Первое, что замечает Стоун утром это кружочек синтетического хлеба в кармане штанов.
– Для чего он? Оскар сказал, что ты объяснишь, – говорит Стоун.
– Спускайся вниз, – произносит с улыбкой Хадир.
Стоун вытягивает улыбку в ответ. Задание номер один: забыть о том, что было вчера ночью. Он спускается с койки.
– Смотри сюда, – Хадир показывает на свою стену, под которой он спит. К стене залеплены те самые хлебные шарики. – Ты ведь знаешь, когда тебе вынесли приговор?
– В смысле дату?
– Да, дату ты знаешь? – уточняет Хадир. Стоун кивает. – Но ты не знаешь, сколько просидел в заточении пока сюда попал. Сколько ждал в очереди на транспортировку на Луну. То есть ты в принципе не знаешь, какое сейчас число. Ты только наешь, что находишься здесь неделю. Так?
– Так.
– Вот она – твоя неделя, – Хадир указывает на хлебный кружок. – Засунь в рот. Подержи во рту, но не глотай. Пусть пропитается слюной и стянет мягким, а затем прилепишь его к своей стенке.
– Я же могу купить календарь у продавцов.
– Да, но наши заключённые не любят календари. В лучшем случае подпортишь репутацию, а она итак у тебя ниже некуда, особенно после вчерашнего.
– Я же новичок, я могу ошибаться, – встревоженно отвечает Стоун.
– Самое лучшее дело для новичка, это быть невидимкой в толпе. Не ошибаться, не привлекать внимания. По крайней мере, первое время. Вчера все обратили внимание на тебя и отчасти я в этом виноват. Извини, – опускает виновато глаза Хадир. Стоун внутри себя пытается как-то оправдать Хадира, но не может.
– Ну, так почему шарики?
– Подожди, сперва о календарях. Многие, в основном старички считают, что мы сюда попали навсегда. Ну, типа пора забыть о Земле, оставить надежды, ну, сплошной пессимизм.
– Причём тут календари?
– Те, кто держится за Землю – живут по "Земному" времени, по календарю. Сам обряд Приветствия новых означает какое-то очищение и начало жизни с чистого листа. Типа пора забыть о Земле. Забудь о календарях.
– Репутация…
– Да. Они убеждены, что попав сюда, ты начинаешь новую жизнь и если хочешь вести какой-то отсчёт, то веди его с нуля. Никто не рискует это оспорить, но каждый волен забыть или считать время, что здесь находимся. Через несколько недель ты собьёшься и потеряешь точный ход времени, поэтому рекомендую лепить по шарику раз в неделю. Этот «хлеб» – сплошная химия, и после того как вступит в связь с твоей слюной, меняется. В течение нескольких дней, он станет как камень, а если прилепишь к стене, залепится намертво.
– Хороший метод подсчёта времени.
– Да, маленькое открытие заключённых внутри Мункейджа. Но тебя никто не заставляет пользоваться шариками. Можешь, как некоторые гвоздём делать царапины на стенах или мелом ставить галочки. Шарики – внутренняя традиция, от самих первых осуждённых.
Стоун следует предложенному методу и лепит на стену шарик. "Не знаю, сколько я соберу шариков. Возможно ты первый из сотни, а может последний", – размышляет он, смотря на первый свой шарик.
Сигнал. Двери открываются.
После завтрака всех вновь собирают у своих открытых клеток.
– Выходить на площадку нельзя. Сейчас будут определяться с работой, – объясняет Хадир.
– Желающие пойти работать на шахту выйти на площадку! – команда в динамики.
– Максимум тридцать человек, – комментирует Хадир. На площадку выходит чуть больше тридцати. – Большая часть безбилетники, подкупленные или запуганные клубами. Ну и целых семь гладиаторов.
– Гладиаторы контролируют шахту, – вслух напоминает себе Стоун.
– Да, а значит, контролируют Тёрки, – добавляет Хадир
Лишних шахтёров охранники отправляют назад. Собрав бригаду уходят.
– А есть возможность сбежать через шахту? – вполне логично интересуется Стоун, ведь шахта наверняка находятся вне территории Мункейджа.
– Куда? В открытый космос? За тобой на шахтах никто не следит. Один вход – один выход. Не успеешь, останешься на шахтах, а это очень плохо. Я ведь рассказал о вредных испарениях. Поэтому на шахтах ты находишься до обеда. Всего четыре часа. Плату получаешь наличкой.
