Две Анны замерли в печали,
Когда в том наслоенье дней
Лишь тени странные мелькали
У ложа женщины твоей.
Ты жил иль не жил непонятно,
Похоже все идет к концу.
И Африки немые пятна,
И даже рифмы не спасут.
Там брань и пьянь, и пистолеты,
И выясняют что-то вновь,
А офицеры и поэты
Здесь коротают эту ночь.
Все тает и опять взлетает,
С какой-то птицей неземной,
И жизнь куда-то улетает,
И комиссар забыл покой.
И только Анна – сон нежданный,
И оправданье странных дней,
Она легка, она желанна,
Ты снова думаешь о ней.
Потом Набокову приснится
Расстрел, овраг, глухая ночь.
Войны кровавые страницы,
И птица улетает прочь.
Мы были ли, мы снова будем,
И шарм растаявшей строки,
Летящей в полночь ту и бурю
Расстреливают большевики.
Поэты больше неуместны,
Им стихоплеты всех милей,
И оборвется где-то песня,
И вот там тень среди теней.
И львы с грифонами в тумане
Пытаются его спасти,
И только Анне, только Анне
Все ведомы его пути.
Одна, любимая навеки,
В тумане тает в этот час,
Рассвет, но свет в тот миг померкнет,
Хотя еще сердца стучат.
Сердца стучат, и строки льются,
И тени сходятся устало,
И где-то жены остаются,
И рукопись его листают.
Смертельно ранен, боже правый,
Мы проклинаем палачей,
А он спокойно и устало
Стремиться к женщине своей