Рано утром меня разбудили, чтобы сделать укол. После этого мне спать не хотелось. Не из-за того, что было больно. Просто я слишком много спала последние дни. Кроме того, из-за утренних уколов проснулись маленькие дети, чей крик в любом случае не дал бы мне заснуть.
Я уже спокойно могла двигать левой рукой, да и правой тоже. Порезы почти не болели, но пальцами шевелить было всё ещё трудновато. Я попыталась встать на ноги, но, как только я коснулась ими пола, они жутко заболели.
Я расстраивалась, что девушка из тьмы не пришла ко мне во сне. Снов вообще не было! Ничего! Обычно мне хоть что-то снится…
Я помню, мама однажды сказала мне, что во снах нам являются люди, которые были знакомы нам в прошлой жизни, люди, которых помнит лишь наша душа, потому что некогда они были нам родными. Но эти люди давно мертвы, и их нет сейчас в этом мире. Вот они и приходят к нам во сне до тех самых пор, пока не родятся здесь, и, однажды встретив их, мы вспомним друг друга, но не будем понимать, откуда мы друг друга знаем. Конечно, это всё может показаться вам бредом больного, но я верю в это. Потому что иногда, проходя мимо незнакомца, я ощущаю, словно мы с ним уже давно знакомы… Правда, с этими людьми после и завязываются отношения, будто подсознание знает, что именно этот человек сыграет в нашей жизни особую роль. И я могу поклясться, что любой это ощущал хотя бы однажды.
И каждый раз мне снились сны со знакомыми мне людьми. Каждый раз, каждую ночь, но только не эту. Мои сны как будто украли, будто я… и не спала вовсе?
Когда пришла медсестра, чтобы помазать ожоги, я попросила её дать мне зеркало. Мне было неприятно смотреть на себя: левая половина моего лица была полностью в ожогах! Вроде бы глаз не пострадал, но его было очень больно открывать.
Но мой новый вид мне даже нравился. Я всегда хотела быть особенной, пусть даже и не в самом приятном смысле этого слова. К тому же, глядя на свои раны и ожоги, я думала о том, что я герой. Я спасла человека, на свой страх и риск побежала в горящий дом. Я впервые в жизни хвалила себя, а это для меня очень многое значит.
Пяйве ко мне приходила, но уже чтобы сообщить о том, что завтра её выписывают. Она также добавила, что теперь будет жить в общежитии вместе со своей мамой. Она пригласила меня на чай, хотя сделала это с таким видом, будто бы её заставили. Могло показаться, что Пяйве просто очень замкнутый человек, и временами по ней было видно, что общение со мной, как и с любым другим человеком, давалось ей с трудом. Но… Мне не верилось в это. Я чувствовала сильную неприязнь с её стороны ко мне. Но почему она меня недолюбливает – загадка. Но, несмотря на всё это, я хотела бы о многом спросить её, например, знает ли она Стасю, или что послужило причиной пожара, сколько ей лет, о чём она мечтает и прочее. Но я не могла. Я знала, что разговаривать как раньше я смогу, наверное, уже через пару недель, но это молчание мучило меня, особенно когда нужны были ответы на столько вопросов.
Дни в больнице были невыносимо скучными. Я, конечно, была рада тому, что в моей палате кроме меня никто не лежал, но я страдала от безделья. Бабушка, к сожалению, не могла сидеть со мной больше часа.
Чтобы я могла хоть как-то с кем-то общаться, сегодня она принесла мне специальную доску с маркером. Держать её было не очень удобно, но это уже хоть что-то. Ещё она принесла мне мой дневник. Я с самого детства веду дневники. Последние несколько месяцев записи не отличались друг от друга: нытьё за нытьём. Я даже не желаю всё это перечитывать. Мне хотелось сжечь этот дневник, как будто я сжигаю воспоминания о периоде, описанном там. Но воспоминания никогда не покинут меня.
Сделав пару новых, довольно оптимистичных записей в дневнике, я вновь стала смотреть в окно. Не знаю, почему, но смотреть в окно своей палаты мне очень нравилось. Да, мне начинало казаться, что я опять взаперти, но на этот раз я более свободна, чем раньше.
Мне очень не хватает Стаси. Я не знаю, где она. И я очень надеюсь, что она не стала бежать за мной в горящий дом. Иногда, глядя на улицу, я надеюсь увидеть там Стасю. Наверное, это и есть основная причина того, что я так часто смотрю в окно.
