В малом городе Грайгород от здания полиции до любой окраины ехать было недолго. По пути к дому перепуганной гражданки Войтенко майор Мешков успел поведать Игорю Колесникову о неожиданном явлении Михаила Штанько.
Лейтенант недоумевал:
– Олег Николаевич, Штанько и правда ваш друг?
– Родня по юности.
– А потом?
– Суп с котом и пирожки с котятами.
– У него же срок за убийство. Как он вышел?
– Ногами. – Мешков и сам ломал голову над этим вопросом. – Сейчас узнаем.
Майор остановил «Патриот» у подъезда двухэтажного дома, где на скамейке сгорбилась мужская фигура в поношенной камуфляжной форме. Человек скосил взгляд, и подъехавшие сотрудники полиции узнали Михаила Штанько. Он задумчиво жевал травинку и наблюдал, как полицейские, разделившись, отсекли ему путь к улице и подъезду.
Мешков остановился в метре от скамейки. Взгляды старых друзей встретились. Штанько смял и отбросил жеванную травинку.
– В детстве нам нравилась медуница. В начале мая цветы сладкие. Помнишь?
– В детстве жизнь сладкая, но я помню не только детство, – ответил Мешков, сохраняя бдительность.
Из окна второго этажа высунулась прятавшаяся ранее Раиса Петровна Войтенко и смело заорала:
– Изверг! Антихрист! Олег Николаевич, забери его в тюрьму!
Мешков приветствовал женщину успокаивающим жестом и дал поручение Колесникову:
– Игорь, гражданке не терпится дать показания.
Лейтенант зашел в подъезд и пока поднимался, сверху сыпались ругательства:
– Убивец! Руки-ноги ему вырвать и то мало! Как земля таких носит!
Крик стих. Мешков с подозрением изучал бывшего друга. По виду, как есть беглый зэк, однако слишком спокоен.
– Штанько, почему ты на свободе?
– Уж год как помилован.
– С какой радости?
– ЧВК «Вагнер», штурмовой отряд. Кровью искупил.
Олег по-новому посмотрел на бывшего друга. Он знал, что в ЧВК зазывали заключенных. Статья и срок значения не имели, лишь бы доброволец был отчаянным и дерзким. Таким, как Мишка Штанько по кличке Заступ.
– Кому война, а тебе мать родна, – прокомментировал полицейский.
– Про мамку ты зря. Война – для всех злая мачеха.
– А как ты в город приехал? У нас теперь пропускной режим.
– Не рад встречи?
– От вопроса не ерзай.
– У вас и граница на замке. Буду я спрашивать.
– За границу ты с погранцов спрашивай. А я с тебя удостоверение участника боевых действий хочу видеть.
– С этим непонятки. «Вагнера» в Минобороны не жалуют.
– С чего вас любить, если вы против народа пошли?
– А про Попасную, да Соледар с Бахмутом народ забыл?
– Документы показывай!
– Дома бумаги.
– А шо карман оттопыривается? Куртку распахни. Медленно.
Штанько раздвинул полы военной куртки, и майор заметил во внутреннем кармане рукоять пистолета.
– Опаньки! – Мешков выдернул пистолет и рассмотрел: – «Glock 26» для скрытого ношения! Без предохранителя: выхватил-стреляй!
– Наградной.
– А где приказ о награждении?
– Не мой, командира. Он вручил мне, умирая.
– И таблички с фамилией нет.
– Не до табличек там. Видишь вагнеровскую эмблему?
Рукоять пистолета украшала круглая эмблема с перекрещенными мечами, звездой в центре и надписью по кругу: «ЧВК Вагнер. Кровь. Честь. Родина. Отвага».
– Ствол изымаю! – объявил Мешков. – Гражданским оружие не положено.
– Я уж забыл, шо такое гражданка. Ем и сплю с оружием, – равнодушно ответил Штанько.
– Там ты может и в отхожее место с гранатой, а у нас мирная жизнь.
– За мир будешь погорельцам рассказывать, у которых дома бомбанули.
– Демагогию не разводи! Какого лешего ты к матери Войтенко приперся?
– Деньги принес, которые по суду назначены.
– Отдал? И шо сидишь, людей пугаешь?
– Для порядка нужна расписка, а баба в ор ударилась.
– Документик желаешь. Оформим. Семени ногами в машину, чтобы гражданам пейзаж не портить.
Мешков отвел Штанько к «Патриоту», указал на заднее сиденье и, когда тот садился, ловко перехватил правую руку и пристегнул наручниками к держателю.
– Для порядка, – пояснил оперативник. – Жди! Поедем глянем твои документы.
Штанько кривой усмешкой проводил майора. Олег Николаевич поднялся в квартиру Войтенко, успокоил женщину, пересчитал полученные от Штанько деньги и разъяснил, какую бумагу ей требуется написать.
