Если вы думаете, что прошлая встреча в Летнем саду остудила пыл Марины Гейден, то ошибаетесь. Ошибся и сам Юсупов, но узнал об этом слишком поздно. Сначала по косвенным признакам – внезапные отлучки брата, вернувшиеся срывы и скандалы на пустом месте, бесчисленное количество выкуренных сигарет. А потом и по самым прямым признакам… Один из них Юсупов видит перед собой прямо сейчас. Его просто нельзя игнорировать и оставить, как есть. Ч-черт!..
Подготовка к спектаклю и само представление оказалось выше всяких похвал. Ожидания оправданы, громкие речи произнесены, материалы в прессе с хвалебными заголовками опубликованы.
Папенька не смог явиться ввиду отлучки куда-то на Кавказ по служебным делам. А вот маменька никогда бы не пропустила такое. Юсупов привел ее в зал, придерживая под руку, как самый прилежный и благовоспитанный сын. Гости осыпали их обоих комплиментами и долго не могли отвести глаз. Юсупов их понимал, так как сам то и дело поглядывал на Зинаиду Николаевну, любуясь ее профилем, бриллиантовыми украшениями, красиво уложенными волосами. Чувствовал аромат ее духов – пачули и гибискуса. Да, быть сыном этой женщины, хоть и неродным, ему определенно повезло.
В первых рядах по соседству появились лица государя с государыней, вдовствующей императрицы-матушки, нескольких великих князей с супругами. В глазах зарябило от блеска драгоценных камней, золотых и серебряных оторочек костюмов и платьев. Как обычно, обменялись любезностями с привкусом тонкого юмора, ответили взаимными поклонами, кивками и рукопожатиями. Зинаида Николаевна все поглаживала колье, задумчиво скользя взглядом по бардовому занавесу. И без особого вампирского зрения Юсупов знает, что такое движение выдает трепет и волнение.
В Николае сомневаться не приходится. Он действительно со всей ответственностью подошел к подготовке представления. Порой возвращался с репетиций за полночь. Изможденный, но с хорошим аппетитом и осмысленным взглядом. Маменька отметила, что тот заметно схуднул. Подтвердить это Юсупов не смог, так как Николай и без того не отличается внушительной комплекцией. С братом говорить в недели работы над спектаклем толком не удавалось. Главное, что смог выудить из скудных бесед, Марина больше не оказывает знаков внимания. Либо Николаю просто на это наплевать. Оба варианта Юсупова вполне устраивают. Так что внутренняя пружина ослабла.
Кто б мог подумать, во что обернется такое затишье…
Представление решили делать покороче и без антракта. На сороковой минуте стало душно настолько, что букет духов и одеколонов начал горчить на языке. Дамы обмахивались веерами, мужчины обмакивали лбы платками. Страсти на сцене разгорались. Николай в главной роли, конечно, блистал. Юсупов с большим удовольствием наблюдал за горящими глазами брата, за его самоотдачей и поистине сильным талантом. Что ж, может удастся папеньку убедить уступить домашний театр для постановок сына? Николай ведь хорош в своем деле!
Сноровка мальчишки, с которым Юсупову довелось познакомиться в салоне Воронцовых-Дашковых, очень пригодилась. Движущиеся драпировки заднего плана добавили динамики спектаклю. Судя по шепоткам и ропоту, гости отметили такое решение.
А вот Марину Юсупов признал не сразу. Та исполнила роль барыни-горбуньи, и надо признать, недурно. Выглядела комично, чем вызвала одобрительный смех зрителей.
Когда актеры вышли на поклон, внушительная часть оваций была обращена таланту Марины. К сцене подобрался высокий офицер – никак жених? – с большим букетом. Марина приняла и послала воздушный поцелуй.