– Спэйсы.
– Да. Синие бумажки с цифрами, не больше, – отмахивается с улыбкой Хадир, затем добавляет, – но Тёрки держатся только на них.
– Гладиаторы – банда рэкетиров? – предполагает Стоун.
– Нет. Они – важная часть Мункейджа. «Лес без хищников – вовсе не лес» – так говорит Браун.
– Хищники могут истребить лес.
– Не могут. Истребишь другие клубы – Тёрок не будет и тогда Браун истребит хищников. Гладиаторы понимают, что Тёрки без них могут жить, а без продавцов – нет. Поэтому они не могут идти напрямую и силовыми методами задавить или прессовать продавцов. И тут нужны посредники. Не будет их – не будет дел между клубами.
– А центровые?
– Без центровых от нас будет отрезан Сектор «Два», – пожимает плечами Хадир и, не дожидаясь следующего вопроса, добавляет – Стоун, я понимаю, что ты ищешь «трещины», но как не крути, хоть система и сложная, но она сбалансирована и самое главное она работает. Тёрки работают. Руководство довольно, а значит, мы живы.
– Но вы же живёте в страхе!
– Отчасти так и есть, если бы не Чёрный день, мы бы дышали свободней.
– Ещё один сюрприз? – негодует Стоун. Час от часу не легче. Название ему точно не нравится.
– Казнь, – вяло улыбается Хаким. – Одного из нас раз месяц прилюдно… – Хаким подбирает правильное слово. Врывается Гари:
– Умертвляют путём создания отверстия в голове.
– То есть как?!
– То есть ставят на колени перед всеми и нажимают на курок.
– Выбирают, по словам Брауна через жребий, но вот что интересно – почти каждый раз это бывает безбилетник. "Во благо процветания колонии!" – говорит начальник, перед тем как нажать на курок. Хоть и не прямой, но это всё же намёк. Серая масса – Мункейджу не нужна.
– А члены клуба?
– «Жребий» выпадает на члена клуба, если руководство не довольно клубом. Точнее это намёк клубу, что надо бы что-то изменить или перестать буксовать, ну или превысит полномочия, как однажды это сделал Леон. В конце того же месяца Браун казнил его друга и важного члена клуба гладиаторов, – Хадир выдыхает, – Хочешь жить?
– Да, – отвечает отчаянно Стоун. Шансы выжить теперь ниже одного процента. Иногда плохо иметь математический склад ума.
– Тогда тебе дорога на Тёрки. Хочешь, быть удачливее в Тёрках? Тогда тебе нужен билет в какой-либо клуб. Хочешь билет в клуб… – выстраивает логическую цепочку Хадир.
– Тогда мне нужна репутация. С хорошей репутацией попасть в клуб легче, а ещё лучше, если сам клуб тебя пригласит, – заканчивает мысль Стоун.
– Вот именно. Теперь ты правильно мыслишь.
– Как её заработать?
– Ну, есть медленный способ, это быть чей-либо шестёркой неопределённый срок и надеяться, что за это время тебя не хлопнут. Помог там, помог тут, подружился с кем-нибудь. Дружба, правда, бесплатной тоже не бывает. Хочешь дружбу с кем-то – заинтересуй его чем-то. Ему нужна выгода от дружбы с тобой. Подружился с кем-то и через него вышел на других. Быстрый способ – это сила. Тебя должны уважать, а если тебя не уважают, то ты должен заставить их уважать себя.
– То есть я должен драться?
– Должен заставить других уважать тебя и считаться с тобой. Без кулаков обычно это дело не обходится и самое лучшее в этом способе, то, что тебе не нужно драться в буфете или во время Тёрок затевать разборки. У нас есть для этого специально отведённое время и место.
– Типа ринг?
Хадир и Гарольд усмехаются:
– Сейчас то самое время и то самое место.
– Внимание Мункейдж! Время боёв! Люди мистера Ульдерсани сейчас подойдут к вашим камерам. Желающие драться подавайте заявки.
– Мистер Ульдерсани – управитель боёв. Если вдруг появится желание подраться, попросишь у него боя. Болезненный, но хороший способ поднять репутацию и подзаработать. Остальные будут на ставках.
– А кто будет соперником?
– Два варианта. Если ты с кем-то что-то не поделил, то это реальная возможность вызвать его на бой и решить ваши личные проблемы. Не выйдет, значит, испугался, а это значит, что твоя репутация в лучшем случае пострадала, а в худшем – полностью разрушена. Сила – это то, что уважают все в Мункейдже.
