Когда мы подошли ближе, Микеле сделал шаг навстречу и, слегка склонив голову, принял мою руку от отца. Его пальцы крепко сжали мои, и это прикосновение, как электрический разряд, пронзило меня с головы до ног. Я почувствовала, как тепло его рук проникает в меня, наполняя уверенностью и спокойствием, как будто он был моим якорем в этом бушующем море эмоций. Вся нервозность и волнение унесло куда-то далеко, оставив только это мгновение.
– Позаботься о моей дочери, Де Лука. – с нажимом произнёс отец, его голос был низок и строг.
Губы Микеле тронула едва заметная усмешка.
– Можете не беспокоиться об этом, Франческо. – ответил он, его голос звучал уверенно и спокойно, но в его глазах я увидела стальной блеск. – Серафина всегда будет в безопасности со мной.
Отец отпустил мою руку и отошёл на своё место среди гостей. Я осталась стоять напротив Микеле, лицом к лицу с человеком, который отныне должен был стать моим мужем. На мгновение мир вокруг замер, исчез, растворился в белой дымке, оставив только нас двоих – меня и его – в центре этой странной, безмолвной вселенной. Всё стихло, словно кто-то выключил звук, и только шёпот ветра в листве и отдалённый крик чаек нарушали эту звенящую тишину.
Микеле наклонился ко мне, его горячее дыхание опалило мою щеку, а его взгляд на мгновение смягчился.
– Ты ослепительна, Серафина. – прошептал он, его низкий голос обволакивал, проникал под кожу, заставляя трепетать каждую клеточку тела. – Словно ангел, сошедший с небес… прямо в мои сети.
Его слова, сказанные с едва уловимой иронией, вызвали у меня дрожь – не знаю, от страха или от странного, непонятного возбуждения. Я попыталась улыбнуться, но губы лишь слегка дрогнули.
– Спасибо. – ответила я, прилагая все усилия, чтобы мой голос звучал ровно, спокойно, без тени того волнения, которое бушевало внутри. – Ты и сам… неплохо выглядишь.
Моя жалкая попытка поддержать светскую беседу вызвала у Микеле мимолётную, почти невидимую усмешку, которая тут же исчезла, словно её и не было.
– Не бойся меня, Серафина. Мы, конечно, не в сказке, и наша реальность, как ты знаешь, может быть очень жестокой. Но я никогда не причиню тебе вреда, клянусь.
Я почувствовала, как сердце замерло на миг от его слов, а затем забилось с удвоенной силой.
– Я верю тебе.
– Отлично, тогда давай начнём нашу новую жизнь вместе. – он слегка сжал мою руку, и в этот момент всё вокруг потеряло своё значение.
Мы повернулись к падре, который, сложив руки перед собой, терпеливо ждал нас. Началась церемония, и его слова эхом отражались в моём сознании. Каждое из них казалось священным обетом, связывающим нас с Микеле навеки. Я украдкой взглянула на своего жениха: его лёгкая улыбка казалась мне обманчиво безмятежной, но в глубине его глаз сверкал огонёк, который я не могла игнорировать. В тот миг я почти поверила, что всё будет хорошо, что впереди нас ждут только радость и счастье.
– Микеле Де Лука, согласны ли вы взять в жены Серафину Альфьери, любить её, оберегать её, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? – произнёс падре, его голос разносился по саду.
– Согласен. – уверенно ответил Микеле.
Священник перевёл взгляд на меня, и в его глазах светилось благословение, смешанное с пониманием важности момента.
– Серафина Альфьери, согласны ли вы взять в мужья Микеле Де Лука, любить его, почитать его, быть ему верной женой, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
Я сделала глубокий, дрожащий вдох, пытаясь унять бешено колотящееся сердце, которое, казалось, вот-вот вырвется из груди.
– Согласна.
– Теперь после этих священных обетов, я объявляю вас мужем и женой. – торжественно провозгласил падре. – Можете поцеловать невесту.
Когда Микеле наклонился ко мне, время вдруг остановилось. Весь мир сузился до контура его лица и губ, которые медленно приближались к моим. Я закрыла глаза, предвкушая поцелуй, который должен был стать началом нашей истории, клятвой верности, залогом будущего счастья. Но когда наши губы встретились, меня пронзило острое разочарование. Короткое, холодное прикосновение – вот и всё. Ни искры, ни тепла, ни намёка на ту страсть, о которой я мечтала. Горький комок подступил к горлу, а надежда, которая всего несколько минут назад вспыхнула в моём сердце, мгновенно угасла, оставив после себя лишь пепел несбывшихся ожиданий.
Разум твердил, что Микеле не мог полюбить меня так быстро, но где-то в глубине души, моё наивное сердце отчаянно цеплялось за иллюзию, за мечту о том, что между нами есть нечто большее, чем просто договор. Вспышками молний в памяти пронеслись наши редкие встречи: как он держал меня за руку, его пальцы нежно переплетали мои; как обнимал меня за талию, прижимая к себе; как мягко целовал в щеку. Тогда в его взгляде, казалось, мелькала нежность… Но сейчас, стоя перед ним, я поняла, насколько детскими и наивными были мои мечты. Все эти воспоминания теперь казались призрачными обрывками сна, не имеющими ничего общего с реальностью.