Юсупов знал, что после спектакля актеры обязательно устроят быстрый междусобойчик в гримерке. И уже потом окажутся в ресторане для высоких господ с такой же высокой кухней. Потому, оставив маменьку в компании придворных дам, граф скользнул за сцену. По пути встретил того самого паренька с наглым взглядом, взлохматил ему вихры и похвалил за работу над занавесом. Тот просиял и отвесил поклон.
Как и в любой гримерке среди актеров, разговоров, смеха ступить негде. Протискиваясь, Юсупов отвешивал похвалу, дежурные фразы восхищений и иногда искренние комплименты.
Раздался хлопок, затем еще один, зашипело шампанское, звякнули бокалы. Николай вырвался из одних объятий, чтобы утонуть в других.
– Феликс! – обратил он наконец внимание на Юсупова и похлопал по-братски спине. – Что маман? И как тебе?
– Моего словарного запаса не хватит, чтобы передать весь поток впечатлений, – ответил Юсупов. – Прими мои поздравления! С премьерой.
– Все слышали?! – с широкой улыбкой сказал Николай, обращаясь ко всем. – С премьерой!
Еще раз звякнули бокалы, проливая шампанское на пол, обувь и подолы платьев. Меж артистов мелькнули знакомые голубые глаза. Юсупов приподнял бокал, выказывая уважение Марине. Та запрокинула голову, рассмеялась чьей-то шутке и отвела взгляд. Но тут же рука Николая стиснула плечи Марины и подтянула к Юсупову.
– Феликс, ты видел? Видел, как она клюкой наддала? – спросил Николай.
– Видел, – ответил Юсупов с легким кивком, – горбунья из вас что надо.
– Вы очень добры, граф, – проворковала Марина и теснее прижалась к Николаю. Протянула бокал, дзынькнула и выпила до дна.
В такой концентрации общего веселья Юсупов не различил эмоций Марины. Но ее взгляд говорит сам за себя. Нет, она не успокоилась. Даже когда Николай отстранился за новой бутылкой шампанского, та ловит его глаза, что-то щебечет и всеми силами стремится коснуться. Можно списать все на экстаз после напряжения от долгих репетиций. Но Марина не льнет так больше ни к кому, хотя мужчин здесь хватает.
Оставив бокал, Юсупов обхватил локоть брата и проговорил на ухо:
– Увидимся в ресторане.
Николай рассеянно кивнул, разливая шампанское в протянутые бокалы.
***
В ресторане разговоры звучат ничуть не тише, чем в гримерке. Когда артисты явились и пополнили ряды высоких гостей, беседы пошли еще более оживленно. Графини и князья то и дело менялись местами, желая переговорить с глазу на глаз с актерами. Чокались, выпивали, снова менялись местами – и так далеко за полночь.
Юсупов наконец познакомился лично с Арвидом. Высокий, сухой, с лихо закрученными усами. Не сводит глаз с будущей супруги, разве что не носит подол ее платья. А вот сама Марина порхает как стрекоза, будто она сыграла главную роль, и вся пьеса написана исключительно для нее.
Ревности в женихе Юсупов не ощутил, а вот напора ему не занимать. Он абсолютно уверен в своем выборе, в их с Мариной будущем. И вообще ему весь этот творческо-театральный пафос глубоко до фонаря. Скорее всего он думает, что невесте вскружил голову успех и общее ликование. Что она еще успокоится, остепенится. И что в ее мыслях, как и в его, главное – грядущая свадьба.
Хотел бы Юсупов отсыпать себе немного его уверенности, потому как, поглядывая на поведение Марины, сам не уверен уже ни в чем. А когда мужчины поднялись на очередной перекур, тоненькой фигурки со светло-золотистыми локонами и след простыл. Желудок графа противно сжался – и нет, не от смеси алкоголя и поздних кушаний. Влекомый внутренним чутьем, Юсупов сначала проследовал за всеми в прилегающий к ресторану сад. Не найдя там Николая и Марины, лелеял надежду, будто брат задержался в уборной или, скажем, застрял в личной беседе с каким-нибудь великим князем.