Это был очередной раз, когда я наблюдала за людьми. Но вдруг в окне, в отражении рядом с собой я увидела знакомое лицо, то есть маску. Я резко обернулась, но никого позади себя не обнаружила. Я подумала, что у меня разыгралось воображение, и начала дальше высматривать людей на улице.
Но тут я услышала сзади чей-то шёпот, и сразу же кто-то дотронулся до моего плеча. От испуга я вскочила с кровати. Я удивилась, что мои ноги перестали болеть.
Кто-то с грохотом закрыл дверь в палату.
Я направилась к коридору, в который выходила дверь моей палаты. В проходе кроме нескольких лавок и окон больше ничего не было. Даже детей, которые обычно носятся по всему коридору и мешают мне думать. Может, у них сейчас обед? Из-за моих больных ног всю еду приносят мне прямо к кровати.
Я опять осмотрела ноги, которые были полностью перевязаны. Почему мне не больно? Может, я сплю?
Я заметила какое-то неестественное движение в конце коридора. Я подошла ближе и увидела ту самую девушку из тьмы. Своим тихим и холодным голосом она позвала меня за собой. Я пошла за ней, по пути заглядывая в палаты других детей. Но и там было пусто. Почему никого нет?..
Я только сейчас начала замечать грязь на стенах, облезшую штукатурку и чудом не обваливавшийся потолок. Может призрак ведёт меня в неотремонтированный или заброшенный корпус больницы? Я оглянулась, но сзади не было ничего. Опять та же тьма. Я хотела спросить у неё, куда мы идём, но не могла. С каждым шагом окружавший меня коридор сужался и становился всё более страшным и угнетающим. В какой-то момент я потеряла свою спутницу из вида. Странно, ведь она всё время была передо мной. Где она? Я шла дальше по бесконечному коридору. В какой-то момент стены настолько сблизились, что мне пришлось идти боком. Но потом я попала в большой зал. В этом зале по кругу располагались двери, которые вели непонятно куда. Я вновь оглянулась, но бесконечного коридора уже не было, а вместо него была ещё одна дверь.
Я решила встать посреди зала и вслушиваться. Но кроме моего дыхания и сердцебиения не было слышно больше ничего. Я стала мысленно просить призрака указать мне путь. «Покажи мне путь, покажи мне путь, покажи мне путь…». Мои мысли раздавались эхом по всему коридору. Я продолжала до тех пор, пока одна из дверей, находившихся слева от меня, не открылась.
Я решила пойти туда. Я понимала, что это всего лишь сон, мне нечего бояться. Мне всегда снятся кошмары.
Как только я вошла в комнату, дверь позади меня закрылась и исчезла. Вокруг тьма. Опять. Но куда мне идти? Темно. Я просто двигалась вперёд. Но я чувствовала, будто кто-то наблюдает за мной. «Выходи!» подумала я, хотя очень боялась кого-либо увидеть. Кто-то смеялся. Этот смех показался мне очень знакомым, но я не могла вспомнить, чей именно это смех. Он приближался ко мне, я сжала руки в кулаки. Мне было сложно сдерживать себя. Мне хотелось кричать от страха. И куда делась моя смелость? Не бойся! Это всего лишь сон!
Внезапно послышался ещё чей-то смех, и ещё один. Голоса… Чьи это голоса? Настолько знакомые…
Потом я увидела свет. Я бросилась к нему, но он только отдалялся от меня. Я пыталась бежать быстрее, но он по-прежнему становился всё дальше и дальше. Я остановилась, развернулась и начала бежать в противоположную сторону. Пробежав несколько шагов, я оглянулась, свет начал приближаться. Я ещё больше ускорилась. Вместе со смехом появился ещё чей-то плач. Это был плач моей мамы. Я обернулась, свет стал ещё ближе. Почему мама плачет? Я бежала и оборачивалась, и свет всё приближался и приближался ко мне. Потом внезапно я услышала её. Я остановилась и медленно посмотрела назад. Там стояла я, мне опять одиннадцать лет, и я снова плачу из-за смерти отца. У меня в руках была та самая керосиновая лампа, которую держала девушка из тьмы. Эта картина не разочаровала меня, а, наоборот, взбесила. Я направилась к себе и уже приготовилась ударить, как вдруг из тьмы показались чьи-то руки. Они схватили маленькую меня, та выронила лампу, и она разбилась о невидимый пол. Маленькая я исчезла.
