Этим утром мы с бабушкой идём к врачу. Проснулись мы раньше обычного, и от этого я себя чувствовала ещё хуже. Но этот приём очень важен, потому что наконец пришли результаты анализов. Я даже не заметила, что прошло почти три недели, как я уехала из Робин-Вилля.
Скажу честно: мне было не по себе. Дорога в больницу никогда не была такой долгой. Я пыталась успокоить себя своей любимой музыкой, но она ещё больше угнетала меня. В итоге я решила ехать в полной тишине. Вот бы сейчас рядом со мной была Стася, с ней мне гораздо спокойнее.
Я вспомнила, как впервые пошла к врачу из-за своего кашля. Это случилось спустя пару недель после того, как я начала кашлять, а всё потому, что моя мама не отпускала меня к врачу. А я человек крайне стеснительный, и для меня поход в больницу в одиночку, ожидание в очереди и прочая муть – сплошной кошмар. Мама же не отпускала меня, ибо сначала думала, что я просто хочу прогулять несуществующие контрольные и проверочные, а потом она говорила мне мою любимую фразу: «Поспи, утром всё пройдёт». В итоге мой кашель стал ещё сильнее, у меня очень болело в груди, болела голова и поднялась температура. И тогда вместо уроков я пошла к врачу. И этот поход запомнился мне надолго.
Я так переживала, что забыла, после кого я в очереди. Кусала локти все эти несколько часов, что там просидела. Кроме того, меня без конца тревожили детские вопли и ругань матерей, которые вместе со мной стояли в этой адской очереди. Но добила меня именно врач. Тогда я шла к терапевту, чтобы та мне назначила лекарства, и я со спокойной душой отдыхала дома и занималась тем, что приносит мне хоть какое-то удовольствие. Так вот. Эта врач обозвала меня всеми возможными нецензурными словами за то, что я забыла в регистратуре взять направление. Благо, она не заставила меня вновь сидеть в этой очереди несколько часов, спасибо ей большое. Под конец, не смущаясь, она обозвала меня прогульщицей и девушкой лёгкого поведения, потому что тогда я надела первую попавшуюся футболку с довольно большим вырезом. Ругала ещё и за то, что я якобы хожу без шапки и шарфа, как и «всё нынешнее глупое поколение». Не будь я такой стеснительной, я бы высказала ей всё, что о ней думаю. Но это всё-таки я.
Я брела домой, когда было уже темно. Когда я вернулась, меня, как и всегда, никто не встретил. Я сняла шарф, шапку и пальто и пошла жаловаться маме. Она, как обычно, болтала по телефону со своими подругами, поэтому мне пришлось ждать, пока она закончит свою болтовню. Наконец я рассказала ей о том, что отныне я на больничном с диагнозом «острый бронхит», на что она мне ответила:
– Ну и лежи дома.
Я пошла к себе в комнату, а она позвонила очередной подруге и начала сетовать на всё возможное. Я жила с сестрой в одной комнате, что меня всю жизнь напрягало. Она, подобно маме, болтала со своей подружкой. Я легла на кровать и достала из-под подушки тетрадку, в которой я описывала героев из придуманных мною рассказов.
– Почему ты не делаешь уроки? – враждебно спросила она.
– Я на больничном. У меня острый бронхит.
– И что? – продолжала она, – Это не освобождает тебя от выполнения домашнего задания.
– У меня сейчас температура. Да и к тому же у меня, кроме уроков, есть и другие дела.
Христина встала, подошла к моей кровати и, вырвав у меня из рук тетрадку, внимательно осмотрела каждую страницу. Потом она закрыла её и бросила на кровать.
– Да какие дела могут быть у такой жирной, как ты?..
Она села обратно за свой стол и продолжила разговор с подругой. Я привыкла к подобным издевательствам со стороны сестры, но каждый раз был как очередной нож в сердце. Понятное дело, я тогда расплакалась.
