Темнота. Пахнет чем-то горелым.
– Просыпайся!
Нет ответа. Удар по голове. Открыв глаза, парень видит перед собой только мрак.
– Проснулся?
– Снимите мешок!
– Закрой свою пасть.
– Пошёл ты.
Знакомый звук. В последнее время частенько приходилось слышать этот звук, сопровождавшийся жжением и болью.
– Нет, нет, нет, молчу! Не надо!
Электричество достигает кончиков пальцев, каждого волоса на голове.
– Отвечай коротко на вопросы. Понял?
– Не надо, не надо… Понял, понял.
– Имя?
– Дэниел Стоун, – дрожь в голосе.
– Откуда ты?
– Чикаго. Малая Америка.
– Возраст?
– Мне девятнадцать. – Услышав стук, парень дёргается. Дребезжание металла за спиной – кольца на руках цепями натянуты к стене.
– Как голова?
– Что?
– Болит голова? Проблемы с памятью? Резкие боли?
– Болит. Не чувствую рук.
– Эффект временный. Скоро пройдёт. Ты в курсе, где находишься?
– Это… колония? Тюрьма?
– Хуже парень. Это Мункейдж.
Разум тонет в ужасе. Стоун был готов к заключению, но только не сюда. Только не Мункейдж.
– Ну, добро пожаловать на спутник.
Ещё один удар. Теперь все, что было когда-либо важным, отпадает. Разум растворяется в темноте.
***
Движение – первое, что замечает Стоун. Лёгкое покачивание вытягивает его из сна. Подняв голову, он видит перед собой прутья клетки. Лоб зафиксирован металлическим кольцом. Максимум пол-оборота в обе стороны. Под ногами также металлические прутья. Сомнений не осталось – он в клетке. Чёрная ткань поверх клетки закрывает обзор. В ушах не смолкает гул – последствие ударов электродубинкой. Дёргает ногой – без шансов, всё тело в плену. Больше всего болят кисти, наверняка уже разодранные до крови.
Клетка тормозит и Стоун падает на одно колено. Полностью завалиться ему не дают кольца на голове и на руках, стягиваясь, они вызывают адскую боль в кистях. Стоун стонет. "Скорее подняться на ноги, лишь бы не чувствовать эту боль". Волосы липнут к лицу.
Слышит чей-то тяжёлый вздох перед собой. Дребезжание металла.
К нему приближается стук дубинки по прутьям других клеток. Стук доходит и до его клетки.
– Внимание, заключённые, – знакомый голос. Стоун слышит высокий звук, за которым следует разъяренное шипение кончика электродубинки. Стоун испуганно дёргается в бок. – Спокойно триста третий, – властный голос за клеткой. Сквозь чёрную ткань можно лишь различить фигуру человека. – Встаньте все на ноги и поприветствуйте свою новую семью! – Стоун через боль выпрямляется. Шаги отдаляются. – Шире улыбки! Открыть Сектор один! Конвой пошёл!
Опять тряска, опять движение в неведение, во мрак. Вопреки его ожиданиям, туда, куда не дотягивается чёрная ткань, под ноги со всех сторон пробивается яркий свет. Стоун испуганно оглядывается, забыв про фиксатор шеи. Чувствует боль. Поднимает глаза вверх. Сквозь шов пробиваются песчинки яркого света.
– Мункейдж! – крик эхом разносится во все стороны. Помещение явно большое. – Поприветствуйте новичков! А вы, запоминайте свои идентификационные номера! Триста один! – Человек с дубинкой стоит немного впереди. – Триста два! – Он уже рядом. – Триста три! – Мужчина срывает ткань. Яркий свет в глаза, словно тысячи солнечных лучей. Наморщившись, Стоун опускает голову вниз. – Триста четыре! – Опять боль в шее. Что-то не так. – Триста пять! – Стоун ошеломлённо открывает глаза, пытаясь осознать, что же он увидел на самом деле. – Триста шесть! – Сквозь тысячи огней, всего на мгновение перед глазами проскальзывает картинка – осознание страшной реальности, осознание того, где ты находишься или как далеко. – Триста семь. – Возможно ли это? Ведь это может быть сон. Это не может быть реальностью. – Триста восемь! – Собравшись с мыслями, Стоун опять поднимает взгляд вверх, чтобы убедиться. Земля. Так далеко и так близко. Стало быть – они на Луне. – Триста девять!
