Высадив Лиззи и Фрэнка у их дома, Конор опустил все окна машины и наслаждался потоком свежего воздуха. У него было такое чувство, будто он сбросил с себя рюкзак, полный камней, после похода, длившегося целый день.
– Бедная Лиззи, – сказал Конор.
– Она всегда плачет. Гормоны. – Возможно, Беатрис не ошибалась, но она была резка. – Она рассказала мне, что у нее пременопауза. Это совершенно нормально.
– Да, конечно, но Фрэнк бывает эгоистичным придурком, – сказал Конор.
– Фрэнк – это Фрэнк. Он всегда честный[3]. – Она хихикнула над собственной шуткой.
Конор не знал, какого ответа ожидал, но точно не смеха.
Конор вырос в Крамлине, в тупике, окруженном двухэтажными муниципальными домами, облицованными штукатуркой под песчаник. Он был единственным ребенком, но это не имело значения: большую часть времени он проводил у соседей, с шестью детьми Фаррелли. Когда он подъехал к дому своих родителей и увидел, как миссис Фаррелли отчаянно машет рукой из окна гостиной, он понял, что это не к добру. Он сказал Беатрис идти дальше без него.
Миссис Фаррелли топталась на крыльце:
– Конор. Как дела?
У Конора раскалывалась голова, и он чувствовал себя настолько обезвоженным, что щипало глаза.
– Отлично, спасибо. Все в порядке?
– Молли тут потерялась. Ты знал? – Она понизила голос.
Отец несколько раз шутил о том, что семидесятичетырехлетняя мать Конора быстрее, чем можно подумать. Конор не обращал на это внимания.
– На прошлой неделе она бродила по парку, искала тебя, чтобы ты зашел на чай, и так расстроилась, потому что не смогла тебя найти…
– Ага. Понятно. Не волнуйтесь, миссис Эф. – Он извинился и перепрыгнул через низкую кирпичную стену между домами. Молли стояла на пороге, пряча за спиной шестилетнего Фиа и не давая Беатрис войти.
– Фиа пора ехать с нами домой, – говорила Беатрис. – Спасибо, что присмотрели за ним, Молли.
Молли крикнула через плечо:
– Дермот! Тут кто-то пришел. – Она не отпускала Фиа.
– Это же мы, – воскликнула Беатрис.
– Привет, мам, – сказал Конор. Молли бросила на него беглый взгляд: ее глаза были прикованы к Беатрис.
Отец Конора спешил по коридору.
– Наш мальчик уже вырос, Молл, – Дермот сжал плечо Конора, как бы демонстрируя, что он настоящий и состоит из мышц и костей. Конор постарался не поморщиться. Хватка Дермота всегда была крепкой: он считал, что хватка мужчины отражает его моральный облик. – Глянь-ка еще раз, родная.
Молли внимательно осмотрела Конора снизу доверху, прежде чем остановить взгляд на его лице. Он попытался улыбнуться своей самой обычной улыбкой. Она взяла себя в руки и погладила Конора по щеке.
– Вы заходите или как? Я поставлю чайник.
Она зашаркала по коридору. Фиа выскочил и встал на ступеньку позади Конора. Дермот передал рюкзак Фиа и кивком разрешил им ехать домой.
Как только они втроем вернулись в машину и пристегнулись, Беатрис повернулась к Конору:
– Больше никаких ночевок, это слишком для Дермота. – Она взглянула на Фиа, устроившегося в своем детском кресле, как маленький принц. – Могло случиться все что угодно.
– Не хочу больше оставаться у бабули, – сказал Фиа.
Конор чувствовал взгляд Беатрис, но не сводил глаз с дороги. Шторм сорвал последние листья с деревьев на Клогер-роуд. Улица лишилась всех цветов и останется такой до весны. Он почувствовал, как нарастает страх, как он преследует его. Они переехали по мосту через канал и оказались на улице из красного кирпича. Почти дома.