Всю дорогу до больницы я смотрела на прекрасные цветочные поля, расстилающиеся за окном машины. Наверное, на улице сейчас так тепло и свежо…
Я помню, как заходила в кабинет доктора Малиса, обдумывая все варианты того, что он может нам сказать. Я помню, как мы постучались, вошли, сели на стулья…
Даже тот, кто не слышал этот разговор, понял бы, чем он закончился. Вот тогда я по-настоящему расплакалась. Бабушка крепко обняла меня, опять прижала к себе, но на этот раз я не стала сопротивляться. По моему телу пробежала дрожь. Холод. Я опять одна. Вокруг опять тьма.
Когда мы вышли из кабинета, я побежала по коридору на улицу. Бабушка изо всех сил бросилась за мною. Как только мы выбрались из этого замкнутого пространства, мир передо мной снова потерял свои краски и какие-либо оттенки. Он был серым, всё было серым: и солнце, и небо, и трава. Я стала взвешивать все минусы и плюсы прожитой жизни и пришла к грустному выводу, что я так и не успела насладиться ею.
Я окончательно вернулась в реальность. Будто бы я и не уезжала из родного города, будто бы это был очередной поход в больницу, коих были сотни за прошедшие несколько месяцев. Лес превращался в серые робинвилльские муравейники, люди на велосипедах – в людей с зонтами, а безоблачное небо – в пасмурное. Это моя жизнь. Это мой мир. Это мой родной дом.
Госпитализировать меня собирались завтра. У меня остался ещё один день, чтобы порадоваться жизни, поэтому я не стала тратить его на самобичевание и размышления о несправедливости этого мира.
Есть вещи, которые не зависят от нас. Эти вещи ломают жизнь, и ты никак не можешь понять, почему.
Вот и я сейчас не могу понять, почему? Почему именно я? Что я такого сделала, чтобы моя жизнь превратилась в чёрную полосу?
Я пытаюсь отбросить размышления, но не получается.
Почему именно я? Почему не тот пьяный водитель, что некогда сбил прохожего? Почему не те глупые ребята, которые считают, что бить животных – смешно? Я пыталась вспомнить, когда и кому я причинила такую боль, чтобы судьба решила убить меня раком лёгких? Что я сделала? Почему наш мир так несправедлив? Почему кто-то умирает с голоду, а кто-то с жиру бесится? Почему кто-то платит миллионы, чтобы стать красивым, а кому-то за красоту платят миллионы? Кто решил так разделять нас? Почему нам не дают права выбирать судьбу? Мою жизнь никто бы не выбрал. Я ненавижу свою жизнь. Я ненавижу мысль о том, что мы живём один раз. Если это и правда так, то лучше бы я никогда не рождалась!
Как только я встретилась со Стасей, я дала себе слово отпустить все мысли и просто провести последний день жизни так, будто я обычный человек.
Мы решили сходить в один заброшенный дом, который находился в деревне Домина, что расположена на другом берегу реки Бирюза.
По дороге мы почти не разговаривали. Стася, видимо, поняла, что я не в настроении, поэтому не стала докучать мне лишними вопросами. Я смотрела на окружающую меня природу. Вот они, муравьи. Бегут в свой муравейник. А вот и мутная речка Бирюза, спокойно течёт себе. Бабочки собирают пыльцу, летая с цветочка на цветочек. Природа живёт не той жизнью, что мы, хотя мы и есть часть этой природы. В один момент я просто не выдержала и упала на колени. Я зарыдала. Стася села рядом и приобняла меня.
– Я знаю, ты сейчас не хочешь говорить мне, – прошептала она, – Но помни. Если ты когда-нибудь захочешь поделиться со мной – я всегда выслушаю тебя.
– Спасибо…
Она ещё крепче обняла меня. Спасибо, Стася…
Спустя полчаса мы продолжили свой путь до Домина.
Это уже была настоящая деревня. Со стороны она выглядела очень мило: домики были ухоженными, и каждый отличался от другого цветом. Но на самом деле картина была иная. Когда мы прошли дальше, нам начали попадаться полуразрушенные дома. Многие были в аварийном состоянии, но люди по каким-то причинам всё ещё жили в них.