Стоун смотрит ещё четверть минуты в небо. От Земли их отделяет прозрачный потолок в форме купола и несколько сотен тысяч километров. С надеждами на свободу, угасает и его внимание к родной планете. Он опускает взгляд. Второй волной наступает осознание того, что он не в большом, а просто в огромном помещении размером с баскетбольный стадион. Прозрачный потолок пятьдесят метров в высоту, пол из металлических плит и огромное количество осуждённых подростков. Мункейдж осветлён протянутыми на тросах прожекторами.
Стоун видит перед собой других двоих новичков и наверняка за спиной есть ещё несколько. "Триста девятый последний. Нас девять", – осознаёт Стоун. Клетки стоят вдоль забора, разделяющего помещение ровно по центру. Все девять клеток в связке, будто вагоны поезда. Гул постепенно исчезает. Все осуждённые молчат.
– Господа отбросы Земли! Приветствую вас на Луне, а точнее в колонии Мункейдж! – начинает экскурсию человек с дубинкой. Высокий с вытянутым лицом, тёмные волосы, зализанные назад, тянутся из-под военного картуза, черные, слегка выпученные глаза бегают по всему помещению. – Меня зовут Оливер Браун! Начальник тюремной охраны Оливер Браун! – Его голос разносится по всему Мункейджу. Все молчат. – Как вы можете заметить, колония разделена на две равные части этим металлическим забором.
Стоун через силу поворачивает голову в правую сторону насколько может. Видит рядом с клетками забор, действительно разделяющий всю площадь на две части.
– Парни находятся на этой стороне, а представительницы прекрасного пола на той стороне. Ой, простите меня за мою невнимательность, – извиняется театрально мистер Браун и командует охранникам. Те, просовывая руки в клетки, переключают механизмы, высвобождая головы заключённых. Снова боль. Страшно ломит шею. Стоун не знал, что шея вообще может болеть так сильно. Собравшись с силами, он оглядывается в стороны. – Продолжим. Итак, по правую руку от вас Сектор «Два», то есть женский сектор. – Триста третий оглядывается в правую сторону, словно по приказу начальника Брауна. За пятиметровым забором находятся девушки. Замечает в конце помещения тюремные камеры. Пять этажей камер, расположены вдоль стены. Автоматически он оборачивается и в сторону Сектора «Один». Всё точно так же: пять этажей камер от одной стены к другой. Девушки ходят свободно, а парни выстроены в шеренгу.
– Теперь у нас триста девять парней и почти сотня девушек! Прекрасно! Будь вы не отбросами общества, а наоборот лучшими представителями рода человеческого, вас можно было бы заслать на какую-нибудь удалённую планету для продолжения рода! К сожалению, таких планет ещё не нашли, да и вы не лучшие представители Земли, – Браун ходит параллельно клеткам. Иногда бьёт искрящимся оружием по прутьям. Все заключённые испуганно дёргаются, слыша рядом с собой уже запомнившийся звук. – Но даже будь в космосе хотя бы одна планета пригодная для жизни, вас бы я туда не отправил! Вы кучка дерьма! И…
– Это видимо сортир, – звучит едва слышно спереди от триста первого. Мистер Браун замолкает. "Какой идиот, решился на шутку?", – думает Стоун.
– Повтори, пожалуйста, триста первый, – Браун подходит ближе. Электрический гул нарастает и это явно не из-за приближения начальника. Он увеличивает мощность на электрическом источнике боли. Браун останавливается рядом с первой клеткой. – Повтори, что ты там сказал.
