Глава 7
Варя спала только на руках. Стоило лишь положить её на кровать – маленький ротик открывался и извергал нечеловеческий ор.
К концу третьего месяца Оля смирилась с тем, что не испытывает любви к дочке. Она так ждала её появления, так мечтала о всех этих мимишных восторгах, как будет на неё бесконечно смотреть и любоваться, тая от нежности и любви.
Три месяца, где каждый день как в тумане. Тело живёт в режиме автопилота. Не всегда понятно: сейчас утро или вечер – хронический недосып стирает остроту восприятия времени суток.
И вот в этом тумане в Олино сознание пробивается голос. Нет, не голос – крик!
Стой! Сейчас же остановись!
Она рефлекторно замирает.
Держи ребёнка! Медленно! Очень медленно спускайся назад.
Женщина делает это на автомате. И тут на неё накатывает ужас! Она осознаёт, что спускается с подоконника с Варей на руках.
Какое-то время стоит в онемении и смотрит на дочь. Малышка ещё спит, забавно причмокивая во сне. Оля кладёт её на кровать, и ребёнок на удивление продолжает спать. Мать ложится рядом и берёт подушку. Вжимает в неё своё лицо и начинает беззвучно кричать.
После этого случая Ольга тщательно следила за тем, чтобы не подходить близко к окну, пока мужа нет дома.
Вечером Саша, наспех перекусив, брал Варюшу и веселился с ней на покрывале. Оля никак не могла понять, как это ему удаётся? Он что-то рассказывал малышке, щекотал её, делал «козу». Дочка заливалась смехом и почти никогда не плакала с ним. А Ольге тоже так хотелось немножко тепла и ласки… Хотя нет, не немножко: внутри она ощущала бездну холода и тоски.
– Саш, – с отголоском надежды позвала она мужа.
– Что? – милый, улюлюкающий голос сменился на чуть раздражённый.
Ольга почувствовала, как слёзы подкатили к горлу. Ничего не сказав, она убежала плакать в ванную.
Утром молодая мама терзалась раздумьями, глядя на Варюшу: «Ну ведь хоть что-то я должна к ней чувствовать?! Ну ведь не должен ребёнок жить без любви! Но почему внутри только усталость?!»
А вечером она снова наблюдала, как муж играет с дочкой. И её сердце переполнялось благодарностью:
– Спасибо, – прошептала Оля одними губами.
Но он услышал и удивился:
– За что?
– За то, что ты есть у нашей крошки…
На месте отца у Ольги внутри всегда была пустота. Тянущая, тоскливая. А когда она смотрела на мужа с ребёнком – завидовала. И ругала себя за это. Он – муж и не должен быть ей папой. Он чудесный отец для Вари. А она… Она чувствовала, что и нормальной матерью не может быть, и женой нормальной тоже не получается. На дне души скулил ребёнок, который не давал ей быть ни тем ни другим…
***
Звёзды стали пропадать с небосвода, когда Хельга увидела во сне женщину. Ту самую, которая истово мотала когда-то неразлучников. Теперь она лезла на высокий подоконник с младенцем на руках. Волосы висели сальными прядями, в глазах была пустота. Хельга не успела удивиться, что окно было на такой высоте, с которой только виднелись верхушки деревьев, внутреннее чутьё запульсировало непоправимой бедой, и она проснулась.
Вскочила и побежала к полке с травами. Схватила анис, полынь и лаванду. Быстро запалила сухоцветы и начала вращаться вокруг своей оси, создавая из дыма трав вокруг себя кокон. Когда от дыма заслезились глаза, Хельга зажмурилась, и картинка снова появилась перед внутренним взором. Девушка отрешённо смотрела вниз. Как высоко-то! Где такое бывает?!
И Хельга закричала:
– Стой! Сейчас же остановись!
Молодуха замерла. Хельга почувствовала, как их связь крепнет.
– Держи ребёнка! Медленно! Очень медленно спускайся назад.
И Хельга потеряла сознание, успев увидеть, как мать кладёт ребёнка на ложе.
Проснулась она после полудня. Голова гудела как никогда. Хельга умылась, надела сарафан и вышла из избы.
Солнышко пригревало тяжёлую голову, а трава приятно ласкала стопы. Травница прикрыла глаза и представила, как головная боль тёмно-серым дымком спускается по телу и просачивается сквозь стопы в землю. Она приподнялась на пятки и с силой стукнула ими вниз. И ещё раз. После третьего раза открыла глаза – боль ушла. На её место пришёл зверский аппетит.