Мы сидели у котелка, стоящего на маленьком газовом примусе, на раскладных туристических креслах, возле небольшой каркасной палатки, в которой Васина благоверная на надувных матрасах укладывала детей. Все это добро Вася раздобыл в туристическом магазине по соседству. Кое-кто косил неодобрительно, дескать «понаставили», но большинство откровенно завидовали, осознавая преимущества даже условного уединения.
Василий Взял гитару, и перебирая струны выдал:
Когда для нас погаснут звезды
И время оборвет невидимую нить,
Мы спросим "Неужели поздно
Восстановить и сохранить?
Что стало в наших отношеньях
Неодолимой пустотой,
Причиной суетных решений,
Подчеркнутых двойной чертой?
В конце концов, что скажем этим,
Не устающим вопрошать,
Бриллиантам мира – нашим детям,
Готовым с полумглой играть?..
– Это я написал, когда жена слиняла! – Заявил он с ожиданием признания таланта. – Как вам?
Валера отобрал гитару:
– Пафосно и сопливо! Не разводи сырость.
Он ударил по струнам в роковом темпе и продолжил…
Все скоро кончится и вечность,
Сорвется в Ад ночным кошмаром…
И поколений бесконечность
Прервется Ядерным ударом!!!
-Блин, Валера! Типун тебе на язык с конскую голову! И думать не смей! – Зашипел я.
– А вообще, Валера прав, – понизив голос сказал Копченый. – То, что сейчас происходит, не укладывается ни в одну мою теорию.
– Излагай…
– Ну, я представлял себе начало конца стартом ядерных ракет, и возможно, то что сейчас происходит, этим и закончится.
– Тогда мы не в самом удачном месте находимся. – Сказал Валера.
– Да, глубина в десять метров – это несерьезно.
– В случае применения ядерного оружия "серьёзных" мест вообще не будет, – сказал я
– Чегой-то? – Удивился Валера. – Эквивалент стратегических боеголовок – десятки килотонн.
– Не килотонн, а МЕГАТОНН, – поправил я.
– Ну вас! Сейчас не проверишь, инета нету.
– А что может натворить такая штука?
– Такая штука может на хер снести Техас.
– Э-э-э, гонишь.
– Ну, может, чуть преувеличиваю. По крайней мере, сто километров тотальных разрушений – а дальше на каждые десять километров мощность будет падать на десять процентов. И это одна боеголовка! А их на Москву нацелена не одна.
– Так это и сто метров не спасут?
– Во-во…
– Не хочу даже думать об этом. Но вот в чем вопрос: от Москвы до границ – не менее 400- 500 км. Даже ракеты типа «Точка У», несущие ядерный заряд, имеют дальность километров 120. Крылатые ракеты – 300-400км. Но сколько же их запустили, если только за два дня по нашим районам молотило без остановки. А по всей Москве? А по всей нашей территории? Да это в голове не укладывается – нет столько у «соседей» крылатых ракет! А межконтенинтальные, которые от 5000км, несут, в основном, ядерные заряды… Я читал, что в Штатах всего было выпущено около восьмисот межконтиненталок с неядерными затядами. Поэтому, либо скоро исчерпаются запасы неядерного оружия и по нам долбанут химией или чем похуже, или мы имеем дело с совершенно неизвестным оружием. Какими-нибудь орбитальными бомбардировщиками. Космическими. Нам последнее время парили мозг про «Булаву» и «Бореи», про их успехи, а у нас про настоящие секреты вообще никогда никто не знал. А, учитывая странности связи, я склоняюсь к этой версии.
Внезапно ожила трансляция:
– Внимание всем. Общий сбор на платформе, отзываем внешние посты. Закрываем внутренние гермоворота.
Сверху по ступеням поскакали фигурки внешнего оцепления. Плиты пола разошлись и начала подниматься громадная плита, перекрывающая станцию о лестницы выхода из метро. А заодно отрезающая нас от комнат полиции и кладовки, где у нас хранилось изрядное количество пользы.
–Хамстер – ты, падла, накаркал! – Произнес я обреченно.
Но, как выяснилось, поторопился.
