потом тоже у тебя обучался, или я путаюсь, Филирид?
Тут дикое чудо с дружелюбной думой, светившихся в человеческих мудрых глазах, широко улыбнувшись, ответил:
– Да, Тесея я помню отлично. Он был самым здравомыслящим из моих учеников. Боги не дали ему такой всесокрушающей мощи, как тебе, сын великого Зевса Кронида, но он стал не только первым героем в Афинах, но и знаменитым царем, объединившим всю Аттику и давшим ее жителям много хороших законов.
Ярый Кентавр, ласково усмехнувшись из-под добрых бровей, подозвал к себе воспитанника и, обняв его, Гераклу сказал:
– А это Ахилл – сын царя мирмидонов Пелея и морской богини Фетиды. Пелей же сын благочестивого Эака и внук Зевса. Так, что ты Алкид – сын Олимпийца, а Пелид – его правнук.
Хирон помолчал, погладил светлую голову ученика и голосом провидца продолжил:
– Этот мальчик, когда ты уже на светлый Олимп вознесешься, станет храбрейшим героем будущей мировой войны, которая 10 лет будет пылать под стенами Трои. Его слава великого воина сравнится с твоей славой величайшего истребителя чудовищ…
В это время снаружи послышались какие-то звуки.
– Ко мне пришел мой лучший друг, он тоже хочет у тебя учиться. Можно ему войти?
Сказал смущенный словами Кентавра Ахилл и, не дожидаясь ответа Хирона позвал друга. В пещеру зашел мальчик, которого звали Патрокл.
Согласно Аполлодору, Патрокл в Опунте еще в детстве поссорился с Клитонимом, сыном Амфидаманта, во время игры в бабки и убил его.
Некоторые считают, что убийство было совершенно случайным, но мальчик все же спешно бежал из Опунта, вместе с ним пришлось бежать и отцу. Менетий с сыном поселились в фессалийской Фтие у тамошнего царя Пелея, сына Эака, сводного брата Менетия. Пелей и Менетий давно знали друг друга – они плавали в Колхиду за золотым руном и с тех пор были большими друзьями. Пелей очистил юного Патрокла от скверны убийства, и вскоре подросток, рослый, как юноша, стал возлюбленным Ахилла.
Стаций поет, что любовь Патрокла и Ахилла большая связала в те уже дни. Состязаться во всем Патрокл стремится с Ахиллом; равен ему и в делах, и по возрасту, лишь уступая в росте и силе, и та же судьба ожидает его под Пергамом.
Менетид и Пелид были почти ровесники – одни говорили, что чуть старше был Ахилл, другие – наоборот, считали более старшим Патрокла.
У Филострата, Патрокл немногим старше Ахилла… муж мудрый и благоразумный… ростом и храбростью уступал Аяксу Теламониду, но превосходил локрийца; имел черные глаза, довольно красивые брови, волосы средней длины, ноздри раздувающиеся, как у горячего скакуна.
У Даррета Фригийского Патрокл имеет красивое тело, голубоглазый, сильный, почтительный, надежный, разумный, щедрый.
Ахилл и Патрокл вместе росли и воспитывались при дворе Пелея, пока тот не решил сменить воспитателя сына и отправить его на обучение к Хирону, ибо слепой Феникс многому не мог научить подрастающего ребенка.
Подростки были очень привязаны друг к другу, и Пелей, чтобы Ахилл быстрее взрослел, отправил Ахилла к Хирону вместе с Фениксом без Патрокла. Менетид долго не мог узнать куда отправили его любимого друга и как только узнал, сразу же кинулся на гору Пелион. С тех пор, как они вновь встретились у кентавра Хирона, они были неразлучны и неразрывно привязаны друг к другу (такая нежная дружба – возвышенная любовь связывала многие пары знаменитых героев: Геракла с Иолаем, Тесея с Пирифоем, Кастора с Полидевком, Идаса с Линкеем…) всю жизнь, вплоть до самой смерти Патрокла. Правда, некоторые говорят, что Фетида спрятала сына на Скиросе у Ликомеда одного, и Патрокл так и не нашел своего любимого друга. Хотя другие утверждают, что Патрокл тоже был на Скиросе, и это не помешало любви Ахилла и Деидамии, ведь, согласно традиционным понятиям эллинов, возвышенная любовь к юноше и любовь к девушке, необходимая для рождения детей, т.е. для государства и продолжения рода не исключают друг друга, а дополняют.