Снаружи Лондон был шумным, но уровень шума внутри Jardin Japonais выходил на совершенно другой уровень. Разговоры лились из толпы людей, собравшихся вокруг блестящего черного бара, и отражались от бронзовых барельефов, украшающих стены ресторана.
– Эмми позвонила заранее и предупредила, что я приду? – спросила я, пока официанты огибали столы, такие же блестящие и черные, как сам бар, поправляя таблички и расставляя столовые приборы.
– Думаю, да. – Грейсон проследил за сводной сестрой, которая направилась прямо к бару и завела беседу с барменом. – Как думаешь, если я прокомментирую ее потребление алкоголя, она оторвет мне голову?
– Почти уверена, что да.
Он вздохнул.
– Мне бы очень хотелось, чтобы она перестала быть такой категоричной.
Мои инстинкты относительно сводного брата Эмми оказались верными. Я считала его добрым, а его профиль, который я просмотрела, когда изучала Данморов, показывал всего два балла, что почти неслыханно для мужчин его возраста, живущих в мегаполисах. Его грех: зависть. Я предположила, что он позавидовал чему-то незначительному, иначе грех стоил бы ему гораздо больше очков. Разве что он религиозно уравновешивал свои проступки маленькими актами милосердия.
– Думаешь, Робби Данмор здесь? – Я осмотрела комнату в поисках рыжеволосого мужчины.
Грейсон приподнял бровь.
– Должен быть. – Он кивнул в сторону скопления пожилых женщин в платьях разных оттенков черного, кроме одной, которая осмелилась привнести немного яркости. – Вон там. Общается с обеспокоенными родителями.
Женщина в красном рассмеялась над тем, что сказал Робби.
– Они не выглядят слишком обеспокоенными.
– Богатство ослепляет людей.
– Верно.
– Так же сильно, как и власть.
Мы подошли к Эмми, которая потягивала прозрачную жидкость из бокала с мартини, беседуя с девушкой, чья кожа сияла, как бронзовая отделка стен.
Эмми указала на Грейсона.
– Наташа, не могла бы ты заверить моего брата, что мы не вернемся в Лондон в мешках для трупов?
Наташа собрала свою массу косичек и скинула их с плеча.
– В мешках для трупов? – Она ухмыльнулась. – С нами едет бригада медиков. Одни из лучших хирургов и врачей во всей Британии, поэтому, если что, мы вернемся домой в лучшей форме, чем уезжали.
– Видишь, Грей? Не о чем беспокоиться… – Взгляд Эмми скользнул за голову Наташи. Она оттолкнулась от барной стойки и расправила плечи. – Разве не этот мужчина сделал нашу поездку возможной? – Она протянула руку. – Лорд Данмор. Очень приятно познакомиться.
– Робби. Лорд Данмор – мой отец. И мне гораздо приятнее, мисс…
От маслянистой роскоши его тембра и мимики у меня по спине пробежала дрожь.
– Эммелин Роджерс.
Его улыбка стала шире, хитрая и гладкая коралловая полоса на бледном, веснушчатом лице.
– Эммелин. Какое прекрасное имя. – Он взял ее руку и поцеловал костяшки пальцев, затем повторил жест с Наташей. – А вы? – Он повернулся ко мне с поднятой рукой.
Я уставилась на его прямые, чистые ногти, затем на его угловатое, идеальное лицо, и, хотя мне хотелось прикоснуться к нему так же сильно, как погладить грязную крысу, я проявила вежливость.
– Найя Моро.
Он слегка нахмурился, поднеся мою руку к губам.
– Не помню, чтобы видел ваше имя в списке.
Я удивлена, что он вообще заглянул в него.
– Все потому, что меня в нем нет, мистер Данмор. – Я незаметно вытерла руку о платье.
– Ах. Это все объясняет. Американка?
– Из Нью-Йорка.
– И вы здесь с?.. – Его взгляд переместился на Грейсона, чье тело выпрямилось, напоминая фонарный столб.