– Если мы дерьмо, то видимо это сортир.
– Да, вполне возможно, – соглашается Браун.
– А ты тогда кто? Начальник сортира? – автор шутки усмехается. Не выдерживает и триста второй и выдаёт едва заметную смешинку. Однако никому из остальных заключённых не смешно. Триста третий – Стоун поднимает взгляд на парня спереди. Высокий, слегка не дотягивающий до двух метров чернокожий заключённый.
Все парни словно на похоронах. Неожиданно начальник Браун начинает хохотать, и эти звуки разбегаются страшным эхом. Без сомнений каждый заключённый до дрожи боится его.
Стоун поворачивает голову в сторону Сектора «Два». Сквозь несколько десятков девушек, смотрящих на них, встречается с одной. Огненно оранжевые глаза, красный с оттенком оранжевого хвост и очень коротко стриженные бока. Она задумчиво разглядывает всех, не проявив особого интереса к Стоуну.
Смех Брауна прерывается хлопками. Явно издалека.
– Смешная шутка! – добавляет этот кто-то.
На лице Брауна появляется явное раздражение. Он сразу узнаёт голос. Развернувшись, начальник поднимает взгляд вверх на пятый этаж сектора для мужчины. Три центральные камеры пятого этажа отличаются от других более широкими прутьями и темноватым оттенком металла – явно укреплены сильнее остальных. Такие клетки подошли бы разве что крупному зверью. Это изоляционные камеры. В центральной камере за прутьями стоит парень. Единственный заключённый Мункейджа, не вызванный на общий сбор. На его лице лишь проблески улыбки, которые довольно быстро сменяются хищным взглядом, устремлённым на начальника Брауна.
– Ригс! – кричит начальник, посмотрев наверх, за спину новичкам. Там возвышается застеклённая смотровая, словно трибуна для особо важных гостей на стадионе. Солдат, сидящий за панелью управления, кивает в ответ и решётки «одиночки» расширяются, глухо закрывая клетку с дерзким заключённым. – Одари нашего зверя жаром!
– Да, сэр! – лёгким нажатием на клавишу старший на смотровой – Ригс запускает механизм. Начальник тюрьмы поднимает большой палец вверх и всем своим видом просит заключённых установить идеальную тишину. Удовлетворённо улыбается, ожидая начала любимой мелодии. Через несколько секунд из закрытой клетки слышится стон. Словно дирижёр палочкой, Браун указательным пальцем просит охранника увеличить мощность. Из камеры слышится рёв пропитанный болью и ненавистью.
– О, это мой любимый момент. Особенно вот это место послушайте. – Следует приказ ещё увеличить мощность и заключённый начинает кричать ещё громче. Сквозь невидимые щели меж механических решёток пробивается пар. – Потрясающе талантливый певец. Шутник, тебе нравится, как он поёт?
– Да, сэр, – отвечает триста первый, опустив глаза.
– Как тебя зовут?
– Оскар Эдуенсо.
– Оскар, попробуйте дуэтом! – Браун упирается электродубинкой в рёбра триста первого, и тот платит криками за своё чувство юмора. – Какое расточительство высылать такие таланты с Земли! – электродубинка замолкает, когда Оскар теряет сознание. – Вот что значит отдаваться профессии полностью! Триста второй, имя.
– Мусамба, – твёрдо отвечает чернокожий парень.
– Я слышал, как ты хихикал над шуточкой своего друга.
– Он мне не друг.
– Он мне не друг, НАЧАЛЬНИК БРАУН! – рявкает на триста второго Браун и бьёт его шокером. К удивлению всех Бенуа стоит на ногах. Коленки трясутся, шипит от боли, но стоит на ногах. Браун удивлённо отводит дубинку. – Какой крепкий!
