Тетка дошла до детской спальни, и, вспомнив, что её таки оставили здесь не за красивые глаза, решила заняться делом.
Вынести горшки. Малыши были ещё маловаты…ну, как шкодить, так большие, а как в обычный туалет сходить, так маленькие! Всё законно.
И ходили на горшочки. Хорошенькие такие, в ромашки. Или незабудки. Не важно.
С миной аглицкой королевы, наступившей в коровью кучку, тетка подошла к горшку, чтобы его вынести.
Хвать. А он не хватается. Дёрг, дёрг. А он не дергается! Она его уже двумя руками тянет, а тот стоит, как пришпиленный. И даже цветочки не колышутся. Хорошо, хоть крышкой накрыт.
Она даже упыхалась, пока пыталась сдвинуть его с места. Поняла, что это ей не под силу, и побежала звать мужа на помощь.
Стоило ей выбежать за порог, как в спальню проскользнул изумрудный дракоша. Ехидно хихикая, пыхнул, чуть, чуть пламенем, и быстро сделал ноги в коридор.
Шуршание за углом немного насторожило дядьку, идущего на помощь, но…он был слишком занят, все мысли остались на кухне, где упорно пыталось сбежать тесто. А тут горшок!
– Как это тебе его не поднять?! – недовольно ворчал он на жену. Роли поменялись, однако.
– Да вот так!
Тетка подошла к горшку, чтобы показать всё наглядно, дернула его за ручку.
Горшок легко сорвался с места. Вместе с крышкой. Крышка сорвалась в своём направлении.
Тетка от приложенного усилия, и неожиданной легкости, отлетела в сторону.
Горшок подлетел над её головой. Всё содержимое улетело на голову.
Выражение её лица не смог бы нарисовать ни один художник. Холст потому что треснул бы. Да и описать не возможно. Я и не буду. Думаю, вы и сами можете это представить.
Только сильно не представляйте. Амбре…то ещё, я вам доложу.
Всё, что опрокинулось, стекало по прическе, пухлым щекам, подбородку, и, судя, по тому, что через парочку пароходных воплей, тетка заткнулась и начала плеваться, по усам бежало, и в пасть попадало.
Она подскочила как ужаленная, и понеслась в ванную комнату. Дядька, ошеломленный всей этой феерией, мало что понимающий, проводив её глазами, пожал плечами, и побежал к своему тесту.
Тихий, дружный смех за его спиной был заглушён его же топотом.
Новый вопль, а затем намного более громкий топот, в сопровождении пароходной сирены по коридору, отразился эхом по всем помещениям пещеры.
Мимо ошеломленных таким могучим басом детишек, пронесся странный вихрь в банном халате.
Они приспустили следом, и увидели, как тетка орет на мужа, указывая пальцами всех рук на свою совершенно, нежно розовую, цвета утренней зари прическу.
Розовым было всё! Волосы на голове. Брови. Ресницы.
На фоне багрового личика это смотрелось феерично.
Дополнял картинку нежно фиолетовый, цвета школьных чернил, румянец.
Тетка орала, топала ногами, махала руками, а дядька в изнеможении опустился на стул. Его сотрясал дикий хохот.
О таком он даже в самые жесткие минуты притеснения мечтать не мог!
Детишки счастливо переглянулись, фениксенок подошел к столу, спокойненько взял чищенную морковку, пусть спасибо скажет, что чищенную, явно читалось в его глазах, и метко заткнул тетке рот.
Ей поневоле пришлось заткнуться. С морковкой в пасти как-то не очень- то с руки орать. И с не лица тоже.
Тетка что-то всё же пыталась мычать сквозь овощ.
Её мычание глушилось морковкой и громким хохотом.
Потрясая кулаками она ринулась на ржущего мужа. И тут перед ней встали все детки.
Они так это, намекающе, перекидывали уже знакомые ей огненные шарики в ладошках.
Почему-то это ей совсем не понравилось. И она гордой походкой удалилась в свою комнату.
Это она ещё не знала, что щедрый драконенок, щедро добавил своей слюны в краску для шампуня, и маски для лица.
Так что теперь, смыть всю эту красотищу, можно будет только сделать смывку с той же слюной. Но немного с другим составом.
А он ещё подумает, стоит ли делиться таким ценным продуктом со всякими крикуньями!
В своей комнате тетка сумела-таки выплюнуть овощ, и её грозные вопли разносились далеко по всему помещению.
Храбрый фениксенок постучался к ней в дверь, и твердо напомнил:
– Надо постирать наши вещи. Можно в стиральной машинке.