Вита отчаянно покраснела и достала из ящика в прикроватной тумбочке тюбик смазки.
Так значит? Подготовилась! Черт! Все-то у них не так, как должно быть.
– Девочка… – А что тут скажешь, если жена, да, теперь жена… Так странно, так сладко. Сердце затопила волна нежности. Ну вот что с ней поделаешь? Этой ночью он хотел ее ласкать, радость дарить, луну с неба сорвать и к ее ногам бросить, а жена обратно в кошмар хочет – и вон как глаза горят. Не откажется теперь. Сколько решалась? Месяц, два, три? И опять все в себе, ни слова ему не сказала, а он надеялся, что она наконец ему доверять начала.
– Я тебе доверяю, – тихо сказала Вита.
Будто мысли его прочитала.
– Знаю, если попрошу… если не смогу… ты остановишься. – В уголках глаз заблестели слезы.
Да уж, не так он себе их первую брачную ночь представлял.
Филипп взял протянутый ему тюбик и отбросил на кровать. Вита попыталась что-то возразить, но он ее опередил.
– Тише, девочка. Я сделаю, что ты хочешь.
Филипп погладил ее изящную щиколотку. Поцеловал каждый пальчик на ножке, затем на второй. Проложил дорожку из поцелуев на голени, приподнял ножку и поцеловал под коленной чашечкой, провел языком по внутренней стороне бедра.
– Я сделаю все, что хочешь, но сначала доставлю столько удовольствия, что ты расслабишься, теплым воском в моих руках станешь. А силой и болью, пока дрожишь, как натянутая струна, не буду.
Филипп провел ладонями по бедрам Виты, сдвигая платье, пока не показалось белоснежное кружево трусиков. Медленно снял их, наблюдая, как по телу жены прошла волна дрожи. Наклонился и поцеловал нижние губки, уже припухшие в ожидании ласки. Действовал только губами, дразня, играя с упругой точкой между замерцавших складочек.
– Фил, – выдохнула Вита.
– Тш-ш-ш, я все сделаю, но сначала хочу довести мою жену до сочного… – Он коротко поцеловал складочки. Вита вздрогнула. – Яркого… – Еще поцелуй. – Дикого… – Языком по нежной упругой вишенке. – Оргазма.
Вита протяжно застонала. Это было не то, на что она себя настраивала последние месяцы. Постепенно готовясь к тому, чтобы закрыть бесповоротно дверь в прошлое. Хотела, чтобы Филипп быстро вошел в нее, стерев воспоминания о боли.
Проглотить, как горькую пилюлю, и больше не думать, не вспоминать.
После той жуткой ночи, когда он впервые сказал, что любит, Филипп больше не пробовал овладеть ею сзади. А она боялась его об этом попросить сама. Уже несколько месяцев Вита читала все, что находила про анальный секс, даже порно смотрела, купила смазку. Настраивалась, готовилась, но все шло не так, снова не так или… именно так? Низ живота сводили сладостные судороги. Филипп крепко перехватил ее бедра, не давая возможности ускользнуть от ласки, и то выписывал языком знак бесконечности на клиторе, то беспощадно впивался в нижние губы жарким поцелуем, то трахал лоно языком, возвращался к клитору и нежно скользил по нему острым кончиком языка, снова спускался к лону и жадно слизывал ее влагу. Ласкал только ртом, не используя пальцы, не проскальзывая внутрь, сводя с ума от предвкушения проникновения, заполненности. Вита уже забыла про свою просьбу, она стонала и извивалась, двигала бедрами навстречу и шире раскрывала ноги, бесстыдно отдавая всю себя в его власть. Но каждый раз, когда она была готова кончить, Филипп приостанавливался, обводил языком складочки, целовал лобок. Лишь когда Вита со всхлипом простонала:
– Фи-и-и-л…
Он беспощадно изнасиловал языком клитор. Вита закричала. Филипп ухмыльнулся:
– Тише, девочка, в доме полно гостей. Еще подумают, что я тебя здесь убиваю.
– Ты и убил, – промурлыкала Вита, – теперь воскрешай. Только сними уже одежду.
Но Филипп не торопился. Он беззастенчиво рассматривал заласканное им лоно и губки, влажные, сочные, припухшие. Вита хотела свести ноги. От его взгляда она снова почувствовала, как нарастает возбуждение.
– Нет. – Филипп погладил ее по бедру. – Лежи так.
Он встал с кровати, расстегнул рубашку и ремень, не отрывая взгляда от ее открытого, истекающего соком лона. Внимательно изучал нежную алую плоть, будто видел ее в первый раз.
Вита задышала чаще. Она и не думала, что можно так трепетать от одного взгляда, от осознания: ее хочет мужчина. Ее мужчина. Филипп. Дьявол. Самый страшный бандит в этом городе больших денег, растоптанных грез, разрушенных воздушных замков и разорванных на куски розовых пони. И большинство этих замков разрушил он сам, а пони отрубил головы. Филипп снял рубашку, и у Виты перехватило дыхание. Нет, никогда она не устанет им любоваться. После месяцев, когда она боялась поднять на него взгляд, теперь каждую ночь она с голодной алчностью впитывала его черты. Рельефные плечи, жесткие кубики на животе, широкую, такую надежную грудь, на которой любила засыпать, убаюканная его ласками. Впервые чувствуя себя в безопасности, уверенная в том, что нужна ему так же, как он ей.
Вдруг показалось, что все это ненастоящее, что не заслужили они своего счастья, не выстрадали. Ведь нельзя быть такой счастливой, когда стала женой такого опасного и страшного человека. Ее счастье на чужой крови и костях построено, кто-то умер, чтобы она к алтарю сегодня пошла. И кольцо. Спину будто ледяной ладонью погладили. Так и видела, как падает на ковер тонкое обручальное кольцо Филиппа, будто она сама к нему беду звала.