Но когда, вернувшись в ресторан, Юсупов поднялся на второй этаж и прошел несколько помещений, услышал кокетливое хихиканье и знакомый баритон. Только не это…
Марина буквально повисла на Николае, обвила его шею руками и прильнула так близко, что даже объявивший целибат мужчина не смог бы сдержаться. Николай впился в губы Марины. И это не поцелуй в пьяном угаре или хмельном веселье. Это самый что ни на есть страстный, голодный поцелуй, от которого разлетаются все мысли кроме одной – «Еще!».
Юсупов огляделся – не дай Бог кто увидит! Затем настойчиво шаркнул каблуком и сказал:
– Допустим, на тебе, братец, нет никакой ответственности. Тебе еще женихаться и женихаться. Но вы – Марина…
Граф цокнул и послал этой женщине взгляд, полный злобного предупреждения. Голубки отстранились друг от друга. Николай на миг опустил глаза, легким движением утер губы. А вот Марина скривила обиженную гримасу – надулась, щеки запылали.
– Чтобы не вызвать лишних подозрений, идите вперед. Желательно в объятия будущего супруга. И проделайте все то же, что сейчас проделывали с моим братом, – ледяным тоном скомандовал Юсупов.
– Вы – бессердечны, граф, – чуть ли не выплюнула Марина и застучала вон каблуками.
Проводив ее взглядом, Юсупов шагнул к брату и врезал по лицу. Николай отшатнулся, в глазах замешательство сменилось гневом. Он кинулся, замахиваясь кулаком. Но Юсупов перехватил, затем перехватил другой кулак, сжал с нечеловеческой силой, пока лицо Николая не скривилось от боли. Затем отпустил, толкнул к стене и процедил сквозь зубы:
– Мужской разговор.
И пока гомон снаружи, что доносился из-за окон, переместил на первый этаж ресторана, а затем разбавился музыкой, Юсупов в популярной, а местами и в грубой, манере объяснил брату, почему тому не к лицу якшаться с без пяти минут чужой женой. Что это навлечет позор сразу на три семьи. Что папеньку наверняка понизят в звании, маменьке сделается плохо, а ему – Николаю – и вовсе несдобровать. Еще не хватало напроситься на дуэль. Арвид, как никак, командир конного полка. Поруганная честь жены ложится на честь всего полка. А значит, на Арвида просто надавят. И если в навыке стрельбы в будущем супруге сомневаться не приходится, в аналогичном навыке Николая есть о чем подумать.
Поклонниц, потенциальных и реальных любовниц у Николая – хоть отбавляй. Та же Поленька, которую он периодически именует музой и не раз укладывал в постель, куда лучшее и безопаснее, чем Марина, так ее, фон Гейден.
Брат, конечно, раздухарился, мол, он уже не маленький и за свою честь, жизнь готов и постреляться.
– Не стоит эта женщина твоей жизни, – усталым тоном сказал Юсупов.
– Да она стоит тысячи поклонниц и миллиона таких, как Поленька! – разорался Николай, за что получил еще одну оплеуху.
Отдышавшись, граф стряхнул невидимую пылинку с пиджака и вновь обратился к Николаю:
– Не забывайся, братец, она – не Капулетти, а ты – не Монтекки. Ты – Юсупов. Князь Юсупов. Тебе наследовать все имущество фамилии, а не воровать чужих невест.
С этим Юсупов развернулся и проследовал в гардероб. В мыслях надеясь, что на этом поцелуе с Мариной Николай и остановится. Да каким бы он ни был вспыльчивым и порой неуправляемым, даже в нем есть здравый смысл. На правах не-совсем-младшего брата Юсупов будет внимать этому здравому смыслу хоть до скончания века. Благо, у него есть это время.