Пока Раиса Петровна корпела над распиской к ней заглянула знакомая, Лидия Владимировна Жабровец. Дверь гостье открыл Колесников. Взволнованная женщина бесцеремонно отстранила лейтенанта и ринулась к хозяйке.
– Рая, где моя Настена? Вчера умахнула с твоим Борькой – и нема!
– А шо, мой Борька твоей Настене не чета?
– Она девка. Шо люди скажут?
– Не знаю, шо люди, а я тебе, Лида, шепну: мой Борька колечко у меня выпросил.
– Какое колечко? – заинтересовалась Жабровец.
– Фамильное. Моей мамки, его бабушки.
Раиса Петровна подвела Лидию Владимировну к старой фотографии в рамке на стене, где благочинная невеста прижимала руку к подвенечному платью, а на ее безымянном пальце хорошо просматривалось широкое кольцо с тремя камушками по диагонали.
– Обручальное, – ахнула Лида.
– С гранатами, кристаллами любви. И дома до сих пор ни Борьки, ни колечка.
– И где ж наши детки?
– Деток делают! – подмигнула Войтенко.
– Не дури, Рая. Ты Борьке звонила?
– Телефон недоступен.
– И у моей тож. – Лидия Владимировна тяжко вздохнула: – Ну где они?
– Борька баньку в Орловке мастерил, справная получилась. Оттудова всех отселили, он банькой пользуется. А телефоны разрядились. Вот свет зараз наладят…
Жабровец покивала, успокаивая себя, но все-таки обратилась к Мешкову:
– Олег Мыколаевич, ты ж на колесах. Може заедешь в Орловку, шуганешь молодых. А то сердце шо-то…
– Настена и Борька не дети уже, объявятся, – успокоил Мешков. – Мне нынче со Штанько разбираться.
– В тюрьму его! – встрепенулась Войтенко. – Деньгами, ирод, думал задобрить. Нет!
– Раиса Петровна, бумагу написали? Забираю. А Борьке скажи, чтоб не лез на рожон со Штанько. – В дверях майор окликнул поникшего лейтенанта: – Колесников, шо застыл? За мной!
Игорь спускался по ступеням и обреченно нашептывал стихи:
– Красивая девчонка, наивный ясный взгляд. С красивою девчонкой быть каждый рядом рад.
Мешков знал, что лейтенант сочиняет в рифму, но не понимал этой блажи. Зато раскусил причину грусти молодого сотрудника.
– Игорь, ты на Настену Войтенко глаз положил?
Лейтенант продолжал бормотать рождающиеся строки:
– Красивая девчонка, открытая душа. А жизнь наносит раны, как лезвие ножа.
– Ты глаз положил, а Борька колечко предъявил и болт в придачу. Аргумент ребром! – подзадоривал старший товарищ.
– Думаете, они и правда всю ночь в бане?
– Испытывают на прочность. А ты шо мялся? Резьба не подошла? – Мешков засмеялся.
– Да ну вас!
– Я вот думаю, если блондинки не догоняют, то и блондины не поспевают, – продолжал веселиться Мешков.
Но у машины его улыбка сползла с лица. Штанько сидел там же, где майор его оставил, но руки задержанного были свободны. Более того, Штанько с показной ленцой лузгал семечки и сплевывал шелуху через опущенное стекло.
– Семки в бардачке нашукал. Угостился. С браслетами неудобно, сунул в бардачок.
– И как ты их? – задал наивный вопрос оперативник. Мишка Штанько и в юности отличался изворотливостью, оставлять ему одну руку свободной оказалось опрометчиво.
– Олег, ты обещал отвезти домой. Погнали!
– В машине не сори, – только и нашел, что сказать Мешков.
Не успел он тронуться, как слева за домами раздался звук взрыва. Штанько среагировал первым:
– Арта с юго-запада! Еще вылет.
Противно заныла городская сирена предупреждения о ракетной опасности. Голос из уличных динамиков призывал: «Внимание! Ведется обстрел города Грайгород. Спуститесь в подвал или укрытие. Повторяю…»
– Опять, – с досадой проворчал Мешков.
– А ты балакал – мирный город. – Штанько вышвырнул семечки и указал на возвышающийся над деревьями кресты: – Гони к храму!
Встревоженный Игорь Колесников готов был выскочить из машины и тараторил инструкцию:
– При ракетной опасности покиньте автомобиль и используйте для укрытия цокольные этажи близлежащих зданий!
– Или подземные переходы, – дополнил инструкцию Мешков, переключая скорости.
Колесников осел. Подземных переходов в городе не было, да и цокольных этажей поблизости не наблюдалась, а церковь вот она – рядом. Под грохот новых прилетов и уханья в ответ нашей артиллерии подъехали к краснокирпичной ограде церкви.
– За мной! – крикнул Штанько, выскакивая из машины.