– А если сильный вызовет слабого? – спрашивает Стоун и сразу объясняется, – мне нет смысла драться с Леоном.
– А сильный слабого не вызывает. Этим он уважение не заслужит, а потеряет. И кроме того сильный может и без боя помять слабого. Бои – не место для унижения. Здесь дерутся за реальную причину. Слабый вызвал сильного – не вопрос, но не наоборот. После того как подерутся дуэлянты – так их называют, будут драться по жребию. Если хотел драться, то дерись, вне зависимости от того кто тебе попадётся в противники. Откажется – будет просто крах твоей репутации. Это честно. Если проиграешь в честном бою, то на репутации это не сильно отразится, самое главное ты вышел и подрался. Если слабый выходит против сильного и проигрывает, но даёт ему отпор, то даже это положительно складывается на репутации. Понимаешь?
– Да.
– После боя в медпункт. Доктор Мейхем приведёт тебя в порядок, ну и подзаработаешь, а если выиграешь, то уже больше. Ещё ты можешь делать ставки на бойцов, опять же через мистера Ульдерсани, то есть через его помощников.
На их этаж быстро взбирается парень и, подходя к клетке за клеткой задаёт один короткий вопрос – "Дерётесь или ставки?" Ждёт несколько секунд ответа и уходит дальше, если в ответ тишина. После окончания опроса помощники бегут вниз с листочками в руках.
– Приветствую всех! И так, у нас нет в этот раз дуэлантов! – кричит с микрофоном в руках на весь сектор, стоящий в центре площадки высокий усатый мужчина – управитель боёв, мистер Ульдерсани. Он продолжает изучать записки. – Зато есть девять желающих немного помахать руками и подзаработать! А это значит, что, скорее всего мы увидим четыре боя. Один человек останется без противника и в случае отказа кого-либо выйдет на замену! Те заключённые, чьи фамилии я назову, прошу выйти на площадку! – Одновременно во всех камерах двери открываются. – Демиан Канастополус! Брайан Бун! Алексис Барейра! Рэм Пуатье! Джавайа Панамуксанкха! Диллан Кеплер! Хок Сэн! Димитрий Джурич! Ханс Роддоф! И…Павел Самсуров…
Заключённые спускаются вниз. Стоун замечает знакомое лицо Ханц Роддоф – гладиатор, громила, что напал на Бенуа во время ритуала Приветствия.
– Есть какие-нибудь правила? – интересуется Стоун. Хадир не обращая на него внимания, провожает глазами одного из бойцов. Вниз спускается парень, которого Стоун видел несколько раз вместе с Хадиром.
– Нет. Или ты сдашься, или тебя вырубят, – отвечает на вопрос Гари, – могут и убить. Сразу отвечаю на твой следующий вопрос: нет, при мне никого не убивали во время боя.
– На ринг может выйти любой независимо от клуба?
– Да, но только полный глупец выйдет туда неподготовленный. Все эти парни готовились не один день, чтобы выйти драться сегодня. Бои очень популярны и многие готовятся заранее на определённый день.
– Дикость и сумасшествие, – комментирует Стоун. Ему опять плохо, словно что-то стреляет во лбу. Расщепление опять напоминает о себе. Он присаживается на койку Хадира.
– Что с тобой? – интересуется Гари.
– Ничего просто проблемы со сном, – произносит Стоун первое, что приходит ему в голову и сразу уходит от темы: – Будет драться друг Хадира?
– Да, Брайан Бун. Они в одной группе попали сюда. Брайан посредник, хороший парень.
– Зачем хороший парень дерётся?
– Тебе уже сто раз объяснили, – гавкает Гари, – репутация. Даже посреднику полезны бои. Тебя уважают и с тобой работают. Ну и деньги конечно не помешают.
Бойцы оказываются в центре площадки. На смотровой появляется начальник Браун и при нём же его широкая властная улыбка.
– Зрители могут покинуть камеры и наслаждаться этим зрелищем, – напоминает сам Браун.
Все без исключения заключённые выходят из камер на балконы. Лестницы охраняют охранники. Стоун так же подаётся вперёд вместе со своими соседями. Разглядывает смельчаков. Все крепкие парни. Стоун сравнивает себя с ними. Есть те, кто ниже его, есть кто выше, но на фоне них он определённо хлюпик. Хватит их чиха, чтобы сбить его с ног. Кто-то бьёт шуточно Стоуна в плечо. Рядом стоят Оскар и Бегуа. Их третьего соседа не видно.