– В-в-выпусти м-м-меня и я раз-з-зорву тебя… на части, – бурчит Бенуа, приходя в себя.
– Мне нравится твоё предложение, но не в этот раз. – Браун подправляет козырёк и увеличивает на максимум мощность дубинки. – Объясняю всем на примере нашего крепкого гостя. – Браун поднимает над головой дубинку. – У нас тут есть список из трёх источников страха и боли. Я в этом списке занимаю скромное третье место. Второе место у этой незамысловатой штуки. Это наш шокер, электродубинка, парализатор, вышибатель мозгов, называйте, как хотите. С помощью этой штуки любой из охранников в первую очередь я, может причинить вам немыслимое количество страданий, не только как шокер, но и как дубинку. – Будто вспомнив о чём-то, Браун оглядывается на «одиночку». Зверь молчит. – Бригс, отключите парилку.
– Да, сэр, – слышится ответ из динамиков.
– Итак, шокер. Если сделать его на максимум, то можно услышать этот гул. – Браун засовывает шокер в клетку Стоуна. Тот испуганно отводит голову. Жужжащий кончик приближается ближе.
– Нет, нет, нет, пожалуйста, – взмаливается триста третий.
– Послушай, послушай и запомни этот звук. – Больше голову не отвести и Стоун с дрожью стоит, пытаясь представить, что находится в другом месте. Без шансов. Гул шокера словно с нервными волокнами пробирается через позвоночник в глубь мозга вызывая неимоверный страх. Стоун, перестав молиться, морщится в ожидании адской боли.
– Запомнил? – до жути мягко спрашивает начальник.
– Да, да, да… – тараторит Стоун.
– Вот и молодец. Расскажешь всем остальным про этот звук?
– Да, да, сэр.
– Спасибо.
Облегчение наступает, когда Браун отводит шокер.
– Продолжим урок. Ударив этой штукой по любой конечности, я моментально её отключу. Спасибо Богу за то, что изобрёл паралич! – Браун бьёт в коленный сустав Бенуа Мусамбу и тот падает на одно колено, с трудом сдерживая боль. – Ударив в область сердца, я могу вызвать как временный перебой, так и полное отключение вашего ценнейшего органа. Но самое лучшее его свойство, – Браун вертит театрально палочкой, а Стоун молит Бога, чтобы начальник случайно не задел его клетку, – раскрывается, когда дотрагиваешься им до головы. Никакой боли. – Браун подносит к бритому затылку Бенуа шокер. – Отключение мозга. Это как отключить электричество. Вы моментально превращаетесь в овощ, и целый час ваше тело прибывает в спящем состоянии. Ригс, покажи всем!
Окно смотровой оказывается ещё и экраном, на который проецируется видео. Крупным планом взят начальник и триста второй заключённый. По тросам над колонией тянутся не только осветители, но и камеры слежения, больше напоминающие телевизионные камеры. Теперь все устремляют взгляды на экран.
“Хватит, хватит, хватит”, – молит про себя Стоун. Бенуа опустив голову, сидит на колене. Лёгкое касание затылка и он моментально отключается. Девушки вздрагивают, им не привыкать видеть подобную картину, но от этого не легче. Ком в горле Стоуна не даёт вздохнуть. Он прерывисто пытается сделать глоток воздуха. Одна мысль в голове: “Только не я. Пожалуйста, следующий только не я”.
– Продолжим экскурсию. Вы потом расскажете этим двум, чем всё закончилось, – улыбаясь, произносит Браун, указав на Оскара и Бенуа. Промежуточное облегчение настигает Стоуна, но начальник может и передумать.
Браун подходит к кабинке Стоуна.
– Триста третий… Я удивлён, что ты ещё не обмочился, а ведь при нашей первой встрече ты… В прочем не буду тебя стеснять перед новыми друзьями. Урок уважения ко мне преподали вместе с триста первым. Урок устрашения мы преподали с триста вторым. А урок соблюдения правил я преподам всем на тебе. Итак, вопрос. Тебе нравятся девушки?
