– Что ты сделала с ними? – восклицаю я, и в моей голове начинают роиться жуткие мысли. – Где они? Что ты сделала с моими друзьями?
– Я совсем забыла, что горгульи не восприимчивы к магии. – Она тяжело вздыхает и машет рукой одному из гвардейцев. – Сделай с ней что-нибудь, хорошо?
– С удовольствием. – В глазах гвардейца читается неприязнь, когда он хватает меня за предплечье.
«Может, мне лучше превратиться в горгулью, чтобы стряхнуть его?» – думаю я, но в конечном итоге решаю ничего не предпринимать. Я так же не хочу оставаться здесь без моих друзей, как эти ребята не хотят видеть меня при своем Дворе. К тому же, если повезет, этот гвардеец отведет меня туда, где сейчас находятся мои друзья, и мы сможем придумать, что делать дальше. И куда отправиться.
Мы должны найти способ вырвать учеников Кэтмира из когтей Сайруса, но нам нужно придумать по-настоящему хороший план прежде, чем мы попытаемся атаковать короля вампиров на его территории. Иначе мы можем оказаться в заточении вместе со всеми остальными… или все закончится еще хуже.
Поэтому я не сопротивляюсь, когда гвардеец, сжимая мое предплечье, ведет меня к двери. Валентина смеется над моей покорностью, но я не обращаю на нее внимания. Мне совсем не хочется, чтобы она бросила меня в темницу, просто чтобы потешить свое самолюбие. Она позволяет гвардейцу провести меня в обратном направлении по тому же самому коридору с барельефами и вниз по лестнице. Мы не останавливаемся, пока не доходим до боковых дверей, которые Валентина открывает взмахом палочки.
– Желаю удачи, – говорит она, и впервые в ее голосе не звучит ни злорадства, ни сарказма. Более того, мне кажется, что она произносит это искренне, после чего выводит меня из золотых дверей во двор, освещенный черными свечами, и через кованые железные ворота на улицу с неровной булыжной мостовой.
Правда, это не совсем улица, понимаю я, оглядевшись по сторонам. Смеркается, так что разглядеть окружающий пейзаж труднее, чем днем, но света все еще достаточно, чтобы в общих чертах понять, где я нахожусь. Это город, поскольку я стою на какой-то площади, причем надписи на уличных табличках не на английском. К тому же, когда мы покинули Кэтмир, было утро, так что ясно – я сейчас где-то за границей, в другой части света.
Я достаю из рюкзака телефон и быстро поворачиваюсь вокруг своей оси, снимая окрестности на видео. Затем отправляю это изображение своим друзьям в наш групповой чат и пишу:
Я: Где я?
И еще одно сообщение:
Я: Где вы?
Я решаю не сходить с места, чтобы им было легче найти меня. Ожидая, я продолжаю осматриваться, пытаясь понять, в каком я городе или хотя бы в какой стране. Первым делом я фотографирую ближайшую табличку и увеличиваю изображение, чтобы можно было прочесть слова.
«La Piazza Castello».
Ага, стало быть Двор ведьм и ведьмаков находится в Италии. Я этого не ожидала и теперь чувствую себя дурой. Почему, прожив столько месяцев в одной комнате с Мэйси, я так и не поинтересовалась у нее, где находится Двор ведьм и ведьмаков? И почему она сама ни разу об этом не упомянула?
Я отправляю моим друзьям еще одно сообщение, чтобы дать им знать, где я нахожусь, затем еще раз оглядываюсь по сторонам. Если я не ошибаюсь, «piazza» – это по-итальянски «площадь», и я понимаю, почему это место получило такое имя. Оно представляет собой прямоугольник, окруженный улицами с каменными домами, в середине которого находится большой прямоугольный газон.
Здания на улицах белые, красивые, построены в итальянском стиле, и, судя по большому числу вывесок, днем здесь, наверное, бывает очень оживленно. Но сейчас эта площадь совершенно безлюдна, и, похоже, я здесь единственный человек. От этой мысли мне делается не по себе. Едва я начинаю об этом думать, как рядом со мной, перенесшись, оказывается Хадсон и обнимает меня.