И это самое время полетело-поскакало в вихре забот-хлопот. Почти сразу после спектакля Юсупову пришлось наведаться на очередное заседание «Священной дружины». Князь Щербатов и бывший тайный советник Островский как всегда долго и нудно обсуждали несанкционированные пополнения в рядах вампиров. А это, знаете ли, никому не нравится – ни самим вампирам, ни охотникам, ни простому люду. Выяснилось, что графиня У. обзавелась молодым любовником. Не сдержалась в порыве страсти и загрызла того на смерть. Из-за этого теперь придется подчищать кое-какие документы, отправлять свидетелей в Симбирскую губернию.
Охотники же спутались с партийными и анархистами. И не совсем понятно, то ли в их интересах потушить разгорающийся революционный настрой, то ли, наоборот, разжечь. В Европе вон тоже неспокойно. В Лиссабоне убит король Португалии Карлуш Первый. Открытый экипаж обстрелян двумя убийцами – из числа охотников. А теперь выяснилось, целью был не король, а королева Амелия Орлеанская.
Как обычно, инструкции те же – держать ухо востро, на рожон не переть. Обо всех неслучайных случайностях докладывать напрямую Иллариону Ивановичу.
Через полторы недели у Юсупова наметился большой праздник ко дню рождения. Торжества растянулись на три дня. Предварительные письма, посылки, открытки. Затем посещение церкви всей семьей. Служба, конечно, заставила попереминаться с ноги на ногу, но не нарушать же обычаев.
Праздник во дворце продолжился в двух ресторанах. А после – в цыганских кабаках. Беготни прибавилось, что Юсупов только и успевал отвешивать поклоны, благодарности, отвечать на телеграммы и письма с поздравлениями. До большей части подарков еще не добрался.
Но вот один подарок все же особенно оценил. Великий князь Дмитрий Павлович, он же Митенька, подарил мотоциклет «Россия» производства Лейтнера. Мелкосерийное производство не заимело успеха за пять лет существования, но у Юсупова глаза загорелись. В прошлом году маменька выступила категорически против покупки мотоциклета, хоть Юсупов и говорил, что это неопасно. Да и вообще – за этим будущее.
Каким бы вампиром Юсупов ни был, Зинаида Николаевна воспринимает его слишком человечно. Сколько бы не-совсем-сын ни напоминал ей, что с его регенераций хоть в жерло вулкана можно спуститься, ее тревог это не уменьшает.
Пока маменька вела задушевные чаепития, Юсупов с Дмитрием, крадучись, выкатили мотоциклет. А там – понеслась! В ушах свистел ветер, на лица и костюмы налипла весенняя грязь. Дважды едва не скатились в кювет. А уж сколько прохожих распугали! Вернулись ближе к ночи изрядно замызганные, растрепанные и как нашкодившие юнцы довольные. Зинаида Николаевна дважды охнула и махнула на них. Но вот Николай…
Все это время Николай был тихим, подозрительно тихим, аж до зубного скрежета тихим. Паинька паинькой, будто и не случилось того поцелуя, а следом – мужского разговора. И только после празднования дня рождения не-совсем-младшего-брата того как подменили. Всплески эмоций на пустом месте, скандалы, срывы, пачки выкуренных сигарет, ночные отлучки, игнор семейных застолий и приглашений на завтраки-обеды-ужины от высоких господ.
Юсупов все порывался накостылять брату, еще раз популярно объяснить, что как князь, да еще такого великого рода, тот просто обязан следовать этикету. В противном случае косые взгляды адресованы не только Николаю, но и всей семье. Репутацию испортить очень легко, а вот обелить и удержать – задача на поколения.