– Это меры предосторожности. К нам приближается по тоннелю со стороны «Беляево» группа вооруженных людей. Штыков шесть. Всем, имеющим оружие, собраться у входа в тоннель Б1. По коду на 105. Для совсем тупых – первый вагон из центра. Детей из поезда – в бомбоубежище. Поезд отгоняем, соответственно, убрать мостки – третий и четвертый. Без паники, подчиняйтесь требованиям дежурного взвода ГО.
Довольно толково метрострой загнал гражданских в боковые коридоры.
Поезд откатили, разбив по вагонам, освободили выход в тоннель.
Нас, собравшихся с оружием в конце платформы, оказалось человек пятьдесят. К нам подошел Палтус, вооруженный револьверным дробовиком МЦ-225-12.
–О, нарисовался! Где нарыл?– Спросил я.
– Премировали за успешную работу по сборки вашей зубодерни.
– Нормально так, но при осечке не торопись вторично спуск жать.
– Что так?
– Если затяжной выстрел, пусть напротив ствола будет. Иначе обхохочешься.
– Вот падлы! Слушай, может поменяешь на двустволку?
– Ага. Как ворота откроют. У нас все наверху.
Ожила трансляция:
– Наблюдаю в ночную тоннельную камеру приближение объектов. Пока до пятисот метров. Готовность генераторов дать свет в кишку – по команде.
Внезапно вынырнул Михалыч.
– Идем навстречу – вот вы, вы ,вы, ну и я с вами…
В числе прочих, его указующий перст ткнул в меня и Валеру. Иной бы спорить стал, глаза выпячивать, но мне страсть как захотелось пройти кишкой. Можно подумать, я часто в заднем проходе метро бывал, экспериментатор мля!..
Спустились на пути, и я в первый раз ступил на рельсы метрополитена. Шагнули в темный провал. Света здесь не было ва-аще. Включили фонари. Матерь всего сущего! Кругом смыкались над головой сегменты стальных тюбингов. Тюбинги! Откуда-то из дебрей памяти всплывают эти слова, подчерпнутые аж из «Пионерской правды». Я бесконечно далек от терминов метро. Самым изощренным до сих пор считаю «валидатор». Может ошибаюсь и говорю неправильно. Простите. Ну, нет «вайфая». А! О! Вот и гермозатвор…
Оба-на! А на рельсах пулемет. За обваловкой из мешков. Реально пулемет. «Максим». Настоящий. Чапаевский. И «чапаевцы» здесь же. В жилетках метрополитена.
Рядом топает Михалыч со товарищи. Занимают позицию сразу за пулеметом – там ниши такие неприметные. Нас приглашают в боковую решетку. Наше дело телячье. Страхуем. Попрятались. Изготовились к стрельбе. Гермозатвор открылся, обнажив метровую щель.
–Всем внимание, – разнесся по округе, усиленный мегафоном голос Михалыча. – Прекратить движение. Пальцы со спусковых крючков – убрать. Говорит начальник станции. Один пусть подойдет, остальные – на месте.
– Слушай,– спросил я стоящего рядом мужика, изготовившегося к стрельбе с колена и уложившего ствол «Тигра» на штабель бетонных блоков. – А почему Михалыч, так упорно фамилию не называет.
– Задов, его фамилия. Не любит он ее называть.
Из проёма донеслось:
– Сергей Михалыч? Не стреляйте. Это Мокин…
–Какой Мокин? Пётр Семеныч, с водоканала?
– Да нет, Николай… Николай Валентиныч, с охраны с ЧОПа.
– Это «Аргус», что ли?
–Ну да. Охрана переходов метрополитена.
–Ну, один заползи. Пообщаемся.
В фокус подствольных фонарей медленно влез полный мужик в форме чоповца, поверх которой был надет военный бушлат. Голову венчал маленький черный шлем с наспех приклеенным к нему (вернее всего, термопистолетом) китайским фонариком. На плече существа стволом вниз висел СКС-45.
– Точно, Колька, – сказал Михалыч. – С тобой кто?
– Да наши все, с «Беляево». Чоповцы, ремонтники, каждой твари – по паре…