Никон пришёл не на рассвете, как обещал. За два часа до утренних сумерек он разбудил Виту стуком в дверь.
– Что случилось? – Она сонно моргала, стоя в одной сорочке, босая и простоволосая. Душная ночь едва утянула когтями в дрёму и теперь отпускала нехотя, по капле. – Радко? Или с отцом что?
– Нет, дело не в них. – Ирий не поздоровался, что для него, учтивого до тошноты, было дикостью. – Вам нужно собираться.
Вита щелчком пальцев зажгла огонь, чтобы видеть гостя, а не искать на ощупь.
– Объясните толком!
Доктор поставил саквояж на кухонный стол, но вместо инструментов достал лёгкий плащ и мужскую шляпу.
– Я забираю вас в город. – Он пребывал в странном возбуждении, но отнюдь не радостном. – Под свою ответственность.
– С ума сошли! – Вита обняла себя за плечи и заходила по комнате, не зная, за что хвататься. – Если я нарушу приговор, повторно судить не станут. А вот вас!..
– Никто не узнает. Даю слово. – Он сделал шаг навстречу и, склонив голову, добавил мягче: – Простите, что разбудил… и заставил волноваться посреди ночи, но нам нужно идти. Сейчас.
– Бред какой-то. – Вита отстранилась. Кусака, до этого мирно лежавший в углу, встал между хозяйкой и гостем. – Зачем вы рискуете? Почему решили…
– Потому, госпожа Карду, что я не могу проводить операцию здесь.
Она опустилась на смятую кровать. Кусака потёрся носом о лодыжку, но Вита оставила улгана без внимания. Над пламенем в очаге кружили мотыльки.
– Всё настолько плохо? – Она с трудом узнала собственный голос, мёртвый и шелестящий, как палые листья.
Никон сел на корточки, как в их первую встречу. Тени сделали его лицо похожим на маску: глубокие глазницы, впалые щёки, граница света, лежащая на губах…
– Хуже, чем я ожидал. Структура костной ткани изменена, кровь свидетельствует о гормональных сбоях и очаге воспаления. Я не хочу смущать вас терминами, более того – объясню процесс подробнее, как только окажемся на месте. Вы увидите результаты своими глазами, – заверил доктор.
– Одну процедуру вы провели здесь, – Вита покачала головой, – почему не провести другую?
– Несравнимо. Я не могу просто исчезнуть из города на несколько дней: у меня договорённость с вашим отцом, которую нельзя нарушить. К тому же… – Он потёр переносицу усталым жестом. – Вилетта, вы всё прекрасно понимаете! После операции понадобится уход… наблюдение, медикаменты. Это не дело одного дня, как бы нам ни хотелось обратного. Так зачем упрямиться?
Вита опешила. То ли от того, что Ирий назвал её по имени, разом отбросив церемонии, то ли от настойчивости, с которой он это сделал.
– И что, вы думаете, маскарад поможет? – Она кивнула на плащ. – Даже если так, я не иголка, чтобы затеряться в стоге сена… и где? У Ихоров?
Никон встал в полный рост, распугав мотыльков. Тени на стене покачнулись и затрепетали.
– Доверять другим сложно. Но иногда – это единственный путь, – он произнёс негромко. – За последние два дня я продумал если не всё, то многое. И договорился с госпожой Эвеной: она поможет.
– Поверить не могу! – Вита криво усмехнулась. – Серьёзно, доктор, я будто сплю до сих пор.
– Она видела вашу кровь. – Ирий, видимо, решил сознаться во всех грехах разом. – После проведения анализов я решил убедиться в выводах. Сомнений почти не было, но… госпожа Ихор окончательно их развеяла.
– Вы решили испытать дар Боярышника. И как, получили предсказание?
– Оно касается вас. Не меня. Поговорите с госпожой Эвеной завтра, а сейчас… Если нужна помощь в сборах, только скажите. Берите самое необходимое.
– Господин Ирий? – Вита поднялась с кровати. – У меня были другие планы.
– О чём вы?
– Мой друг из степняков – эсэм. Хирург. Он может провести операцию по-своему. Я уже говорила с ним и получила добро. При таком раскладе никто не рискует.
– Вырискуете, причём жизнью. – Доктор начинал терять терпение. – Дело не только в удалении опухоли, но и в поддержании иммунитета. Степные травы лечат далеко не всё, госпожа Карду. И ваш фамильный дар здесь бессилен.
– Помнится, вы говорили о ненасилии.
Вите потребовалась минута, чтобы натянуть за ширмой платье, а сорочку и сменное бельё уложить на дно саквояжа. Следом отправились предметы первой необходимости и глиняные сосуды с даэвами, завёрнутые в чистую тряпицу.
– Как видите, я держу слово: уговариваю вас, вместо того, чтобы тащить на себе.
Вита ухмыльнулась.
– А справитесь?
– У меня есть хлороформ.
– Правда? Вы страшный человек. – Она бросила на него быстрый взгляд, завязывая шнурки.
Куском угля Вита наспех оставила послание Алтану: она ещё найдёт способ с ним связаться, когда Никон выложит планы целиком, а пока – лучше так, чем уйти молча. Помня крепкие объятия степного «брата», она знала, как тот тревожился, даже если ворчал на неё и угрожал спрятать уголь.
– Вы готовы?
– Почти.
Она опустилась на колени перед Кусакой, взяв его голову в ладони и коснувшись лбом черепа улгана.
– Așteptați mă6. Я скоро вернусь. Стереги дом, не обижай Алтана. Никуда не ходи дальше протоки, договорились?
Кусака мотнул головой и припал на передние лапы, словно кланяясь хозяйке.
– Ты молодец. – Вита хотела добавить ещё несколько слов, но оглянулась на Никона, который уже подхватил саквояж, и следом за ним вышла на крыльцо. Опустила бесполезный засов: если кто-то захочет войти, он сделает это без труда. Выйдет ли – вот в чём вопрос.
– Идёмте, – шепнула она, накидывая на плечи чужой плащ.
Ночью в степи можно было говорить только так – и шагать тоже шёпотом, чтобы не тревожить спящую Эр-Хаэн.
Впервые за два года Вита покидала хижину и возвращалась в город, который перестал быть домом. Но широкая спина идущего впереди Никона вселяла если не уверенность, то надежду.
Разве не об этом она просила в Час Милости?..
6«Жди меня».