– Они со мной. – Эмми сделала еще один глоток из бокала с мартини. – Мой сводный брат и… его подруга.
Я приподняла бровь. Его подруга? Полагаю, это лучше, чем представить меня как ее арендатора: кто приводит арендаторов на частную вечеринку? Кроме того, я действительно чувствовала себя другом Грейсона. Уж точно больше, чем Эмми.
Янтарно-карие глаза Робби, казалось, засветились красным, когда он наклонил голову в сторону Эмми.
Тройка оказался высоким, таким же высоким, как Адам. Это сравнение застало меня врасплох. Почему из всех высоких людей, которых я знала, мой разум сразу же переключился на товарища по черным крыльям? Мой отец тоже невероятно высокий. По крайней мере на три дюйма выше Адама.
– Можно сделать групповой снимок? – Фотограф в клетчатом килте и белой рубашке поднял старинную камеру, оснащенную телескопическим объективом.
– Конечно. – Робби повернулся к нему, затем развел руки в стороны, и Наташа с Эмми, ухмыляясь, подошли поближе.
Когда вспыхнула яркая лампочка, Эмми помахала нам с Грейсоном.
– Присоединяйтесь к кадру.
– Мне и здесь хорошо, Эм. – Хрипловатый тон Грея и замкнутая поза привлекли внимание женщины в темном брючном костюме, стоявшей в паре футов от нас.
По ее строгому одеянию, еще более строгой прическе и прищуренному взгляду я предположила, что она телохранитель Робби. У человека его статуса должна быть целая эскадрилья таких охранников. Оглядев Грейсона с ног до головы, она отвела взгляд, вероятно решив, что он не представляет угрозы.
– Мисс Моро? – Сорвавшись с уст Тройки, моя фамилия заставила меня перевести взгляд на него. – Хотите фотографию?
Я не испытывала желания, но подумала, что лучше ему не отказывать. Поэтому подошла к Эмми, которая обхватила меня за плечи, и уставилась в камеру, запечатлевшую сей момент.
Закончив со снимками, Робби поблагодарил нас за то, что мы пришли, и перешел к следующим гостям. Тем временем суровая охранница приклеилась к нему как тень.
– Мог бы хотя бы поздороваться, – зашипела Эмми на Грейсона, прежде чем повернуться к бармену и подтолкнуть к нему свой бокал. – Я возьму еще один.
Сквозь окружающую нас музыку в стиле лаундж мне показалось, что я услышала хруст костяшек пальцев Грейсона. Я накрыла его сжатую руку своей, пытаясь смягчить разгорающееся раздражение, пока оно не вспыхнуло. Ради него и Эмми я не хотела, чтобы их последний вечер полнился противостоянием.
– Желаешь что-нибудь выпить, Найя? – предложила Эмми, как только ее бокал наполнился, а в бокал Наташи налили еще игристого.
– Просто воду. Спасибо.
– А ты, Грей? – Взгляд Эмми упал на руку, которой я обхватила кулак Грейсона. Когда ее улыбка стала шире, я осознала, что она вновь неправильно истолковала мое стремление успокоить, приняв его за попытку соблазнить.
– Тоже воду. – Его ворчание ничуть не раздражало Эмми.
Когда она озвучила наши заказы, я пробормотала:
– Знаю, что тебе больно, Грейсон, но отпусти это. – Я сжала его кулак в последний раз, прежде чем убрать пальцы.
– Итак, как долго вы двое вместе? – Наташа прислонилась к барной стойке, потягивая шампанское.
Я нахмурилась. Огляделась вокруг. Когда поняла, что она имеет в виду нас с Грейсоном, я сказала:
– Ох… Мы не вместе. Только недавно познакомились.
Эмми протянула нам два стакана воды.
– Никогда не думала, что буду рада твоему приезду в Лондон, Найя, но теперь, по крайней мере, я отправлюсь в путешествие с легким сердцем.