Дом, к которому мы пробирались, выглядел в чём-то лучше многих всё ещё жилых домов. Вход в него был только один – разбитое окно кухни. Понятное дело, что вещи уже были украдены кем-то, хотя многое пока оставалось нетронутым.
– С семьёй, что здесь жила, произошло кое-что странное, – рассказывала Стася, – Но никто не знает, куда они делись. Может, сбежали от страшной жизни, может, их убили…
Пол хрустел под ногами. Я ходила очень аккуратно, внимательно смотрела себе под ноги. Казалось, будто бы кто-то ещё живёт в этом доме, хотя, по словам Стаси, хозяева пропали уже лет десять назад. Что именно случилось с хозяевами, никто не знает. От этого их дом становится ещё интереснее.
В какой-то момент мне очень захотелось встретить здесь призрака. Если они и существуют, то, скорее всего, такие дома – их обитель. Вокруг было много непонятных звуков, но в основном их источник – время, которое потихоньку разрушает это место: скрипят доски, на которые я только что наступила, шуршат двери из-за лёгкого сквозняка, иногда на пол падают куски обоев. Но про себя я представляю, будто это призраки желают поговорить со мной.
Очень интересным мне показался рабочий стол бывшего жильца. На нём было много некогда нужного хозяевам барахла. Я даже нашла тетрадку по окружающему миру какой-то девочки по имени Лесма Туликиви. Интересно, что с ней произошло? Также на столе стояла рамка с фотографией семьи, покинувшей этот домик. Там были изображены стройный мужчина средних лет, полноватая весёлая женщина и маленькая девочка лет семи. Они все улыбались. Наверное, когда-то здесь жила счастливая семья…
Около двадцати минут я провела у этого стола, разбирая чьи-то старые вещи… Это занятие пришлось мне по душе.
Стася позвала меня на улицу. Темнеть начнёт не скоро, но находиться в таком доме долго довольно опасно: кто знает, может, он довольно популярен у компании, с которой не хочется связываться?..
Потом мы пошли к месту, где мы со Стасей впервые встретились. Мы сидели у реки и жевали колосья.
Небо было немного пасмурным. Погода умеет предвещать беду.
В воздухе я учуяла гарь.
Я узнаю этот запах повсюду, ибо однажды мой отец поджег нашу первую квартиру в Робин-Вилле.
Это было ночью. Мы всей семьёй спали. Всё казалось обычным, вот только небо было сомнительно чёрным. Я очень чётко запомнила это. Это была не просто тёмная ночь. Как будто неба не было совсем. Чёрная дыра.
Мой отец был самым хорошим человеком на всём свете. Я любила его. Я рассказывала ему все свои секреты, часто делала подарки и различные сюрпризы. Но в тот месяц с ним что-то произошло. Как позже мне объяснила мама, у него начались сильные проблемы на работе. Как именно это всё было связано, я не знаю, но факт остаётся фактом.
До того дня я никогда не видела его таким. Я помню, в ту ночь он пришёл пьяный, он буянил и ругался на маму. Мы же с сестрой сидели в комнате, не понимая, когда это самый добрый и самый любимый человек на свете стал таким.
Поздно ночью мама разбудила меня, нервно повторяя, что необходимо быстро взять всё самое нужное. В полусонном состоянии я и сообразить не могла, что происходило в тот момент. Я схватила куклу, лежавшую рядом со мной, и ухватилась за мамину руку, потому что очень боялась её потерять. Но как только я пришла в себя, я вдруг поняла, что совсем не могу дышать. От испуга я выронила куклу и закрыла рот руками. Моя сестра схватила наши паспорта и деньги, что сумела найти, и мы выбежали из горящей квартиры.
Нам очень повезло, что комната отца находилась на достаточном расстоянии от нашей с сестрой и маминой комнат и от входной двери. Мы успели убежать оттуда.
