Глава 3

Клетка? Кому?

Ни Маняху Эдуардовну, которая кошка, ни Кубу, который совсем не «остров Свободы», а взрослый уже, образованный пёс с именем уменьшительным от польского «Якуб», мы в свои планы сразу посвящать не стали. А вдруг передумаем? Мало ли что ещё придёт в седые пятидесятилетние головы, не обременённые малолетними детьми… Зачем хвостатых домочадцев зря тревожить?

Однако вскоре они встревожились-таки не на шутку.

– Ты что в дом притащила? Очередной подарочек Этому?

Маня, крутясь у меня под ногами, изнывала от любопытства: что это за коробка? Эдик, застревая углами тяжёлой упаковки, едва смог развернуться в тесноте между шкафами прихожей.

– Маняша, уйди, а то папа наступит на тебя.

– Это что? Это кому?

– Это клетка. Отойди, придавят!

Маня едва успела отскочить, как Эдик грохнул плоским грузом об пол. Коробочка была тяжёлая.

– Давай поставим пока в зале, пусть там стоит, – начали мы рассуждать, куда лучше поставить клетку.

– А потом куда?

– А потом возле кровати, куда же ещё…

– Может, на балкон?

– Ты что! Как можно! Все в спальне будут спать.

– Там же места нет, клетка вон какая большая.

– Кровать подвинем.

Наш диалог с Эдиком слушали и кошка и собака. Молча слушали. Дождавшись, пока мы поставили коробку у стены в зале, они выпроводили нас взглядами обратно в коридор и осторожно подошли к сюрпризу.

– Зырь… тут собака нарисована… – принюхался Куба.

– Значит, тебе купили. Опять тебе… всё тебе! Мне опять ничего! – фыркнула кошка.

– Это что?

– Клетка. Тебе клетку купили.

– Зачем?

– Поняли, наконец-то, что ты дефективный. Будут тебя в клетке держать подальше от нормальных людей.

Куба внимательно посмотрел на картинку. На картинке была изображена собака его породы, сидящая в клетке с открытой дверцей и улыбающаяся от уха и до уха. Он хорошо помнил, как ездил со мной в приют для животных и видел там за решёткой совсем невесёлых собак и кошек. Но пёс на картинке почему-то улыбался!

– А чего он тогда улыбается? Если улыбается – значит, ему там хорошо, – Куба взглянул на Маняху, сверяя свой вывод с недовольным выражением кошачьего лица.

– Не может ему быть хорошо. Ты в клетке когда-нибудь сидел? – повела ушами кошка.

– Не сидел… а, нет! Сидел! Когда нас на выставку возили. Там все собаки сидели в клетках, когда мы ехали. А потом обратно ехали опять в клетках.

– Ну и как, понравилось?

– Ну…– протянул Куба, – не то, чтобы понравилось, но… раз надо – значит, надо. Мама лучше знает.

– Короче, Склифосовский, – перебила Маня товарища, – ни один нормальный кот и даже собака не любит сидеть в клетке. Это понятно?

– Понятно.

– А тебе купили клетку. Сечёшь?

– Что сечёшь?

– Связь улавливаешь? Зачем её купили? Куба решил не рассусоливать с Маней тему «вопросов без ответов». Он кинулся на кухню, где мы с мужем готовили ужин.

– Это клетка? Мне?

– Клетка, но не тебе.

– Ага!

И унёсся обратно к Мане.

– Это не мне! Мама сказала!

– А кому?

Повисла неловкая пауза. Куба осмелился предположить:

– Тебе?

Маня медленно округлила глаза… медленно перевела взгляд с коробки на собаку и ме-е-еедленно протянула:

– Ты совсем ку-ку?!

Куба на всякий случай сдал назад на расстояние вытянутой кошкиной лапы.

– Стой здесь! – и Маня точно так же прискакала на кухню, где всё повторилось с точностью до буквы.

– Не мне! Эта сказала, что не мне! – вернулась она из кухни запыхавшаяся.

– Тогда кому?

Маня понюхала коробку. Села в позу «копилочки» и задумалась. Куба не смел её беспокоить и поэтому улёгся неподалёку, наблюдая за мыслительным процессом кошки. Улыбающийся голден на картинке перестал улыбаться и тоже напрягся. Все ждали выводов кошки Мани.

– Я поняла. Я по-ня-ла! Это они для себя купили.

– Э? – спросили оба голдена, один натуральный, второй с картинки.

– Ну, как вам объяснить… Должна признаться, я заблуждалась относительно умственных способностей наших двуногих.

– А? – Куба опять ничего не понял, а нарисованный пёс подумал о сказанном, ведь он не знал подробностей кошкиного мнения об умственном уровне всех двуногих.

– Не думаю, – сказал он.– Они слишком большие, чтобы сюда поместиться.

– А ты вообще молчи, – небрежно махнула на него лапой Маняха.– Тут и без тебя хватает говорящих бобиков… Сидишь в своей клетке – и сиди, не встревай, когда серьёзные люди говорят.

Нарисованный голден не обиделся, он просто улыбался. Зато Куба решил проследить логическую цепочку.

Не тебе и не мне… у мамы с папой грехов нет… тогда её купили для кого-то, у кого есть грехи. Точно! Эта клетка для кого-то другого!

Нарисованный пёс вздохнул и лёг попой к нашим друзьям. Он уже долго жил на этой картинке… и понимал, что клетка – это не наказание, а свой угол. Разумеется, если, кроме этого угла, тебе разрешают: гулять, валяться на хозяйской кровати, бегать по парку, выезжать в лес и на шашлыки, купаться в море, дрессироваться, ходить на охоту, быть собакой-спасателем, грызть хозяйские тапки…

Если случалось последнее, то клетка служила надёжным чехлом для попы. Сунешь пятую точку в клетку – и можно не бояться карательной газетки или останков сгрызенной тапки. И вообще клетка – вещь. Одно слово – свой угол. Собачья недвижимость. В такой клетке каждая собака – буржуй и уважаемая личность.

Нарисованный пёс вообще-то знал, кому предназначалась эта недвижимость, но он решил не разрушать интригу. Пусть Куба с Маней сами догадаются, кто будет в ней жить.

Загрузка...