Мой пульс ускорился от ее намека, а Грейсон… его лицо покрылось пятнами.
Желая сгладить неловкость, я отпила воды, поставила пустой стакан на барную стойку, а затем помчалась в уборную, зажатую между двумя бронзовыми панелями в конце неосвещенного коридора.
Я подпрыгнула, когда в темноте рядом с дверью туалета кто-то шевельнулся. Только через минуту поняла, что это телохранитель Робби. Я предположила, что он тоже решил посетить уборную.
Зайдя в дамскую комнату, я смыла с рук прикосновение Тройки, затем расчесала волосы, освежила помаду и ответила на сообщение матери. Решив, что дала Грейсону достаточно времени, чтобы остыть, я подхватила свою вечернюю сумочку и уже собралась уходить, когда дверь туалетной кабинки распахнулась и оттуда вышел не кто иной, как Робби.
Неужели я зашла в мужской туалет?
Я уже собиралась извиниться, когда ту же кабинку покинула пожилая дама в красном, с которой я заметила его ранее. Пока она поправляла лиф платья, мой взгляд переместился на ее левую руку, где на обручальном кольце сверкал крупный бриллиант огранки «принцесса». Хотя я не могла увидеть ее рейтинг, измена подняла бы счет по крайней мере на два балла, возможно на три. Она не обращала на меня внимания. Только пробормотала что-то на ухо Робби, затем облизнула верхнюю губу и вышла из дамской комнаты, покачивая бедрами.
– Найя Моро. – Звук моего имени заставил мое внимание переключиться на зеркало, к отражению глаз младшего Данмора. – Что вы думаете о нашей программе?
Касаемо его миссии у меня появлялось больше вопросов, нежели размышлений, но, поскольку я не могла поставить под сомнение характер поездки, я дипломатично ответила:
– Это замечательная инициатива. Хотелось бы, чтобы как можно больше людей заботились о помощи другим.
Он закрыл кран и достал из корзины полотенце.
– Вы подали заявку?
– К сожалению, не смогла.
– Чрезмерно опекающие родители?
Мои родители определенно подходили под определение «чрезмерно опекающие».
– На самом деле, отсутствие паспорта не позволило мне подать заявление. Я бы с удовольствием присоединилась к вашей команде.
Робби приподнял бровь пшеничного оттенка, продолжая вытирать руки.
– У вас нет паспорта? Как вы попали в Лондон? Кто-то тайно ввез вас в нашу страну?
От моей глупости шею охватил жар. Почему не сказала ему, что я местная? Черт. Черт. Черт.
– Да, – пробормотала я в итоге, и, поскольку отец провел меня через поток, это даже нельзя назвать ложью.
Робби наконец выбросил полотенце для рук в проволочную корзину под раковиной, а затем уперся бедром в гранитную плиту.
– Тяжелая семейная жизнь?
Я предпочла молчать, поскольку тишина говорила громче слов и не стоила перьев.
– Если бы я достал вам паспорт, вы бы присоединились?
– Да! – Чем с большим энтузиазмом я отвечала, тем лучше, верно? После некоторой паузы я спросила: – Ваш вопрос чисто гипотетический?
Хотя в Робби нет ничего сверхъестественного, его глаза, казалось, заискрились.
– Нет.
– Вы можете это сделать? У меня нет свидетельства о рождении, или…
– Можно сделать многое, если знать полезных людей и умаслить нужные руки.
Мое сердце стучало по ребрам.
– Мне потребуются ваши отпечатки пальцев – чтобы найти свидетельство о рождении, если оно существует, – и ваше согласие прогнать их через систему.
Не колеблясь я сказала:
– Давайте сделаем это.
Ухмылка, которой он меня одарил, была настолько же яркой, насколько и самодовольной, поскольку он считал меня очередной мухой, попавшей в паутину. Он не подозревал, что сам является мухой и что только что влетел прямо в мою паутину.