Мама всё время плакала. А я возненавидела своего отца. Как он мог бросить меня? Как он мог бросить маму? Когда вы хотите покончить со своими проблемами, вы должны подумать о том, какую проблему вы создадите для своих близких! Особенно для тех, кого вы приручили и за кого вы в ответственности! Потому что побег от проблем – это признак слабости. Что самоубийство. Что алкоголизм… Оно всё одинаково.
И сейчас я вновь чуяла этот запах. Горел чей-то дом.
– Эй, вы! – окликнул нас мужчина, бежавший к реке и держащий в обоих руках по ведру, – Идите, помогите!
Я сразу бросила взгляд на небо и увидела чёрную дымку. Я сорвалась с места и побежала прямо туда, где горел дом. Это было совсем недалеко. Вокруг дома толпились люди, кричали друг на друга, таскали воду с реки. И тут я услышала крик. Я оглянулась, оглянулась на других людей, застывших, словно статуи. Внутри горящего дома находился человек. Но никто из рядом стоящих не хотел жертвовать собой.
Мне было страшно. Бывало ли у вас такое чувство, когда вы стоите в толпе, смотрящей на что-то ужасное, но никто не шевелится, и вам стыдно за себя, потому что вам кажется, что судьба ждёт подвига именно от вас? У меня возникло то же чувство, будто из всех этих людей только я одна должна сделать это. Но мне было страшно! И тут в голове возникла мысль. Я же проклятый человек, мне и так суждено умереть в скором времени. И я пока не совершила того, что должна совершить. Я не сделала ничего, чем могла бы гордиться. Нет, я не позволю в этот раз слабости овладеть мной.
Я оторвала от своей белой блузки рукав, подбежала к человеку с ведром воды, схватила ведро, намочила тряпку, приложила её к лицу и бросилась в дом.
Крик доносился из комнаты рядом со входом, но путь к этой комнате был весь в огне. Я плеснула на пол немного воды и, хотя это ничего не дало, собралась с силами и прыгнула прямо в огонь. Не будь на мне сапоги, я бы и не решилась на это. Как только я приземлилась, я выломала дверь, буквально влетев внутрь. Прямо посередине комнаты стояла девочка, на вид чуть старше меня. Как только она меня увидела, она затаила дыхание и рванулась бы ко мне, если бы не окруживший её огонь. В конце комнаты я увидела окно. Неужели она не могла его открыть? Но на крики у меня не было времени.
Я подошла к окну, схватилась за ручку и стала дёргать её что есть мочи. И тогда до меня дошло, что раму заклинило. Теперь понятно, почему эта девочка не выпрыгнула из окна…
Время на исходе. Надо что-то предпринять.
Я схватила ведро и, расплескав по всей комнате воду, побежала к девочке, схватила её за руку и кинула ведро в окно. Оно лишь поцарапало стекло, на большее я и не рассчитывала. Я сразу же стала искать что-либо тяжелое в комнате, но всё горело. Тут я посмотрела на девочку и подумала, что у нас нет выхода. В любой момент может обрушиться потолок, весь дом уже горит. Дышать было очень больно, будто огонь был уже и в моих легких. Девочка уже задыхалась, ей явно было очень плохо. Я дала ей свою мокрую тряпку, полностью сняла с себя блузку, обмотала ей свою правую ладонь и со всей силы ударила в стекло. К счастью, оно разбилось. Но дыра оказалась очень маленькой. Вдохнув побольше воздуха с улицы, я била по окну так, чтобы через него можно было выпрыгнуть. Вся моя рука была в крови от осколков, но я старалась не чувствовать боли. Девочка уже теряла сознание, я подтолкнула её к окну, чтобы она прыгнула. В итоге мне пришлось помогать ей.
И тут упал потолок. Я подумала, что это конец, и уже успела возгордиться тем, что хоть в последнюю минуту своей жизни я побыла героем. Несколько досок придавили мне ногу, и я упала. К счастью, девочка выбралась: люди, стоявшие на улице, услышали, как я бью стёкла, и подбежали к нам. Я услышала голос Стаси. На мгновение это придало мне сил, но и этого не хватило. Теперь и я начала терять сознание. Неужели это конец? Тогда это прекрасный конец…