Но брат вел себя как отрок – то избегал любых разговоров, то отмалчивался часами, прикидываясь смертельно уставшим, больным или хмельным. Нянькаться с ним – неблагородное дело. Юсупову это наскучило в прошлом году в бесконечных курортах и лечениях. Юсупов-старший дважды приглашал Николая в кабинет, откуда последний выходил чернее тучи и исчезал на несколько часов в городе. Маменьку старший сын и вовсе не желал видеть, отчего та потеряла сон и здоровый цвет лица. Сам Юсупов успокоил ее тем, что обязательно найдет управу на брата, вразумит. Нужно лишь время.
А вот теперь, глядя на происходящее, граф понял, что это самое время упущено.
Николай-таки почтил своим присутствием семейный ужин. Побрился-надушился, приоделся-причесался. Глаза сияют фанатичным блеском, черные брови изогнулись, а рот выдает самую паскудную фразу, которая только может существовать:
– Я женюсь на Марине фон Гейден. И прошу вашего дозволения на этот брак.
Папенька дожевал маринованный гриб и отложил вилку, будто кувалду. Маменька ахнула и смяла салфетку, будто это спасет ее от позора. А Юсупов стиснул зубы и задержал дыхание, чтобы не впечатать этот идиота в стенку да так, чтобы пошли трещины, и штукатурка осыпалась. Когда, черт их подери?! Когда эти двое условились на сию бредовую идею о браке? Им хватило трех недель, чтобы забыть о приличиях, обещаниях и здравом смысле?
– Николай, что ты такое говоришь? – начала Зинаида Николаевна. – Это решительно невозможно.
– Решительно невозможно, – поддакнул отец.
– Марина – она же… она же помолвлена. Граф Мантейфель получил одобрение ее родителей. Свадьба назначена, подготовка уже идет. Нет, это совершенно невозможно. Тебе нужно охладить пыл, вспомнить о том, кто ты есть и…
– Я знаю, кто я есть! – прикрикнул Николай.
Маменька вмиг побледнела, а вот папенька побагровел. Ножки стула завыли, Юсупов-старший поднялся и, буравя сына потемневшими глазами, отчеканил:
– Немедленно извинись.
Николай заиграл желваками, но губ не разомкнул.
– Я сказал, извинись перед матерью! – уже громче повторил отец.
– Извините, мама, – сказал Николай без тени раскаяния.
– А теперь объяснись.
– Мы с Мариной любим друг друга и хотим пожениться.
– Это мы уже слышали. Я сказал, объяснись! Как это понимать? Где это видано, чтобы мой сын вел себя подобно недорослю?
Маменька коснулась руки супруга и шепнула «Феликс, не надо». Но отец разозлился не на шутку. В его голосе и стати появился генерал-майор, который привык отдавать приказы, а не утирать сопли. Который принимает решения четко и взвешенно, а не на эмоциях. Который так хотел воспитать из сына себе преемника, а получил – актера драмкружка.
– Не с кем потрахаться, так сходи в бордель! Но не смей, – отец помахал указательным пальцем, – не смей позорить семью.
– Феликс, оставь это… – вполголоса сказала Зинаида Николаевна, поглаживая мужа по руке.
– Ты – наследие рода Юсуповых. Тебе владеть не только этим, – отец широким жестом указал на стены с позолотой и лепниной. – На тебе репутация, долг и честь!
– Да не нужно мне ваше наследие! – вскинулся Николай. – Подавитесь вы им!
С грохотом отбросив стул, Николай покинул столовую и хлопнул дверью. Отец стукнул кулаком по столу. Маменька запричитала, успокаивая супруга и без конца поглаживая его руку.
Юсупов выдержал паузу, отложил салфетку и сдержанно сказал:
– Мама, папа, если позволите, я бы вернулся к ужину позже. Сейчас мне нужно переговорить с братом.
Отец нервным движением ослабил ворот и хлопнул рюмку чего-то, даже не глядя. Маменька послала кивок и шепнула «иди».