– Где ваш третий? – интересуется Стоун. Оскар показывает на девятку и отвечает:
– Второй слева. Джай.
– Джавайа Парамуксанкха, – подправляет Бенуа. Оскар фыркает в ответ:
– Как вообще ты запомнил это?
– Когда-то со мной сидели тайцы. Это ещё лёгкое имя, – улыбается чернокожий новичок. Стоун смотрит на снизу вверх Бенуа и думает, было бы круто, если бы их друг вышел туда и разбросал всех остальных, поднимая репутацию себе и своим друзьям, но видимо не судьба.
– Жеребьёвка начинается! – начинает распорядитель боёв и диктует пару за парой.
– С кем угодно, главное не со зверем, – нервно бурчит Оскар, кусая губы. Стоун ошеломлённо приглядывается к девятке. Чёрт возьми. Он среди них. Этот парен – Зверь собирается драться. Тот поглядывает на смотровую. Складывается ощущение, что его не интересует имя противника, да и сами бои. Его противник прячется за стеклом и так же смотрит на него.
Браун отдаёт команду, и прозрачное стекло превращается в экран. Транслируются результаты жеребьёвки. Сосед Оскара – таец Джай будет драться первым и Оскар этому факту очень рад. Победа Джая не вызывает у них сомнения и это подтверждает Хадир:
– Джавайа очень сильный боец и попал он сюда из-за того как убил соперника на одном из турниров по их тайской борьбе.
– Муай Тай, – подправляет Оскар.
– Радуйся, твой друг не получил противника, и не будет драться, – подбадривает Стоун Хадира, но тот скорее огорчён:
– Не знаю, стоит ли радоваться? У Брайана в последнее время плохо идут дела в клубе. Он говорит, собираются выгнать из клуба. Ему нужно заявить о себе.
– Насколько он хорош? – неожиданно интересуется Бенуа.
– Ну, говорит, что неплох, – мямлит Хадир, – в школе занимался боксом.
– Не нужно драться, если в себе не уверен. Ему повезло, что он остался без боя.
– Наверно, – успокаивается Хадир. "Громила прав", – думает он.
– А с кем дерётся он? – Стоун указывает на Зверя.
– Будет драться Ханцом Роддофом, – отвечает Хадир. Узнав имя Стоун, сразу устремляет взгляд на экран и вычитывает имя вслух:
– "Павел Самсуров".
– Это самый ожидаемый бой. Остальные рядом не стоят по интересу толпы, – добавляет Хадир.
– Почему?
– Так Ханц же из гладиаторов, – замечает интересную деталь Гарольд. – Они ненавидят Зверя. Вот им возможность поквитаться. Ну и посмотри на разницу. Ханц в два раза больше него.
Стоун сравнивает Ханца – высокого накаченного парня и Павла. Прикидывает шансы на победу второго.
– Зверь он там или не зверь, но ему придётся не сладко против Ханца. Не думаю, что у него есть шансы – делится мнением Оскар, – и вообще я рад, что ему кто-то, наконец, надаёт.
– Пары определились! Начинаем! – объявляет мистер Ульдерсани.
Новички вместе с новыми знакомыми, наблюдают за боями. Зал взрывается эмоциями. Слышны выкрики и девушек наблюдающих за боями из-за забора. Бои можно наблюдать и прямо из своей камеры – трансляция на большой экран позволяет. Трансляция ведётся умело, даже режиссировано. Тот, кто отвечает за экран, умело переключает между камерами слежения, подбирая интересные ракурсы, анализируя происходящее вокруг, реакцию зрителей. Стоун приходит к выводу, что эти люди привыкли к такому зрелищу. Эти люди не раз сами размахивали кулаками там, на площадке в погоне за прибылью и репутацией. Всё здесь взаимосвязано. Система, которая ещё вчера казалось очень сложной и запутанной теперь приобретает форму. Стоун подкрепляет фактами весь курс обучения Хадира: связь между репутацией, клубами, прибылью, боями, Тёрками и с конечным итогом – выживанием в Мункейдже. Но места себе в этой системе пока Стоун не находит. Бои это последнее, что его касается, но узнав о ящере, ежемесячных казнях, Стоун всё чаще задумывается о посредничестве. Центровым – посредником между двумя секторами ему не стать. Все вакансии заняты, да и общение с девушками не сказывается хорошо на центровых. Посредничество – самый логичный выбор. Надо определиться раз и навсегда.