Сквозь пелену страха и гул в ушах тяжело различить вопрос. Тысячи мыслей поражают сознание: “Да или нет? Нет или да? Промолчать? Улыбнуться? Стоп. О чём был вопрос?”
– Извините, сэр. Что? – осторожно переспрашивает Стоун.
– Тебе девушки нравятся, или ты из тех, кто с парнями?
– Н-нравятся.
– Нравятся, сэр, – терпеливо подправляет его Браун.
– Нравятся, сэр!
– Точно? Или ты стесняешься признаться? – выкапывает начальник Браун.
– Точно. Точно! Нравятся, точнее некуда!
– О, да! Теперь я вижу, ты самец, триста третий. Взгляни в правую сторону, на второй сектор, пожалуйста.
Очередная мысль пронзает голову: “Если повернусь, и он повторит свой фокус на мне”.
– Повернись, повернись. Не бойся, – хитро улыбается начальник. Невероятная смесь силы и мерзости в одной форме. Стоун медленно поворачивает голову в сторону девушек.
– Молодец. Тебе ведь нравятся девушки? Ты охотник! Ты самец! Твой долг продолжать род и размножаться бесперебойно. Так ведь?
– Да, сэр.
– Выбери себе самку, достойную тебя, достойную продолжения рода своего!
– Выбрать, сэр?
– Да, да! Выбери и укажи на неё пальцем! Любую! – начальник высвобождает руки Стоуна из железных колец. – Давай просто укажи на неё. НО, – Браун поднимает палец вверх и потянувшись ближе, словно в душу произносит, – только на ту, что сердцу мила, понял? Мы тут поддерживаем любовь, разными мероприятиями. Так ведь?! – полу-боком интересуется у парней
– Да, начальник Браун, – слышится хор за спиной, словно в исполнении полка заключённых.
– Ну, выбрал?
Глаза Стоуна бегают по осуждённым девушкам. Форма у них та же, как и у парней – стандартная – оранжевые штаны и оранжевая застёгивающаяся курточка из которой выглядывает белая майка. Парни носят ту же форму, только синего цвета.
Стоун не может зацепить взгляд ни на одной девушке. Мешает нисколько пот, щиплющий глаза, сколько страх, не позволяющий сконцентрироваться. Начальник хищно пытается вглядеться в толпу по следу взгляда Стоуна.
– Извините, сэр. Среди них нет её!
– Кого её?
– Той, что в моём вкусе.
– Ах, ты ж сукин сын, нет говоришь? Тебе не нравятся наши красавицы? – гул приближается.
– Есть! Есть!
– Есть? Точно? Она среди них?
– Да!
– Ты уверен?
– Да!
– Я так и думал! Не надо стесняться своих чувств! Покажи мне на неё, будь добр.
Стоун, испуганным взглядом бежит по толпе. В его голове только страх и приближающийся гул. Он даже не видит девушек, не пытается никого найти. Кого-бы он не выбрал, она получит столько же проблем, сколько и он.
– Я теряю терпение парень. Хочешь немного мотивации? – начальник Браун подносит шокер к паху Стоуна.
– Нет, нет, нет, нет с-сэр, я её видел.
– Шепни мне на ушко, может быть, я помогу. Как она выглядит? – Браун воровато оглянувшись на всех подходит максимально близко к клетке.
– У неё красные волосы… Бритые бока…
– Нет, нет, что-то особенное, что выделяет её среди остальных. Причёсок у нас много и цветов как на радуге. – Действительно у девушек самые странные причёски. От полностью бритых, до длинных дредов. У многих татуировки. – Мне нужна особенная деталь. Ты же не собираешься мне сказать, что полюбил её из-за чёртовых волос? Или из-за длинных ног?
– Нет, сэр.