Ну! Куда ты?! И опять мои мысли разлетелись эхом по этому пространству.
Немного постояв на месте, я решила пойти дальше. Под ногами я услышала лёгкий хруст. На ощупь я стала искать то, на что я наступила. Это была какая-то картонная папка, в которой лежали другие бумаги. Но я не видела её, не знала, кому она принадлежит.
Что делать дальше?
Опять послышался смех. Он окружил меня. Мне казалось, будто вокруг меня бежали десятки людей. И их голоса были чертовски знакомы, но кто они, я никак не могла вспомнить. Я закрыла глаза, я плакала от страха. Помоги мне!
Люди стали что-то нашёптывать мне, но их было так много, что я не могла разобрать слова. Пожалуйста, пусть я проснусь… Пожалуйста…
Внезапно что-то схватило меня сзади. Я начала отбиваться от него руками и ногами.
– Мэрилин! Что ты делаешь?
– От…от…
– Мэрилин!
Я открыла глаза и увидела медсестру, которая сегодня утром мазала мне ожоги.
– Мэрилин… – удивилась она, – Что… Что ты здесь делаешь? Что у тебя в руках?
Тут же я почувствовала дикую боль в ногах. Я упала и сильно ударилась правой рукой об пол.
– Господи, Мэрилин… Сюда! – крикнула она кому-то, – Помогите!
Она вынула у меня из рук карточку.
– Что ты делала в архивах? Кто такая… Лесма Туликиви? Зачем тебе её карточка?
Лесма? Что-то очень знакомое…
Появились другие врачи, в том числе и доктор Малис. Он помог мне сесть на кресло-каталку и взглянул на медсестру:
– Что… Что она здесь делает?
– Я, я не знаю. Она просто шла сю…
– Шла? – удивился врач.
– Да. Она пришла в архив и взяла эту карточку.
– Н…но….я…. – попыталась произнести я.
Врач взял в руку карточку и стал рассматривать её. Потом повернулся ко мне.
– Зачем тебе эта карточка, Мэри?
Я пожала плечами. Он дал мне свой блокнот и ручку.
– Напиши нам, пожалуйста, зачем ты это сделала?
Я написала, что я не была в архивах и не брала эту карточку. Я нашла её. Когда врач это прочитал, он повернулся к медсестре и стал что-то шёпотом ей говорить. Она что-то ответила ему, но я никак не могла услышать, что именно.
Около минуты они шептались, потом врач взял мою коляску и повёз меня в палату. Ноги очень сильно болели, они были все в крови. Я заплакала от боли.
Вокруг было много детей, и все они удивлённо на меня смотрели.
Значит, это был не сон? Хотя, может, я просто лунатик? Но такое со мной в первый раз.
Наконец мы добрались до моей палаты. Врач помог мне лечь на койку.
– Теперь скажи мне честно, кто именно провёл тебя до архивов?
Я взяла свою доску.
«Я не была в архивах. Я случайно наступила на эту карточку. Это была случайность».
Он быстро прочитал моё сообщение.
– Ладно. Но тебе было больно ходить? Почему ты шла? И куда?
«Я не знаю, куда я шла, но мне не было больно».
– Ты была одна? Или кто-то тебя вёл?
Я не хотела рассказывать ему про призрака, так как боялась, что он сочтёт меня сумасшедшей. Но моя история и так выглядела подозрительно.
«Я просто шла на голос. Я была одна».
– И что было вокруг?
Его вопросы начали раздражать меня. Я ужасно разозлилась.
«Ничего. Я не хочу говорить об этом».
– Ладно, Мэри. Но ты, если что, всегда можешь поделиться со мной, помни об этом.
Он вышел из моей палаты.
Я никак не могла понять, что именно только что произошло. Пришла одна из медсестёр, сняла повязки на ногах и начала протирать мне ноги мокрой тряпкой. От каждого её прикосновения мне было ещё больнее.
– Потерпи, Мэрилин. Как ты вообще смогла ходить с такими ногами?
Даже если бы я могла ей ответить, я бы не сказала ничего. Я не знаю! Я не знаю, как и почему, но я не чувствовала боли. Это удивительно, но это правда.
А может, это не случайность, что я нашла именно эту карточку? Лесма… Вроде её так звали. Кто такая Лесма? И почему её имя мне кажется таким знакомым?