Ставки сделаны и те, кто поставил на Джая, не прогадывают. Оскар ликует. Его сосед уверенно дерётся – наносит чёткие и акцентированные удары. «Муай Тай» грозный и очень опасный стиль. Стоун проводя целыми днями проводя в сети, натыкался на видеоролики с боями профессионалов. Джай молод, но он определённо провёл большую часть своей жизни в спортзале. Догадки Стоуна подтверждает противник, сдающийся после нескольких минут боя. До жути сильные удары ногами Джая по бёдрам противника наводят ужас тех, кто пока только подумывает однажды выйти на импровизированный ринг.
Зрители хлопают. Джай определённо уважаем среди заключённых Мункейджа. Ему нет особого смысла драться за репутацию. Все знают, насколько он силён. Стоун гадает о том, что движет тайцем, не принадлежащим к какому-либо клубу.
Следующий бой менее интересен, о чём свидетельствует недовольный гул зрителей. Парни размахивают руками, но ничего толком не происходит. После завершения десяти минут, с команды Брауна управитель отправляет плохих бойцов обратно в камеры. Платы не получат и вряд ли улучшат свою репутацию. Начальник недоволен. Он хочет зрелища, хочет боли и крови, хочет хлеба и зрелищ. Следующий бой должен даровать всё вместе ведь дерётся гладиатор против одиночки. Начальник приободряется, когда видит, как Павел появляется на ринге. Зверь здесь не в первый раз, но, наконец, получает достойного противника. Ханц очень уважаем среди гладиаторов, и любит пускать кулаки в ход по пустякам.
Стоун внимательно изучает русского. Тот не проявляет интереса к происходящему вокруг. Он даже несколько уныл. Гул охватывает зал ещё до того как объявляют его имя. Сектор «Один» явно его не любит. А вот Сектор «Два» напротив собрал в себе фанаток Зверя. Крики девушек доносятся до площадки и даже частично перекрикивают недовольных парней.
Бой подозрительно долго не начинается. Ульдерсани недоволен. Что-то обсуждает с гладиаторами. Ханца не видно. Мистер Ульдерсани смотрит на экран, зная, что за ним стоит начальник Браун и непонимающе пожимает плечами. Подняв перед собой микрофон, управитель боёв берёт задумчивую паузу и затем объявляет:
– Ханц Роддоф чувствует себя плохо и не может выйти на бой… В соответствии с правилами если у нас есть замена, то этот боец занимает свободное место.
– Брайан… – бурчит испуганно Хадир.
Слегка дерганым шагом на ринге появляется Бун. Парень выглядит крепким и если прикинуть визуально, то вполне способен и должен составить конкуренцию Павлу.
– Так и думал! Ханц испугается драться со зверем… Зверь из камеры выходит только пожрать и подраться, – звучит с третьего этажа и это не в первый раз слышит Стоун. По зрителям уже успел пробежаться слушок, что Ханц попросту испугался. Стоун ошеломлён, ведь он не видит ничего особенного в русском. Рост немногим больше среднего, сутулый и худощавый. Выглядит, взрослей многих. С виду около двадцати пяти лет. На лице морщины, лёгкая щетина. Усталый вид, будто не спал уже несколько недель.
Стоун пытается проанализировать всю полученную информацию об этом парне, не зная зачем. Все уже заметили рвение Стоуна понять, изучить, разобрать и проанализировать все, что кажется ему непонятным. Мистер Самсуров – новая загадка. Возможно он боец невероятного мастерства, или обладает какой-то природной силой, но у Ханца – горы мышц не было причин отказываться от этого боя. Идеальный шанс превратить свою неприязнь к зверю в физическое насилие и без сомнения улучшить свою репутацию, а вместо этого Стоун становится свидетелем того как эта же самая репутация разрушается. Слухи невероятное оружие.
Ульдерсани так и не придя в себя от многоожидаемого, но сорвавшегося боя, подзывает бойцов и объявляет о начале боя. Бун держится крепко, не сводит взгляда с противника. Ждёт решительных действий со стороны зверя. Павел бросает последний взгляд на экран. "Видишь меня дирижёр? Это твой праздник".
– Наверняка Браун сейчас выдёргивает волосы из головы, – бросает комментарий Гари. Стоун вспоминает издевательства первого дня. Сразу в голове всплывает чей-то комментарий о том, что многие не понимают, почему зверь всё ещё жив. Прочь все мысли. Лучше один раз увидеть, чем сотню раз услышать.