– С тобой все в порядке? – спрашивает он, гладя мои руки от плеч до запястий.
Я улыбаюсь ему.
– Извини, что так получилось. Валентина забыла, что магия не действует на горгулий. – Я перевожу взгляд на площадь и вижу, что она по-прежнему пуста. – А где все?
– Мы разделились. Я добрался сюда первым, – говорит он с таким видом, будто это само собой разумеется. Впрочем, наверное, так оно и есть, ведь он всегда находит меня.
– Ты так огорошила их. – Он с улыбкой отпускает меня. – Я наслаждался каждой минутой этой сцены. Особенно когда королева чуть не свалилась с трона, стараясь отодвинуться подальше от Короны.
Я качаю головой и усмехаюсь.
– Да, это было странно. Но это, разумеется, нисколько не помогает мне разобраться в том, на что способна эта Корона.
Меня пробирает дрожь, и он снова заключает меня в объятия. Это так же естественно, как дыхание, когда я обвиваю руками его талию, кладу голову ему на грудь и слушаю, как ровное биение его сердца вторит биению моего. Я не знаю, сколько времени мы так стоим, но я рада, что Хадсон не задает мне вопросов, хотя у него их наверняка не меньше десятка. И самый главный заключается в том, каким образом я, почти все время проведя с ним, ухитрилась не только выяснить, что король горгулий мой предок и что Армия горгулий все еще существует, но и заполучить кольцо, означающее, что теперь я стою во главе этой армии.
Но он ни о чем меня не спрашивает, а просто продолжает обнимать, слушая мое дыхание и показывая мне, что, что бы ни случилось, я не одна.
Наконец я отстраняюсь, чтобы посмотреть ему в лицо, и он, подняв одну бровь, говорит:
– Значит, Неубиваемый Зверь – это король горгулий?
Ну разумеется, Хадсон уже дошел до этого своим умом. Я киваю.
– А ты его прямой потомок, хотя вас разделяет много поколений. – Это уже утверждение, а не вопрос.
Я опять киваю.
– И он отдал тебе это кольцо, чтобы ты вела за собой свой народ.
На этот раз, кивая, я затаиваю дыхание, ожидая его реакции.
Он улыбается мне, заправляет мне за ухо пряди волос, упавшие на лицо, и говорит:
– Что ж, он поступил умно. В его нынешнем состоянии он не смог бы даже довести человека до туалета, не говоря уже о том, чтобы повести кого-то в бой.
И я не могу удержаться от смеха.
– Над чем ты смеешься? – спрашивает Джексон, когда нас окружают члены Ордена и остальные мои друзья.
Должно быть, они отыскали меня, когда я с замиранием сердца ожидала реакции моей пары на весть о том, что теперь я стою во главе армии из старинных легенд. Но хотя я все рассказала Хадсону, мне пока не хочется обсуждать это с остальными. Вместо этого в попытке избежать их расспросов я решаю всех повеселить.
– О, я только что выяснила, какой обет дал Хадсон, когда подарил мне обетное кольцо. Он пообещал каждый вечер красить мне ногти на ногах до конца наших дней.
Все смеются, а Хадсон, подыграв мне, ухмыляется.
– Мечтать не вредно.
Мекай хлопает его по плечу.
– Я готов заплатить, чтобы это увидеть. Я запостил бы эту сцену. Везде.
– Да ладно, у меня нет комплексов по поводу собственной мужественности. Я не имею ничего против покраски ногтей на чьих-то ногах, в том числе на собственных. – Он поворачивается к Флинту. – Ну, за исключением твоих когтей. – И, повернувшись к Джексону, добавляет: – И твоих ноготков. – Затем смотрит на членов Ордена. – Ну и ваших, кроме разве что ногтей Байрона. Похоже, он уделяет им немало внимания.
Все хохочут, а у меня от любви к нему переполняется сердце. Я понимаю, что у него на уме, и ценю его за это. Он знает, что у всех есть ко мне вопросы, но дает мне возможность рассказать им все, когда я буду готова. Не сейчас.
Потому что в данный момент прямо к нам направляется ведьма, с которой мы уже знакомы.