Долго искать Николая не пришлось. Тот, конечно, ошивается в саду, смоля сигарету. Коснулся пальцами глаз, унимая слезы. Романтик чертов! Не скрываясь, Юсупов приблизился, прислонился спиной к холодной и мокрой коре липы, закурил и сказал:
– Скажи ты сей монолог на сцене – сорвал бы овации. Не ту публику ты выбрал. Попутал место и действие.
– Поизмываться пришел? Строишь хорошенького сына? Для папеньки с маменькой стараешься? – фыркнул Николай.
– Когда?
Николая будто по щеке хлестнули. Непонимающе сдвинул брови и уставился на брата.
– Когда это началось? – выпуская дым через нос, повторил Юсупов. – Сразу после того поцелуя? До или после моего дня рождения? Может и вовсе вчера? Что я упустил?
– Мы любим друг друга…
– Заладил… мы все уже поняли, что вы любите друг друга самой фанатичной любовью. А теперь скажи, когда это началось? Она присылала письма?
– Сразу после спектакля, – поникшим голосом ответил Николай.
– И все? Ты повелся на какие-то письма? Тебе их десятками оставляют ежедневно? Чем же маринины отличились?
– Тебе не понять, – буркнул Николай и отбросил окурок.
– А ты объясни.
Николай вскинул голову, подставив лицо под освещение фонаря, будто это софит над сценой. Шмыгнул носом, выпустил облачко пара на холодном мартовском воздухе. Немного поежился и ответил:
– Тот поцелуй… ты не понимаешь, со мной еще никогда такого не было.
– Совсем никогда? – с издевкой в голосе переспросил Юсупов. – К своим двадцати пяти годам ты перецеловал девиц в сотню раз больше, чем я на свете живу. А тут какая-то фрейлина, коими полнится любая светская вечеринка. Как по мне, это ты не понимаешь.
– Ну так объясни! – попер Николай.
Юсупов еще раз затянулся и выдохнул дым прямо в лицо брату.
– Ей девятнадцать. Миловидная внешность. Глазками стрелять и вертеть хвостом научилась. Дебютантка сезона – загадка для всех. Проще говоря, свежая кровь. Попробовать еще никто не успел, вот в тебе и взыгрался самец, которому первому надо пометить территорию. А она – совсем не дура. Понимает, к какой фамилии ты принадлежишь, какие перспективы сулишь.
– Она со мной не ради богатства!
Юсупов хмыкнул и докурил.
– Ну разумеется, – прошелестел он. – Она с тобой исключительно по любви.
– Именно так! С ней я чувствую себя живым! Ни опий, ни коньяк или самое изысканное вино не давали мне той жажды жизни, которую я познал с Мариной!
– Какой же ты болван… кому как не тебе, актеру, понимать, что любовь здесь и здесь, – Юсупов поочередно указал брату на грудь, а затем на промежность, – разнятся как хорошее вино и дешевый портвейн. От первого разве что голова поболит и перестанет. А вот от второго случится отравление вплоть до летального исхода, если не знать меру.
– Не смей так говорить! Она не такая!
– А какая? – переспросил Юсупов. – Какая это женщина, которая за месяц до свадьбы крутит роман с любовником? Думаешь, условившись на брак с тобой, она не поступит так же, выбрав кого-то другого?
– Нет, – отрезал Николай и помотал головой. – У нас любовь!
Юсупов вздохнул, положил руку на плечо брата и сказал:
– Будь достойным сыном своих родителей. Назначь встречу с Мариной, объясни, что никакой свадьбы и любви у вас нет и не будет. У тебя своя дорога, у нее – своя. Затем напейся, подерись, если захочешь, проспись. И забудь это кокетку, как всех предыдущих, подобных ей.
Николай дернулся и, громко чавкая каблуками по снежной каше, пошел за ворота сада.
В этот миг Юсупов почувствовал себя дико уставшим. Калейдоскоп встреч, разговоров, дел, обещаний, обязательств будто разом навалились на плечи. Граф поводил ими туда-сюда. Понаблюдал, как облачка пара изо рта поднимаются в свете фонаря и побрел обратно. Еще предстоит успокаивать маменьку с папенькой.