Мир вокруг продолжал жить своей жизнью: раздавались аплодисменты, звон бокалов, радостные возгласы гостей, но я не слышала ничего, кроме гулкого эха собственного разочарования. Микеле, казалось, не замечал моей внутренней борьбы, и это угнетало ещё больше. С усилием выдавив из себя дрожащую улыбку, я пыталась соответствовать торжественности момента, но внутри меня всё рушилось.
Я знала, что настоящая любовь – это не мгновенная вспышка, а тлеющий уголёк, который нужно бережно раздувать, чтобы он превратился в пламя. И, возможно, мне стоило быть терпеливее, дать этому угасающему огоньку шанс. Но с каждой секундой и ударом сердца внутри меня разрасталось чувство щемящего одиночества. Где-то в глубине души назревал вопрос: смогу ли я когда-нибудь ощутить рядом с Микеле ту обжигающую, всепоглощающую любовь, о которой мечтала с детства, или же мне суждено навек остаться узницей в этой золотой клетке, рядом с мужчиной, которому я безразлична?
Неожиданно его пальцы сжали мою руку с такой силой, что я невольно вздрогнула.
– Будь хорошей девочкой, Серафина. – холодно произнёс он. – Делай вид, что ты счастлива, и скоро мы сможем уехать отсюда.
Словно по команде, я натянула на лицо обаятельную улыбку, хотя внутри меня всё переворачивалось. Микеле обнял меня за талию и повёл к столу жениха и невесты. Я пыталась сосредоточиться на происходящем вокруг, но в голове, подобно набату, отдавались его слова: «Делай вид, что ты счастлива».
Однако прежде чем мы смогли занять свои места, к нам подошёл Рафаэлэ.
– Марсела приехала. Вместе с Алессио Моррети. А твой отец…
В этот момент моего мужа словно подменили. Улыбка исчезла с его лица, и от него повеяло холодом и какой-то жёсткой, пугающей силой. Он отпустил мою талию, схватил за руку и потащил к воротам, не обращая внимания на возгласы удивления гостей. Я, не в силах вырваться из его стальной хватки, спотыкаясь на высоких каблуках, могла только следовать за ним.
У ворот я увидела свою золовку Марселу, и Анджело, отца близнецов, сцепился с Алессио Моррети. Воздух сотрясали глухие удары, звериное рычание, поток проклятий. Мы остановились в нескольких шагах от них. Микеле напрягся всем телом, его глаза сузились, а губы сжались в тонкую линию.
– Что, чёрт возьми, здесь происходит?
Дальше всё было как в кошмарном сне. Крики, рыдания Марселы, внезапный оглушительный выстрел. Анджело, с лицом, искажённым гневом и презрением, отрёкся от дочери. Марсела бросилась перед Алессио, закрывая его своим телом, когда Микеле направил на него пистолет. Мне было невыносимо больно смотреть на эту сцену, на то, как близняшка моего мужа пытается вразумить своего брата, а он хладнокровно отталкивает её.
Я стояла, словно парализованная, не в силах поверить в происходящее. Я не знала, что в семье Де Лука всё настолько плохо. Но даже сквозь маску безразличия, которую так старательно пытался сохранить Микеле, я видела, как ему больно осознавать, что его сестра связала свою жизнь с Алессио, с человеком, которого он считал врагом. Когда Микеле узнал, что Марсела не вернётся домой, я зашла к нему в кабинет, как раз в тот момент, когда он закончил говорить с ней по телефону. Микеле не успел надеть маску хладнокровия, и я увидела всю глубину его боли.
А ещё я не могла не заметить, с какой силой, с какой страстью Марсела и Алессио любят друг друга. Хотя Моррети был один против нескольких могущественных кланов Каморры, он был готов пожертвовать собой ради своей возлюбленной. На мгновение я почувствовала острый укол зависти к их любви, к той связи, которая была сильнее страха и смерти.
Но потом… произошло нечто невообразимое. Микеле выстрелил. Не в Алессио. В своего отца. Хладнокровно без тени сомнения. И обрушил на нас новую бомбу, рассказав, как Анджело издевался над ним. Перед тем как его отец испустил последний вздох, мой муж заявил, что будет стараться ради своих детей, потому что семья – это всё, что имеет значение. Но наблюдая за всем происходящим, мне было очень сложно в это поверить. То, как он обращался с Марселой, как хладнокровно убил отца, как вёл себя со мной… Это не было похоже на поведение мужчины, который ценит семью. Скорее, это был человек, которого разрывают на части демонами прошлого, и он потерял себя в этом лабиринте мести и боли.
И я отчаянно цеплялась за надежду, наивно пытаясь найти ему оправдание и убедить себя, что Микеле просто слишком зол на отца, что, когда он успокоится, у нас всё получится.
Но как же я ошибалась…