В первую брачную ночь она со всей ясностью осознала, что ее счастье хрупкое, как тонкий, едва схвативший реку лед, ступишь неосторожно и погибнешь.
Вита почувствовала, как внутри все напряглось, когда Филипп снял брюки и боксеры. Его член был готов заполнить ее. Такой большой, что Вита до сих пор никак не могла понять, как принимает его в себе каждый раз. Хотя она знала его вкус, брала в рот, сначала потому, что Филипп приказывал ей, потом потому, что сама хотела. Обхватывать губами шелковистую головку, облизывать, как леденец, мощный упругий ствол, смаковать соленое семя.
– Фи-и-и-л, – протянула Вита в нетерпении. Облизнула пересохшие губы.
– Хочешь его, девочка?
Вита кивнула.
Филипп разорвал упаковку презерватива и натянул резинку на член. Пока Вита кормит Тимку грудью, гормональные препараты ей нельзя, а рожать снова после тяжелой беременности еще рано. Врач рекомендовал выждать два года, а лучше три.
Да уж, в его жизни многое поменялось с появлением Виталины. Презервативами он пользовался в последний раз в дни буйной молодости. С первой женой и любовницами никогда.
Филипп забрался на кровать, лег между ее широко разведенных ног. Впился поцелуем в губы, трахая языком ее рот, как до этого трахал клитор.
– Сама, – выдохнул Филипп. Вита разочарованно застонала, просунула руку между их разгоряченными телами, нашла его член, некрепко сжала. Филипп тихо зарычал. Вита направила его в себя. Положила ладони на ягодицы Филиппа и сжала, одновременно двинув бедрами ему навстречу, принимая.
– Девочка. – Филипп слегка прикусил мочку ее уха. Вита выгнулась дугой, задохнувшись от страсти. Провела ладонями по мускулистой спине мужа и впилась ногтями, когда он толкнулся в нее.
– Жестко, хочу жестко, – простонала Вита.
– Желание супруги для меня закон, – выдохнул Филипп и рванулся в ней, двигаясь жадно, властно, беря ее, как изголодавшийся полководец прекрасную пленницу. Вбивая себя в нее, утверждая свою власть над ее телом.
Вита закричала, забилась под ним, впилась ногтями, царапаясь, оставляя кровавые борозды на спине и плечах, поверх еще не заживших после прошлых ночей. Она оставляла на нем свои метки. Он был ее. Только ее. Филипп почувствовал, как сквозь ткань ее платья снова проступает молоко. Запах вскружил голову. Пробуждая древние дикие инстинкты. Он вышел из нее и резко насадил на член. Вдолбился на всю длину. Вита заорала. Филипп проглотил ее вопль жадными губами. Выпил его залпом, как обжигающий коктейль. Она судорожно сжималась вокруг его члена. Затягивая в себя. Пленяя.
Нет, девочка, еще рано.
– Посмотри на меня, – прорычал Филипп, едва сдерживая накрывающий оргазм, положил ладонь на ее лоб и убрал растрепавшиеся волосы.
Вита открыла пьяные, шальные от похоти глаза. Заглянула в его стальные.
– Теперь всегда вместе, – прохрипел Филипп, снова почти вышел из нее и толкнулся на всю глубину по самые яйца. Вита закусила губу, не отрывая взгляда от глаз Филиппа. Он толкнулся в ней сильнее и почувствовав, как она яростно сжимается в подступившем оргазме, кончил сам.
– Фи-и-и-л, – протянула Вита в изнеможении. Он все еще лежал на ней, между широко разведенных ног, вдыхая ее аромат, слизывая капельки пота с шеи, целуя припухшие губы, насилуя языком рот, не спеша покидать влажное, горячее лоно. Почувствовав, как он снова наливается в ней, затвердевает, распирает изнутри, Вита положила ему ладони на грудь.
– Ты обещал, Фил, я хочу этого. Пожалуйста.
Филипп вышел из нее, отстранился, взял с прикроватной тумбочки новый презерватив, сменил.
Вита раскрыла шире глаза, взмахнув длинными ресницами, когда Филипп провел головкой по ее половым губкам, задев чувствительную точку, и скользнул внутрь.
– Обещал и сделаю, но пока я не насытился твоим лоном. – Толчок, на этот раз медленно. – И я хочу тебя так, как должен был взять в первый раз. Осторожно, трепетно, прислушиваясь к твоему телу. Думая о твоем удовольствии… – толчок, – а не о своем…
Он не спешил, целовал ее шею, грудь через влажную ткань, посасывая соски и выступавшее молоко. Пьянея от него сильнее, чем от алкоголя. Даже в конце не ускорился, внимательно наблюдая, как сладко кончает его жена от медленной пытки.
– Я хочу, чтобы ты родила мне дочку. Такую же красивую, как сама, – прошептал он Вите, глядя в глаза. – Когда будет можно. Я хочу от тебя еще одного сына и еще одну дочку, и еще… и еще…
– Хочешь, чтобы я стала матерью-героиней с орденом на огромной груди? – Вита поцеловала его подбородок с отросшей за день щетиной. – Стала такой толстой, чтобы на меня никто не смотрел? – Провела языком по шее Филиппа, лизнув за ухом, как кошка. Потерлась о его грудь, пачкая сладковатым молоком.
– Для меня ты будешь самая красивая даже…
Филипп не договорил, его прервал громкий крик, раздавшийся из соседней спальни.