«Нет особого смысла отрывать гениталии мертвецу».
Что это вообще значит?
Прежде чем я успела спросить, Адам перехватил мои запястья и завел за спину, а затем прижался ко мне вплотную, заставив меня попятиться. Он держал так крепко и столь быстро двигался, что я была уверена: вот-вот впечатает меня в зеркало, которое тянулось от пола до потолка.
Я приготовилась к удару. Хотя моя спина уперлась в стену, столкновение вышло мягче, чем я ожидала. Полагаю, Адам не хотел платить за ремонт, а замена зеркала вылилась бы в круглую сумму.
Насколько смогла, я вывернула шею назад.
– Теперь мы закончили?
– Я пытаюсь помочь тебе, Найя, а не выбесить. Почему, во имя Абаддона, ты так злишься?
– Потому что ты обращаешься со мной как со слабачкой и постоянно напоминаешь, что я помеха.
– Я просто пытаюсь выявить твои сильные и слабые стороны. – Голос Адама ласкал слух. – Узнать, подходишь ли ты для этой работы.
– Только вот выбор за мной, а не за тобой. – Я попыталась отпихнуть его, но лишилась рычагов воздействия. – Мне надоело доказывать тебе свою правоту. – Разозлившись, я прорычала: – Отпусти меня, Адам.
– Заставь меня. Заставь отпустить.
Я перекатилась на носках и врезалась лбом ему в челюсть.
Хоть и не сломала Адаму ни одной кости, моя атака ослабила его хватку на моих запястьях. Еще никогда я не боролась с такой агрессией, ни против офанимов, занимающихся боевыми искусствами, ни против человеческих мастеров с черными поясами, которых находила, чтобы освоить больше приемов.
Адам потер покрасневшую кожу, сверкнув глазами. В них плескалось удивление. Возможно, презрение. Но точно не восхищение. Когда он так и не отступил, я обошла его.
Вытянув руку, Адам обхватил меня за талию, крутанул назад, пока я не столкнулась с зеркалом, а затем прижался ко мне, обездвижив, как муху.
– Ты только начала проявлять свою силу.
– Я приехала в Чикаго, потому что ты обещал мне помочь, а не для того, чтобы меня оценивали и запугивали. – Мое рваное дыхание затуманило посеребренное стекло под щекой. – До сих пор ты не научил меня ничему, кроме того, что я не какая-то диковинная новая порода неоперенных с приклеенными перьями.
Я покачала головой, бесполезно скользя щекой по зеркалу. Хватка Адама не ослабла, но его тело стало жутко неподвижным.
– Как получилось, что ты никогда не теряла ни одного пера?
– Я активно стараюсь ни о ком не думать плохо, даже о грешниках, и уклоняюсь от правды, но никогда не лгу. Можешь уже отпустить?
На этот раз Адам послушался. И даже сделал шаг назад, пока я поворачивалась, закипая от ярости.
Его губы долгое время оставались сомкнутыми, прежде чем он пробормотал:
– Надеюсь, ты готова расстаться с бо́льшим количеством перьев, потому что тебе придется лгать и прибегать к незаконным методам в качестве хранителя.
– Как я уже говорила, я впереди всех неоперенных по количеству заработанных перьев, так что не считаю это проблемой.
– Как бы ты ни делала вид, что тебе плевать на свои крылья, уверен, твой отец иного мнения. Что будешь делать, когда он спросит, почему ты линяешь? Что ты ему скажешь?
– Скажу, что пытаюсь спасти людей. И пока ты не предположил обратное, я не сдам тебя и твою команду.
Адам прищурился одним глазом, будто не верил мне.
– Почему ты думаешь, что он будет против? Ama считает, что хранители должны существовать, и мой отец согласен. Я слышала, как они обсуждали этот вопрос.
– Если он считает, что хранители нужны, то почему не поднял этот вопрос на Совете Семи?
– Потому что все еще добивается ратификации других законов. – Мое дыхание наконец-то выровнялось. – Он считает, что, если сразу внести слишком много изменений, это приведет к обратному результату.
Хотя взгляд Адама оставался напряженным, линия его плеч немного расслабилась.
– Если твой отец такой сторонник хранителей, почему пытаешься примкнуть к нам за его спиной?
Я затянула хвост.
– Потому что он считает, что хранителями должны быть только вознесенные.
Скрип половиц и негромкие шаги привлекли мое внимание к дверному проему.
Бун заглянул внутрь, склонив голову набок.
– Я закончил. А вы?
– Мы тоже. – Я прошла по черным поролоновым матам, не обращая внимания на упавшее перо. Его вид больше не причинял мне боли, но все равно тревожно наблюдать, как часть меня лежит там, не принося пользы.
– Твое перо, Найя.
Остановившись, я бросила взгляд через плечо.
– А что с ним?
– Разве не собираешься его поднять?
Я постучала пальцем по виску.
– Я помню каждого грешника, которому помогла.
Временами я даже вспоминала тех, кому не помогала.
Грешников, которые существовали только в моем воображении.
Я спрашивала Миру, могут ли мои странные и яркие сны быть предвидениями. Усмехнувшись, она сказала, что предвидений не существует. Ирония в словах сверхъестественного существа, но кто я такая, чтобы сомневаться в том, кто существует со времен эпохи Возрождения?
Я указала на перо.
– Подними его. Может, оно убедит тебя, что я не так уж бесполезна.