Рэй и Фиона Олдридж жили в местечке под названием Тутинг Бек на другом конце боро. Они пришли навестить меня и познакомиться. Майко проводил их в мою комнату и оставил нас наедине.
Фиона оказалась миниатюрной, с морщинистым лицом и гусиными лапками вокруг глаз, вздернутым носиком и волнистыми волосами, криво подстриженными под боб, как будто она сама орудовала ножницами. В ушах у нее висели серьги в форме колокольчиков, и общую безвкусицу усиливал плотный джемпер в красно-зеленую крапинку. Я сразу раскусила эту особу: она из тех, кто одевается беднее, чем позволяют средства, а деньги тратит на спасение китов. Такие готовы усыновить и трехногую собаку.
Фиона подсела ко мне на кровать, как будто мы с ней давние подруги, и заговорила с аристократическим акцентом, мягко и очень вежливо. Рэй, худой и опрятный, больше помалкивал. Он стоял у двери, смотрел в сторону и явно скучал.
После того как представления закончились, говорить стало не о чем.
Потом Фиона спросила, когда у меня день рождения.
– А вы как думаете? С именем Холли?[6] – ответила я вопросом на вопрос.
Фиона улыбнулась.
– Очень красивое имя. Полагаю, ты появилась на свет под Рождество?
– Так все говорят. Только день рождения у меня в июне.
– В июне? Что ж, хорошее время. Остролист ведь круглый год зеленый, верно?
– Правда?
– Да, мне так кажется.
– А как же ягоды?
– Ягоды? Они появляются только зимой, я полагаю.
Отлично. Стало быть, я – остролист без ягод, одни колючки. Думаю, тогда мне и пришло в голову, что Фиона тоже из породы могитов, несмотря на все эти улыбочки, кивки и дружеские посиделки на кровати.
Не знаю, что на меня нашло, но я взяла Розабель с подушки, сказала, что это моя любимая собачка из Ирландии, и спросила, можно ли и ей войти к ним в дом. Потом я принялась гавкать. «Гггав-гав!» Фиона рассмеялась, как будто я мастер пантомимы, и сказала, что, конечно, они будут рады собачке.
Они в общих чертах описали свой дом и комнату, которую приготовили для меня. Потом оба пожали мне руку, словно я для них бизнес-проект, и ушли.
Вскоре ко мне заглянул Майко и спросил, что я думаю.
– Могиты, – сказала я. – Оба. Сто процентов.
– О, Холли, – покачал он головой. – Это все, что ты можешь сказать?
– Ага.
– Так ты хочешь продолжить знакомство или нет?
– Не знаю.
Он снова затянул старую песню о том, что мне пора двигаться дальше, бла-бла-бла, что лучше мне уйти из Темплтон-хауса, бла-бла-бла, что здесь я ничему хорошему не научусь и оставаться просто опасно. Пока он говорил, я возилась в волосах, как если бы у меня завелись вши, притворяясь, что занята более важным делом. Наконец он знаком дал понять, что оценил мою шутку, и понизил голос.
– Я только что узнал. Меня пригласили на собеседование, Холли. На той работе. Так что скоро все решится.
Я оцепенела. На меня словно ушат холодной воды вылили. Все это время тема ухода Майко как-то не всплывала в наших разговорах. Я даже думала, что он, возможно, не получил эту работу, и тогда конец истории, он так и останется моим куратором, а Олдриджи пусть катятся ко всем чертям.
Сменная работа, Холли. Это разрушает мои отношения.
– Собеседование?
Я подняла Розабель и покрутила ее за ухо. На мгновение промелькнула мысль, что, может быть, он не понравится будущим работодателям. С другой стороны, Майко всем нравился. Так что получит он это место как пить дать.
Майко поднялся.
– Да. В следующий понедельник. Так что подумай об этом, Холли. У меня предчувствие насчет Фионы и Рэя. Для тебя это шанс на миллион. Ты можешь сходить к ним на пробный уик-энд.
– О, да?
– Да, Холли. Как тебе эта идея?
Я легла на кровать и осмотрела коричневую переднюю лапу Розабель, воображая, что вытаскиваю застрявший камешек. «Гггав!» – повторила я. Майко прислонился к дверному косяку и смотрел на меня, наклонив голову, словно ожидая вразумительного ответа. Поэтому я подняла Розабель и прорычала собачьим голосом:
– Хорошо. Мы дадим могитам шанс. Гггав.
– Ты серьезно, Холли?
– Серьезнее не бывает.
И Майко просиял, как будто Ирландия выиграла чемпионат мира.
Тогда-то мне и открылась суровая правда жизни.