А с этой девицей ему предстоит отдельной разговор. На этот раз точно последний.
***
Сгорать от стыда, мямлить, оправдываться перед родителями Юсупов оставил за братом. Ну его – еще выгораживать! Сам уже достаточно большой мальчик, чтобы по-взрослому говорить с родителями на взрослые темы. Пока что почему-то выходит, что он достаточно повзрослел для мысли о женитьбе на чужой невесте, а вот для мысли, чем это грозит, еще не дорос. Как войти в положение влюбленных, которых разделяют несчастные обещания и традиции? Тут же такое начнется!..
Потому Юсупов решил ковать железо, пока горячо. Едва стало смеркаться, и город оживился вечерними визитами, граф привел себя в порядок и отправился к дому семьи Гейден. Нет, он не намерен напрашиваться на неожиданный визит, пусть его и примут даже с необходимостью отменить любые уже назначенные встречи.
Раздражение и нарастающая злость ощущается даже на кончиках пальцев. Юсупов намерен выпустить внутренних демонов и дать понять этой девице, что он не шутит.
Пара монет развязала язык прачке, что покинула крыльцо особняка, в котором квартируется семья Гейден. Там Юсупов узнал, что госпожа с минуту на минуту отправится в литературный салон. Разродившаяся мода на поэтов конкурирует со спиритическими кружками, а то и дополняет друг друга.
Граф кивнул и проделал ту же манипуляцию с извозчиком. Заплатил двойное недельное жалование, что у мужика поползли брови кверху, и свалилась шапка. Эта самая шапка, а еще бушлат и шаль через минуту-другу перекочевали на тело Юсупова с обещанием вернуть через пару часов. Извозчик сначала вытаращился, а потом подмигнул, когда Юсупов шепнул про «сюрприз для госпожи».
В общем, к моменту, когда госпожа фон Гейден появилась в дверях дома, а затем скользнула на мягкие сиденья экипажа и скомандовала «трогай!», Его Светлость выдал уверенное «Н-но!». Разумеется, нашей героине и в голову не пришло всматриваться в лицо какого-то там извозчика. А вот что Юсупова поразило куда больше – Марина отправилась в поездку без сопровождения. Так ли уж ее путь лежит в литературный салон? А может на встречу с кем-то, где не нужны свидетели?
Немного попетляв для поддержания образа, Юсупов наконец свернул одним-другим темным проулком. И наконец, остановился в тупике – с одной стороны обшарпанные жилые дома и грязный двор, с другой – выход к какой-то луже, слабо напоминающей водоем с талым снегом. Легко спрыгнув с козел, Юсупов распахнул дверцу экипажа и подал руку:
– Прибыли, mademoiselle.
– Что такое? – растерянно спросила Марина. – Вы, наверное, ошиблись… вы… вы?!
Юсупов снял теплую шапку и тряхнул взмокшими волосами.
– Поговорим?
Секунду Марина таращилась на графа, а затем взвизгнула и вжалась в дальний угол экипажа. Задергала ручку дверцы и едва не вывалилась в грязь. Этого мгновения вампирской натуре Юсупова хватило, чтобы оказаться по другую сторону экипажа и подхватить хрупкую фигурку. Одним движением вытащил под накрапывающий мокрый снег и прижал к стене, отродясь не знавшей краски или штукатурки. Единственный источник света – каретный фонарь – заострил черты лица графа, подчеркнул нездоровую бледность.
– Граф… что вы?.. – только и смогла из себя выдавить Марина.
Воздух вокруг ее тела наполнился горьковатым и липким привкусом страха. То, что нужно. Юсупов скинул бушлат и подошел вплотную – так, чтобы в потемках эта женщина разглядела его глаза с шальным, потусторонним блеском.
