Ира и Лена вернулись с прогулки и, когда тетя Маша сказала им прополоть грядки, поплелись в огород. Ася ушла к Тане, легла на соседнюю кровать и читала вслух «Капитана Врунгеля».
Капитан шел по морю на своей «Беде». Трепетали паруса, ветер обдувал лицо, и никакая жара была не страшна. Когда яхта ухала с высокой волны, соленые брызги летели в лицо и на голые руки. На камбузе сестры мыли посуду, а на носу корабля, подобно морской деве, стоял и смотрел вдаль раздувшийся Премерзкий.
Через час вспотевшие и красные от жары сестры вернулись с прополки. Они отпросились на дискотеку.
– А я-то думаю, что вы такие послушные, – рассмеялась тетя.
Получив разрешение, Ира и Лена принялись готовиться к выходу в свет: натаскали воды, нагрели ее в двух ведрах, помыли волосы, высушили их полотенцем и вышли на солнце: болтали головами вниз-вверх и туда-обратно – чтобы были пышнее.
Потом втихушку вытащили из туалетного столика тети тушь и тени. Обычно на дискотеку их красила Таня. Но сейчас на просьбу она коротко ответила:
– Отстаньте.
Сестры не расстроились:
– Давай на Аське попробуем!
Аську не спросили, но она была не против и дала себя накрасить. Ее усадили на табуретку посреди детской. Сестры крутились вокруг. Напудрили лицо, и оно стало странным, будто неживым, но веснушки все равно выглядывали. Ася водила по щекам и лбу кончиками пальцев, и пальцы скользили – гладко.
Потом сестры приказали Асе закрыть глаза и красили веки. Тени для век были в отдельной круглой коробочке, коричневые и темно-зеленые. Кисточки касались век, шуршали и покалывали. Потом ее попросили открыть глаза и посмотреть вверх, и Ира, наклонившись близко-близко к лицу Аси, водила кисточкой по нижнему веку, прямо под ресницами. Было щекотно, и кроме кисточки лицо щекотало дыхание Иры, и Ася часто моргала, и Ира приказывала не моргать, но Ася все равно моргала и бесила Иру.
Потом красили ресницы. Тушь была старая, в прямоугольной коробочке и с такой же прямоугольной кисточкой.
– Эх, засохла совсем, – сокрушалась Лена.
– Кипятком ее, может?
– Поплюйте и разотрите, – буркнула Таня. Она повернулась к сестрам и смотрела на сборы.
Поплевали, растерли. Потом еще. Оглядывались на Таню. Тушь не поддавалась. Подогрели чайник и разбавили кипятком. Пока возились с тушью, Ася сбегала в прихожку и посмотрела на себя в зеркале: бледное лицо и коричневые круги вокруг глаз. Тени уходили в стороны стрелками, от них лицо казалось хитрым, как у лисицы.
Когда наконец размочили тушь, вернули Асю на табуретку в детской. Сначала велели закрыть глаза и трогали кисточкой верхние ресницы. Ресницы становились мокрыми, тяжелыми. Потом сказали открыть глаза и смотреть в потолок. Ася с трудом подняла веки. Когда тушь подсохла, моргать стало легче, но все равно ресницы превратились в маленькие бревнышки, и Ася с трудом разлепляла веки.
– Я моргать не могу, – пожаловалась Ася.
– Моргай через раз, – посоветовала Лена.
Взяли румяна – еще одна прямоугольная коробочка, только румян почти не осталось, по краям замерла темно-бордовая краска. Кисточки для румян не нашлось, поэтому Лена повозила по румянам пальцами и потом прямо пальцами стала красить щеки Аси.
– Разотри получше, а то как матрешка, – советовала Ира.
Лена растерла, и щеки стали гореть.
– Ай, больно уже, – сказала Ася.
– Ладно, всё, – ответила Лена.
Они с Ирой встали над младшей сестрой и разглядывали свою работу.
– Вроде ничего.
– Ага.
– Только стрелки мне такие большие не надо, покороче.
– Ладно.
В дверях возникла бабушка. Она оглядела комнату – к чему бы прицепиться. Выбирать долго не пришлось.
– Чово дефку-то напучкали? Как чертовку.
– Ничово не чертовку, пусть красяцца, – коротко ответила Таня со своей кровати.
– Што за мода такая – по улице шарицца, и малу́ю научат, – не успокаивалась бабушка. – Стайку[1] турнуть чистить – и с ног бы упали.
– Баба, не хайлай. Ничо с ими не будит. – Таня даже приподнялась – всегда защищала девочек от бабушки. – Пусь на танцы сходят.
Бабушка боялась ей возражать, но осталась стоять в дверях, смотрела осуждающе, чтобы все точно понимали, что она не одобряет такого поведения.
Ира и Лена под защитой Тани красились, не глядя на бабушку, но все равно нервничали. Ася ушла от бабушкиного осуждающего взгляда на кухню и поставила чайник на газ. Скоро на кухне появились Ира и Лена – надутые, тоже не выдержали. Они принесли с собой кучу термобигудей, завязанных в старый платок. Поставили на огонь кастрюлю с водой, высыпали туда бигуди (они металлически бряцали друг о друга), сели ждать, когда они нагреются. Солнце садилось, наступал вечер.