– Дай мне деталь, или я поджарю кое-какую твою деталь, после чего тебе уже точно будет не до девушек! – шокер пробирается ближе между ног.
– У-у-у неё… красные… то есть оранжевые глаза.
– Вот это уже деталь. Глаза – зеркало души. Если ты смотрел в глаза, то ты смотрел душу. Ты увидел душу? Ведь так?
– Да, сэр. Я увидел душу.
– Вы слышали всё? Наш дорогой друг, триста третий посетитель Мункейджа влюбился с первого взгляда в глаза! Влюбился, увидев душу человека! – Начальник оглядывает всех зевак, затем нагнувшись к Стоуну, воровато шепчет, – Ты заметил душу пацан, помни об этом, – Стоун не пытаясь спрятать испуг, заговорщически кивает в ответ, – красные волосы говоришь?
– Да, сэр.
– Глаза такие – будто два маленьких солнца? Яркие, красновато-оранжевые? – продолжает интересоваться начальник, посматривая на девушек, но он уже знает о ком идёт речь.
– Да… – выдавливает из себя Стоун.
Браун выдыхает, поднимает взгляд на девушек и кричит:
– Луна! – Девушки переглядываются между собой. – Она особенная, – добавляет начальник едва слышно.
Девушка выходит из толпы и быстрым шагом приближается к ним. Никакого промедления, быстрый отточенный шаг. Будто кошка. Оранжевые штаны, белая майка, без верха, да именно она – красный хвост, сбриты бока, чёлка набок, холодный взгляд, не выражающий ничего. Луна останавливается в двух метрах от них. Теперь заметен лёгкий, но умело скрываемый страх
– Что ж пацан, вкус у тебя своеобразный. Она идеальная, – но этих комментариев Брауна Стоуну не нужно. Триста третий и сам видит это. Дикая кошка воплоти, но что-то в ней не так. Холодный, будто обречённый взгляд. – Ближе моя девочка, – манит её Браун. На секунду и Стоун, забыв о страхе, смотрит на неё, но затем приходит в себя. Луна подходит ближе и останавливается рядом с решётками.
– Протяни руку, – аккуратно добавляет Браун, и она протягивает руку меж решёток. – Маленькая хрупкая белая ладонь. – И ты мой мальчик, давай, потянись к ней. – Освобождённые тяжёлые руки Стоуна тянутся к ней, но недотягиваются. Луна не смотрит на него, её глаза опущены вниз. Дребезжат кольца на ногах Стоуна. Натягивается и жилет, обхватывающий лопатки и спину заключённого. – Как жаль. Любовь так близко и так далеко. Тебя держат кандалы и клетка, а её решётка и электричество! – объясняет ситуацию Браун. – Освободить его! – Охранник высвобождает корпус и ноги измученного юноши. Стоун сразу падает на колени.
– Ну, вставай! Самец, ближе. Девушка уже сделала всё со своей стороны. – Стоун поднимаясь, делает шаг к ней. Теперь они могут достать друг друга. – Луна, ну же посмотри на него, – подогревает начальник. Огромный экран на стене транслирует сцену театра мистера Брауна. – Ты хочешь её? А, самец? Давай, скажи мне, ты же хочешь её? Где твои животные инстинкты? Не рассказывай мне басни, про то чистую любовь, она не возможна без первобытных инстинктов! Ты ведь её хочешь?
– Да, – коротко отвечает Стоун, стыдливо отводя взгляд. Всем видом он старается показать незнакомке, что им манипулируют, и у него нет выбора, но незнакомке кажется всё равно.
– Дотроньтесь друг друга.
Луна стоит с протянутой рукой. Стоун тянется к ней. Медленно и бережно он берёт её за руку. Луна поднимает взгляд. Удивительное сочетание огненных зрачков и холодного взгляда.
– Познакомьтесь.
– Меня зовут Луна, – голос такой же холодный, но пробивается лёгкая дрожь.