– Начали!
Павел отводит взгляд от смотровой и сразу начинает приближаться к Буну, даже не пытаясь защищаться. Бун ошеломлённо делает пару шагов назад, но остановившись, приходит к единственному верному решению. Со всего размаху он бьёт в лицо противника. Павел лёгким движением уклоняется от удара, и бьёт ребром ладони в горло Буна. Тот начинает судорожно кашлять, схватившись за горло. Павел следующим ударом ноги попадает в коленный изгиб сзади, и противник падает на колени. Зал молчит. Стоун изучает реакцию. Нет ни поддержки, ни недовольств. Все просто наблюдают за действом… Это не бой. Это что-то другое. Вспоминает видео, в котором крокодил беспощадно затаскивает всё ещё живое тело оленёнка в болото. Павлов хватает Буна за шиворот и тащит к забору. Тот предпринимает отчаянные попытки отбиться или быть может. Бун пытался сдаться после попадания в горло, но из-за кашля не может ничего выговорить. Хадир давно отвёл взгляд. Он ждёт комментариев зала. Лучше уж так, чем наблюдать своими глазами. Молчание зрителей – плохой знак. Павел дотаскивает Буна до гудящих прутьев забора. Лицо жертвы замирает в сантиметрах от прутьев.
– Павел, хватит! – женский голос из-за прутьев. Павел поднимает на неё глаза. – Пожалуйста. Он ни в чем не виноват, – взмаливается девушка. Камера берёт крупным планов девушку. Рядом с ней стоит и Луна, и остальные девушки, недавно поддерживавшие Павла. Он приподнимает Буна и шепчет ему на ухо:
– Ты сдаёшься?
– Да, – выдавливает из себя Бун. Павел опять поднимает взгляд на девушку. Опускает проигравшего, бросает косой неуважительный взгляд на смотровую. Там отображается же сам – камеры любят крупные планы. Зверь возвращается назад, и не дожидаясь объявления результата боя управителем, и поднимается в свою пещеру.
– Ну…. Кхм…. победил Павел Самсуров! – вытягивает улыбку мистер Ульдерсани.
Зал взрывается негодованием.
– Опять грязные приёмы! – комментарий сверху. С другого этажа добавляют: – Застрелите зверя! Дерётся грязно! Гори в аду!
Несколько минут зал не может успокоиться. Девушки, потеряв всякий интерес к последнему бою, возвращаются по камерам. Становится ясно – они были здесь из-за Павла. После окончания боёв заключённых разгоняют по камерам. Объявляется тихий час.
Стоун осознаёт, что цикл прошёл. Теперь он знает график, которым будет жить неопределённое время. Он снова сидит взаперти и смотрит на Мункейдж. Соседи всё ещё обсуждают прошедшие бои. Слышны возгласы Оскара. Стоун успел бегло познакомится с Джаем. Приятный скромный парень. С таким можно дружить. Нет, надо быть честным. Дружить с Джаем полезно для собственной репутации. "Лицемерно? Да. Но жить ведь хочется, бросил бы всех и ушёл бы к торговцам. Я умен и там мне самое место".
– Не сейчас, – произносит вслух Стоун.
– Что не сейчас? – переспрашивает Гари. Хадир расстроен. Не может выбросить из головы бой.
– Ничего. Мысли вслух.
– Сходишь с ума. Здесь многие свихнулись. Скоро будешь болтать со стенами или станешь как этот, – Гари указывает на правый верхний угол. Там за стеной сидит Павел. Мысли Стоуна улетучиваются. Гладиаторы далеко. Начальству он сейчас не интересен. Ящер придёт ночью. Всё бы хорошо, но…. Стоун записывает новую угрозу в свой список – Павел Самсуров – зверь, псих. Их разделяет стена, но от этого не легче. Павел Самсуров – ужас, о котором все молчат. Ужас, который можно обсуждать за спиной, а столкнувшись лицом к лицу как верзила-Ханц… и просто убежать, исчезнуть с пути. Павел Самсуров – враг Брауна, враг колонии, который всё ещё жив. "Павел Самсуров. Зверь, кто ты?" – размышляет Стоун. Надо использовать тихий час правильно. Сон. Теперь Стоун знает, как он ценен. Триста третий замечает на стене свой хлебный шарик – первая неделя. Всё только начинается.