Он на ходу перекрестился и резво побежал, но не ко входу в собор, а вокруг здания. Мешков едва поспевал. Майор нашел бойца ЧВК сидящим на земле спиной к алтарю. Плюхнулся рядом, обхватил колени и спросил:
– Веришь в защиту бога?
– Мы за алтарем, а лупят с запада. Собор высокий, стены толстые. Коль будет прилет, то за оградой. Нижние осколки посекут забор, а верховые нам пофиг.
Подбежавший Колесников продолжал цитировать инструкцию:
– Не подходят для укрытия стены домов. От взрывной волны сверху будут падать стекла!
Штанько рывком усадил парня к стене:
– Побачь, шо над нами.
Колесников вывернул шею. Вместо окна в декоративном проеме, заложенным кирпичами, красовался иконописный лик Николая Чудотворца. Мешков вынужден был согласиться с бывшим другом, между солидной стеной и кирпичным забором он чувствовал себя в безопасности.
Колесников подсчитывал звуки прилетов и сетовал:
– Бронник в кабинете оставил. С ним неудобно.
– Неудобно кишки в живот заправлять, заблюешь с непривычки, – пошутил Штанько.
Никто не улыбнулся.
Обстрел с украинской стороны закончился. Российские артиллеристы еще некоторое время лупили для острастки. Когда стрельба стихла, сирену тревоги сменили серены пожарных машин. Жизнь продолжала бороться со смертью.
Мишка Штанько с детства проживал в одном дворе с Олегом Мешковым. Жил он с матерью Валентиной Ильиничной. Раньше Олег часто бывал у них. Всё изменилось после суда над Михаилом.
– Здравствуйте, Валентина Ильинична. Как здоровье? – поздоровался майор, заходя в квартиру.
Женщина увидела сына между двумя полицейскими и забеспокоилась.
– Миша, тока нынче приехал и уже набедокурил?
– Мать, то друг с проверкой. Служба у него такая.
– А-а, ну проходь Олег, проходь. Ботинки сымай. Тапки где, знаешь.
В распашной двухкомнатной квартире с маленькой кухней всё было на виду. Штанько сразу показал:
– Вот мой рюкзак. Остальное мамкино.
– Поглядим. Колесников, ты по углам загляни, а я…
Олег раздвинул молнию рюкзака, вытащил одежду. Под одеждой нашел пакет с пачками купюр. Сумма выглядела внушительной, несколько миллионов рублей.
– Откуда деньги? – спросил оперативник.
– Заработал. Я почти год в штурмах. И за ранение. Месяц в госпитале в Анапе провалялся.
– Миша, ты ранен? Где? – заволновалась Валентина Ильинична.
– Цел я, мам. Руки-ноги на месте. Гляди! – Штанько хлопнул себя по груди, присел и замедленными движениями изобразил танцевальный элемент из гопака. – Помнишь, в детский ансамбль меня определила?
Мама подняла взгляд на фотографию в рамке, где восьмилетний Миша танцевал в вышитой косоворотке, и зарделась:
– Такой хорошенький был.
– Вот! Пригодилось!
Штанько продолжал танцевать, двигаясь по комнате и постепенно ускоряя темп. Олег вытащил из рюкзака медаль.
– Твоя? За шо?
– Читать разучился?
– «За взятие Соледара». ЧВК Вагнер, – прочел Мешков.
– Мне еще медаль «За отвагу» полагается.
– А документы где?
Штанько хлопал себя по груди и коленям, распаляясь в танце:
– Бумаги в кармашке, как водка в рюмашке!
Мешков раскрыл малый карман рюкзака, развернул бумаги.
– Документ о помиловании. Никогда не видел. Сфотографирую.
Штанько отплясывал вприсядку.
– Убедился? Я чист! Мы снова друзья?
Олег схватил Михаила за плечо и остановил бешенный танец:
– Ты кренделями-коленцами меня не отвлекай! Хотел срубить денег по легкому и убил девчонку, у которой ничего в жизни не было! А сейчас мне медальку подсовываешь. Героем стал? Я еще проверю!
Мешков разжал руки и обратился к Колесникову:
– Шо подозрительное нашел?
Лейтенант развел руки:
– Оружия нет.
– А мой «Glock» с концами? – поинтересовался Штанько.
– Ты же теперь гражданский. Шо так?
– Отпуск. Наш главный перегнул палку – и потерял голову.
– Ты тоже свою береги. Борьку Войтенко обходи стороной. У него на тебя аргумент ребром!
Штанько ухмыльнулся, демонстрируя, что ему ничего не страшно. Мешков прошел к двери, стал обуваться. Бывший друг помялся и позвал, глядя в пол:
– Олег, мать на стол собрала. Я хотел возвращение отметить.
– С зеркалом отмечай. В себя загляни, – хмуро посоветовал полицейский.