Алексей Хвостенко / 1940–2004 /
Хвостенко Алексей Львович («Хвост») родился 14 ноября 1940 года в Свердловске. Учился в Высшей школе искусств и Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии. В 1963 году создал литературное направление, которое назвал «Верпа». Поэт и композитор, художник, скульптор. В конце 1960-х начале 1970-х годов Алексей Хвостенко принимал большое участие в жизни ленинградского и московского андеграунда: самиздат, сочинение песен, написание картины. В 1977 году эмигрировал во Францию, жил в Париже, где издавал совместно с Владимиром Марамзиным журнал «Эхо». Организовывал выставки, концерты, спектакли, перформансы на заброшенных фабриках и сквотах, был вице-президентом Ассоциации русских художников во Франции, В Париже Хвостенко возглавлял Ассоциацию русских художников во Франции, тогда же была написана песня «Город золотой» («Рай»), которую исполнил Б. Гребенщиков в к/ф «АССА». В Лондоне в 1981-м году Алексей Хвостенко записал альбом «Последняя малина», запись прошла с двумя парижскими цыганами: Паскалем де Люшеком и Андреем Шестопаловым. В России этот диск вышел только в 2004 году при поддержке Олега Ковриги. Так же Хвостенко вместе с группой «АукцЫон» записал альбом «Жилец Вершин» на стихи Велимира Хлебникова и альбом «Чайник вина». В начале 2000- х годов Алексей Хвостенко стал бывать в России, в 2003 году он провел несколько концертов в Москве и Петербурге, записал совместно с питерской командой «deГенераторс» диск «Могила-live». В начале 2004 года Хвостенко было возвращено российское гражданство, и он вернулся в Россию. Скончался Алексей Хвостенко 30 ноября 2004 года в Москве в 61 городской больнице от сердечной недостаточности на фоне пневмонии…
Катулл
Саше Дрюгину
Люблю и ненавижу. Далеко
Стоит прохлада северного лета
Проплывшей тучи выпив молоко
Я пьян судьбою первого поэта
Люблю и ненавижу. В самый раз
Остаться здесь, развеяв пыль дороги
Смотреть на небо, день уже погас
И вечер ночи удлиняет ноги
Дождусь утра. Сквозь тонкое стекло
Мерещится легко и обозримо
Летящего пространства волокно
И слышен голос будущего Рима
Люблю и ненавижу. Этот звон
Из конуры мне цербер лает хлебный
Уж тьму столетий вижу тот же сон
И пью его настой целебный
Открою дверь и жажду утолю
Глоток с похмелья опрокинув света
Пою я. Ненавижу и люблю
Терплю покой последнего поэта
Приличия ради
М. В. Ломоносову
правда, приятно согласие музыкальное, приятны и колеры, но их приятность весьма разная
к чему кто склонен, тому то больше и приятно, не всем одна забава угодна.
мы в колбочках теперь
летим в стекляшках
бусинах
летим теперь
и вежливо киваем встречным:
«с добрым утром
«здравствуйте
«когда
«мы снова встретимся
«на этом промежутке
«когда мы вновь
«в той паузе столкнемся лбами».
(ах что за удовольствие
лететь на чистой ноте
иль плыть покачиваясь
на второй линейке
упрятавшись в бадью диеза)
и каждый раз
суворова встречая
снимаем с головы ультрамарин
а колер полководца подбоченясь
нам тоже весело
кричит «ура» с монблана
вот всем на удовольствие
война
за право
наслаждаться трением
соприкасаясь с хрупкостью стекла
и щуриться
на яркие дощечки.
Город
Лизе Лозинской
Простой и ясный выстрел в небо
Пустырь, над ним колодец плотный воздуха
Плывёт огромный дирижабль
В колосьях тронутого полиса
Мир рассыпается на части
Свирепым блеском до фундамента
И близорукий полицейский
В него гидрантом медным тянется
От слова к действию. Что мыслью
Основано на башне солода
Шахтёр с лопатой золотою
Спускается по руслу города
Он так внимателен и цепок
И так его рассудок пенится
Что разгулявшийся прохожий
Мораль припомнить не поленится
Ночь, горизонт встаёт над морем
И устремляется проливами
В свой материк, к своим потокам
Что полнятся его служивыми
А те по дюнам-великанам
Кирпич на камень, как положено
Из дома в дом бегут с тимпаном
Ручьям открыв природы госпиталь
О врач, последним доходягой
Склоняя плотное и полое
Я брошу посох свой и лягу
Под исцеляющим навечно пологом
Воспоминание о плоде граната
Как был начертан тонко плод
Мы видели вдвоём
В нём целый день копился мёд
Перед ночным дождём
В нём целый век варился сок
Чтоб отойти ко сну
Он был начертан как цветок
В персидскую весну