– Так и не выяснили, кто оставил? – спросил у охранников, просматривавших записи с камер, установленных по периметру. В шатрах камер не было, коробку оставить мог каждый. Подарки проверяли на гребаные бомбы, а не на тюбик с детским кремом, взорвавшийся, как динамит.
– Ладно, на сегодня все свободны. – Уставшие за часы бесплодных поисков сотрудники, тяжело вставали с кресел, на ходу допивали кофе и плелись на выход из домика охраны, где находилась комната с мониторами.
Филипп провел по лицу, одну крысу поймали, а другая просочилась. Решил, когда найдет, лично сердце вырежет и сожрать заставит. Виталина все еще спала после лошадиной дозы успокоительного, которую ей вкололи врачи скорой. Она вырывалась и кричала: чтобы врач сделал укол, ее пришлось держать вдвоем с Тимофеем. Даже обмякая у него на руках, она продолжала всхлипывать. Филипп вышел в парк, окутанный ночной темнотой. Набрал Малюту.
– Что еще он рассказал? – спросил без приветствия.
– Девушек перевозят через порт в Сочи морем в Турцию, затем на Ближний Восток, в Африку, продают на черном рынке. Сеть борделей для клиентов с особыми запросами создана по всей стране, тела после утилизируют, используя наши методы.
– Сука, – выдохнул Филипп. – Сука…
Он поднес ладонь ко лбу.
– Еще что?
– Застрожный работает не один, его ближайшие компаньоны Антон Иванов и Сергей Маков, они друзья еще со школы и в инциденте с Виталиной Александровной замешаны все трое. Филипп Игоревич, после разгрома Вишневского было много недовольных, сами знаете. Кто-то лишь внешне перешел на нашу сторону. Кто-то так и остался верен старику и выжидал момента, чтобы отомстить. Кто-то желал заполнить пробел, возникший после ликвидации Акчурина. Застрожный собрал их всех вокруг себя и готовится нанести по нам удар.
Из всего услышанного по-настоящему задело только одно – инцидент с Виталиной Александровной. Инцидент…
Нет, Филипп не думал, что дома Малюту ждут жена и дети, не такого человека он искал на место палача, но все равно резануло, все равно болью в груди отдалось. Инцидент… его жена сегодня выла как раненой животное, а это всего лишь «инцидент». Срыв явно был связан с изнасилованием, но Филипп не понимал как.
– Ты все еще с ним?
– Да, Филипп Игоревич.
– Спроси его про детский крем.
Малюта прервал связь на несколько минут. Филипп просто смотрел в темноту и не мог выкинуть из головы, как Вита захлебывалась слезами и никого не подпускала к себе, отшатывалась от него, как от злейшего врага. Темку пришлось смесью кормить, сынишка тоже плакал до красноты и хрипа, и даже Филиппу не удалось его укачать, лишь когда Вита уснула под действием лекарства, малыш успокоился.
Филипп давно хотел отвести Виту к психологу, нельзя жить с такими ранами в душе, но, когда завел об этом речь, она так посмотрела, будто он ее собирался в психушку отправить. И больше эту тему не поднимал, а надо было. Завтра же найдет специалиста. От телефонного звонка Филипп вздрогнул.
– Да? – спросил резче, чем следовало.
– Филипп Игоревич… – Малюта запнулся.
Филипп так и видел, как палач пожевал тонкими губами, прежде чем продолжить.
– Детский крем использовали во время… изнасилования. – Филипп вздрогнул, никаких «инцидентов», и правильно, незачем искать эвфемизмы и красивые слова. – Чтобы облегчить проникновение.
Мир рухнул в пропасть или Филипп сам в нее полетел? Он пошатнулся, оперся рукой о стену домика охраны, чтобы не упасть.
– Я тебя услышал, – выдавил Филипп, отключился, сжал мобильник до хруста в пальцах, стараясь унять зарождавшуюся в груди боль.
Надо было решить, что делать, но мысли уплывали, ускользали. Думать он не мог, крик Виты так и звенел в ушах, мерещились ее серые глаза, в которых ужас плескался вместе со слезами, и борозды кровавые на щеках, оставшиеся от ногтей.
Филипп опустился за землю, телефон выпал из пальцев.
Нет, тому, кто пронес «подарок», он не сердце вырвет, а вспорет брюхо, вытащит кишки и заставит с ними идти, пока не сдохнет. А уродам, которые изнасиловали его девочку, он так просто сдохнуть не даст. Лично мучить будет, пока те о смерти умолять не начнут.
И как он только накануне о том, чтобы все бросить, думал? Бросишь тут… Он как с гидрой сражается, отрубишь одну голову, сразу же две вырастут.
Филипп провел ладонью по волосам. Значит, Петр Застрожный? Мало падле было Виталине жизнь сломать, еще поиздеваться решил? Что ж… посмотрим, кто кого…
Когда он вернулся в дом, Вита все еще спала, никто не осмелился ее раздеть, она так и лежала в спортивных брюках и футболке. На щеках багровели царапины. Врач сказал, что шрамов не останется, но Филипп понимал, что он солгал. Шрамы останутся в душе, глубокие кровавые борозды.
Неделя прошла как в аду. Вита молчала, и никто ее ни о чем не спрашивал. Только Филипп и Малюта знали о причине срыва. Возможно, еще психотерапевт, которого Филипп пригласил в особняк. Лучший специалист в стране. Высокая ухоженная женщина в годах, чем-то похожая на Маргарет Тэтчер. Два часа она провела с Витой в гостиной, пока Филипп места себе не находил и глушил один бокал кальвадоса за другим, но алкоголь его не брал. Когда психотерапевт уходила, он был трезв как стекло. Конечно, она ничего ему не сказала. Выписала рецепт на лекарства, назначила график встреч и все.
Вита пила успокоительное, витамины и много спала, оживляясь, только когда занималась сыном. Но даже Артем не вызывал у нее радости, да и кормить грудью ей пока было нельзя из-за препаратов. Ребенок не брал бутылочку и истошно вопил, требуя молока, а Вита пыталась его успокоить, напевая колыбельную, от которой у Филиппа мурашки бежали по коже, впервые в жизни он к ней прислушался. И серенький волчок, который ухватит за бочок, больше не казался таким уж милым.