– Как сподвигать моего брата к женитьбе, так у вас рот не закрывается, а как поговорить со мной с глазу на глаз – так язык проглотили? – начал он.
– Не смейте, граф. Я буду… я буду кричать, – последнее слово прозвучало скорее вопросительно, чем утвердительно.
– Мы находимся на окраине города, где живут те, кого именуют убогими и обездоленными. Представьте, какое гостеприимство они окажут госпоже вроде вас.
Марина ахнула и зажала ладонями рот. Зрачки расширились, а сердцебиение зазвучало опьяняющим ритмом барабанов. Остается надеяться на выдержку этой дамы, что она не хлопнется в обморок.
Юсупов выпустил гнев тонкой струйкой вдоль позвоночника, размял шею и выдал ту улыбку, которая последние полвека внушает ужас. Безотказное средство убеждения. Марина на миг сместила взгляд и округлила глаза еще больше. В ту же секунду сморщила лоб и вжалась в стену, будто намеревалась с ней срастись. Она увидела клыки.
– Не в моих принципах причинять боль женщинам, если они сами об этом не просят. Но, боюсь, с вами я готов нарушить их без зазрения совести, – ровным тоном сказал Юсупов. – Вы плохо представляете себе, с кем связались. За мои восемьдесят восемь лет мне доводилось мучить и убивать женщин. Не то, чтобы мне понравилось. Но порой это единственный способ заставить их замолчать. С вами я поступлю так же.
Юсупов выдержал паузу, наблюдая, как игольчатое облачко страха над телом Марины разрастается и все сильнее впивается ей под кожу.
– Я готов стерпеть слезы брата по вашей утрате. Даже готов отстоять молебен по вашей преждевременной кончине в одном ряду с вашими родителями. Ну а достойную супругу господину Мантейфелю подберу, едва по вам помянут сорок дней. Ведь вы сами отправились из дому без сопровождения. Сели к извозчику, коих в городе нет числа. Да мало ли какие бесы завладели его душой? Ведь его самого и след простыл. А вот ваше тело, изувеченное и разбухшее, всплывет в каком-нибудь канале, скажем, послезавтра. Какая трагедия и какая жалость. В прессе и в салонах будут обсуждать вплоть до появления новой пассии вашего нынешнего жениха.
Все это граф проговорил холодным ровным тоном, отчего на оголенной шее Марины появились мурашки. Да и сама она трясется, тихонько всхлипывая.
– Граф… граф, прошу вас. Прошу вас, будьте м-милосердны, – запинаясь, сказала Марина.
– И зачем мне это? – спросил Юсупов и уперся рукой в дюйме от лица этой женщины. – Один укус – и нет проблемы. Никакого позора. Вы даже мученицей станете в глазах других.
– Н-нет… нет, не надо.
Марина замотала головой и прижала кулачки ко лбу. Аккуратная прическа промокла от непогоды, волосы прилипли к шее и вискам. Плечи затряслись в тихих рыданиях.
Юсупов отнял ее руки и наклонился к уху. В других условиях от такого жеста у женщин подкашиваются ноги, изо рта вырывается сдавленный стон. Но сейчас реакция иная. Марина задергалась, забилась в нечеловеческой хватке Юсупова.
– Я даю вам последний шанс, – понизил он голос почти до шепота. Зловещего шепота. – Оставьте моего брата и мою семью в покое. Никакой последней встречи. Никакого прощального письма. Это понятно?
Марина закивала, не переставая всхлипывать и причитать «смилуйтесь, граф». Тот отстранился, отпустил руки и дополнил:
– Я отвезу вас домой. Вы сошлетесь на недомогание и пробудете в своей спальне до рассвета. А завтра заживете жизнью невесты, которая всецело поглощена грядущей свадьбой с лучшим мужчиной на свете.
– Tu es un monster, – сквозь слезы пробормотала Марина.
– Вам лучше не знать, насколько вы недалеки от истины.