– Дэниел Стоун, – отвечает триста третий. Луна опять отводит от него взгляд в пол. Кажется, что она тоже смущена.
– Прекрасно! Дамы и господа, в данный момент, вы – четыре сотни заключённых, стали свидетелями зарождения любви с первого взгляда! Я вас всех поздравляю! – Браун хлопает всем, затем резко останавливается, – НО, хватит соплей. Теперь я преподам вам – новичкам урок, а всем остальным напоминаню, чем грозит любовь в совокупности с нарушением правил. Триста третий! – Начальник Браун опять включает электрическую дубинку и сразу на полную мощность и подносит к спине заключённого. Зрачки Луны едва заметно дрожат, и дёргается ладонь. Она боится. Теперь Стоун это чувствует. – Мистер Дэниел Стоун, возьмись за забор второй рукой, иначе я ударю вас шокером в позвоночник, уж поверьте, хуже боли быть не может, и даже не надейтесь, что потеряете сознание.
Первобытный страх возвращается к заключённому. Браун кивает Ригсу и тот дёргает за ещё один проклятый рычаг. Гул от забора увеличивается. Суровый урок будет преподан.
– И-и-и? – протягивает Браун. Водолазка на спине Стоуна тянется – медленное движение шокера за спиной. Триста третий замечает лёгкое движение губ Луны, заметное только ему. "Давай", – читается по губам, но безмолвное утверждение опровергается дрожащей её рукой. Стоун подносит руку к гудящему пруту. Луна опускает голову и закрывает глаза в ожидании боли.
– Я жду, Стоун! – рявкает за спиной Браун.
Стоун притрагивается к пруту. Резкая боль сквозь руку в голову и дальше по другой руке электричество находит путь к Луне и ударом сбивает её с ног. Стоун отскакивает назад и бьётся об клетку, падает на пол. В глазах всё двоится. Онемевшая рука, затвердевшая спина и сбитое дыхание. Придя в себя, видит Луну пытающуюся встать с земли. Она испуганно держится за руку и корчится от боли.
– Итак, что вы должны усвоить из нашего урока? Во-первых – никому, мать вашу, никому нельзя на сторону Сектора «Два»! Если вас не остановит забор и напряжение, то остановят они, – Браун указывает охранников. – У вас есть всего один шанс попасть во второй сектор и его вы должны заработать! Во-вторых – у вас нет шансов выбраться отсюда! Посмотрите на триста третьего! Любовь почти освободила его! Смотрите, любовь освободила его тело от цепей, руки и ноги, видите? Он свободен, но всё ещё внутри клетки. На территории колонии Мункейдж вы свободны. Захотите любви, вам придётся ощутить адскую боль, после которой любовь ваша быстро забудется. О чём ты сейчас думаешь Стоун?
– Боль, – и правда, боль единственное, что он чувствует в данный момент.
– Запомни это чувство, его у нас в изобилии и этому способствует первый в нашем списке источник страха и боли – всеобъемлющее электричество! – Объявляет Браун, разводя руками, будто режиссер, вышедший на сцену театра для получения своей порции аплодисментов.
– Вопросы? – обращается начальник к новичкам. Те молчат. Поворачивается ко всем заключённым. – Быть может, у вас есть ко мне вопросы? – Тишина в ответ. – Отправьте новичков во временную.
– Да, сэр, – отвечает охрана и, включая шокеры, быстро приближается к клеткам. Одного за другим они вырубают новичков. Стоун только овладевает своим телом и в пол оборота видит приближающегося человека в чёрной форме.
– Нет, нет, пожалуйста, – мямлит он, не имея возможности даже приподняться и увидеть происходящее. Последнее, что он видит перед собой, это девушка – Луна, скрывающаяся среди других девушек. Затем, как и обещал начальник тюремной охраны, он отключается, словно пропадает электричество. Безболезненный способ. Гул шокеров запоминается раз и навсегда.