Из сарая с полным ведром молока пришла тетя Маша.
– Долго не шляйтесь, – сказала она.
– Дискотека до одиннадцати, – ответила Ира.
– В прошлый раз кое-кто в двенадцать пришел, – напомнила тетя. Она поставила на стол три трехлитровые банки.
Ася опускала голову, неудобно было показать тете накрашенное лицо. Не дожидаясь просьбы, она взяла со стола для готовки кусок сухой чистой марли, сложила в несколько слоев, накрыла горлышко первой банки и держала марлю, пока тетя не налила молока до краев. Потом вторую. Третья дошла только до половины.
– Меньше давать стала, – вздохнула тетя. – Совсем сухо, давно дождя не было. Надо пастуху сказать, чтобы к речке гонял.
Она унесла молоко в предбанник и, вернувшись, охнула, впервые увидев лицо Аси:
– Господи, зачем ребенка накрасили?
– Просто так.
– Тогда возьмите на дискотеку, раз накрасили, – сказала тетя Маша, и троица замерла: Ася – от счастья, Ира и Лена – от ужаса.
– Ма-а-ам, ну куда ее? Это же дискотека! Она будет мешаться!
– Ну теть Маш, она же маленькая, куда мы ее денем? Она танцевать не может!
– Музыку послушает, посмотрит, – невозмутимо отвечала тетя. – Все время дома сидит.
– Так пусть друзей заведет!
Тетя сделала такое лицо, что спорить было бесполезно.
Ася тут же сорвалась и побежала в детскую, достала из-под кровати сумку со своими вещами и искала самое модное, самое нарядное – белую футболку с цветами и зеленые лосины. Быстро переоделась. Из кухни доносились возмущенные возражения сестер, но они уже затихали, сестры поняли, что Асю придется взять с собой. Асе было все равно как – с согласия сестер или нет, но она пойдет на настоящую, взрослую дискотеку! И, может быть, ее кто-нибудь пригласит потанцевать!
Она переоделась, причесалась. В зеркале лицо было как маска – черные пятна вместо глаз, красные щеки. Ася потерла глаза пальцами, чтобы стереть часть теней. Но лучше не стало, только пальцы испачкались. Пришлось оставить как есть. Сестры принесли кастрюлю с горячими бигудями в комнату и стали накручивать друг друга, ойкая и отдергивая руки. Настроение у них улучшилось, они снова стали хихикать, кривляться в ручное зеркало и обсуждать, кто придет на дискотеку, а кого не отпустят родители. В кастрюле осталось три бигуди, и сестры прицепили их на Асю: одну на затылок, две – по бокам. Не снимая их, Ася сбегала на остановку к вечернему автобусу и скоро вернулась – мама не приехала.
Времени до дискотеки оставалось немного. Ира и Лена переоделись, сняли бигуди и, опустив головы вниз, расчесывали волосы пальцами. Потом набрызгали лаком, и волосы стали пышные, но твердые – опусти на них руку, и они отпружинят обратно. Асины завитые локоны нелепо торчали на три стороны.
– Зачем завили? – возмущалась она. – Пойду водой смою.
Но сестры не дали ей уйти и усадили на стул.
– Подожди, сейчас наверх зачешем.
Они собрали волосы Аси в хвост и подняли наверх. Ася сбегала посмотреться в зеркало – не пойми что; но времени переделывать уже не было. Солнце садилось, на дискотеку собирались еще при свете, потому что электрогенератора на бензине хватало ненадолго, причем не всегда до одиннадцати – иногда несколько лампочек в зале гасли, одновременно резко переставала играть музыка, под разочарованное «о-о-о-ох» молодежь прекращала танцевать, и при свете зажигалок и чиркающих спичек все двигались к выходу. Так рассказывали Ира и Лена.
Втроем двинулись в сторону клуба.
На улице стало прохладнее, хоть солнце еще не село окончательно. Во дворах и на улице, днем почти безлюдных, появились соседи. Выглядывая из-за заборов палисадников и в открытые калитки, они здоровались и передавали привет тете Маше, дяде Мише, бабушке. Спрашивали о Тане. Сестры с удовольствием рассказывали – приехала, лежит, ничего больше не знаем. Соседи кивали.
Так, останавливаясь почти у каждого дома, дошли до поворота. Там сестер ждали трое друзей – Сема, Артур и Коля. Ира и Лена заговорили высокими голосами.
– А Аська с вами чего? – кивнул на Асю Артур.
– Ай, – махнула рукой Лена, – мама сказала, чтоб с собой взяли.
– В клуб? Там же… – начал Коля, но Лена двинула его локтем, и он не закончил.
С шутками дошли до бывшей больницы. Ася гордо вышагивала впереди, как вдруг поняла – ребят рядом нет. Обернулась – они убегали от нее по дорожке в больничном садике, мелькали между стволов ранеток. Сердце у Аси ухнуло вниз, в дорожную пыль, потом подскочило к горлу и забилось в нем.
– Стойте! – крикнула она, но вместо слова получился чаячий крик.
Она бросилась за сестрами, понимая, что не успеет, – те, хохоча, уже забегали за угол. Там, с другой стороны, отогнуто несколько прутьев забора, и, пока Ася бежит к дыре, они уже выскочат на тропинку между больницей и рядами гаражей, а там их ни за что не найти.